Проклятая статуя

– Ты хочешь её отпустить, но почему? – спрашивал у кого-то Январи.

Кашляя и рыдая, убийца обвела взглядом поляну, но никого не увидела.

Поначалу посчитав, что Эфтиан говорит с её отцом, позже Радексна поняла, что маг обращался к статуе.

– Она же погубила ваш род, разве это можно оставить без наказания?! Ты прощаешь сестру?! – вопрошал с гневом слуга короля.

Бросив красавицу рядом с телом погибшего отца, Январи сказал:

– Живи и запомни, что умирая, они оба простили тебя и не потребовали возмездия. Только заступничество Тимилии остановило меня. Возвращайся к своим детям и воспитай их добрыми и справедливыми, ценящими любовь и верность. Попранная честь должна быть восстановлена для того, что бы погибшие души обрели упокоение, но они, любя тебя, отказались от мести. Помни тех, кто простил твой тяжкий грех.

Вытащив кинжал из груди Хардока, Эфтиан бросил его в озеро, и Радексне показалось, что его воды стали красными. Зажмурившись и повернув голову, она посмотрела на белую статую, губы которой улыбались, а рука, когда-то протянутая к сестре в мольбе о защите, сейчас прощала.

Январи оставался в поместье до похорон Хардока, а потом уехал. Маг не стал ждать оглашения завещания, ведь он знал, что граф оставил поместье старшей дочери, которая мечтала его продать. Однако теперь у неё рука не поднялась и Радексна решила подарить эти земли внукам.

Спустя два десятка лет, найдя способ передать статуе силу, маг приехал в поместье и, подойдя к Тимилии, сказал, снимая с руки широкий браслет:

– Моя беспечность и гордость от осознания того, что я могущественный маг и никому от меня ни укрыться: ни подлецам, ни убийцам, стоили тебе жизни. Прости меня, дитя. Эти годы я провёл в поисках твоего спасения, но, увы, проклятие нельзя наложить на человека, а потом стряхнуть, как пыль. Оно имеет огромную силу и, проходя сквозь столетия, не теряет её. Однако верю в то, что однажды, увидев тебя и, всмотревшись в ангельский лик, кто-то захочет стать твоим избранником. Этот браслет соединит тебя с ним.

Прочтя над медным украшением заклинание и разделив его на две равные половинки, одну, Январи надел на левую руку девушки, а вторую спрятал за каменным плащом статуи.

– Когда придёт время и тот, кому суждено тебя освободить, раскроет перед тобой душу и принесёт клятву верности, диадема рассыплется на кусочки и с ними растает проклятие, сделавшее тебя статуей. Однако, Тия, тебе придётся последовать за этим мужчиной и исполнить его заветную мечту. Лишь после этого чары окончательно развеются. Вторая часть браслета поможет отыскать твоего избранника, где бы он ни был. В помощь тебе я оставлю свой плащ, с которым ты получишь мою силу и этого пса, он не раз спасал мою жизнь и был верным спутником. Пусть Альф послужит и тебе, он сильный и умный, единственный кто не предаст, не бросит в беде.

Посмотрев в лицо Тимилии, маг добавил:

– Хардок оставил сокровища в склепе, и просил сказать, как сильно тебя любит, но ты и сама всё знаешь. Именно это чувство позволило твоему отцу добиться восстановления справедливости. Сожалею, что не могу вернуть тебе жизнь, где ты была счастливой со своей семьёй, ведь проклятие уничтожит единственную нить, соединяющую тебя с прошлым – диадему. Она могла бы перенести тебя через сотни лет, так как является кругом Жизни, начинаясь и заканчиваясь в одном месте. Над рубинами, древнее племя провело ритуал на крови идолов, и только они могли бы вернуть тебя назад. Прости, Тия.

Поднявшись с колен, дочь Хардока подошла к часовне и, наклонившись, раздвинула лежащие у стены опавшие листья, что бы убедиться в том, что Январи в действительности говорил с ней. Увидев половинку браслета, она надела его на левую руку и раскрыла ладонь. При этом перстень Эмирейка засверкал и браслет, сжавшись вокруг её кисти, позвал за собой.

– Граф спас меня, разрушив каменные оковы, и я должна помочь ему. Я стану верным другом Эмирейка, только сначала исполню желание Эмиль. Спесивая красавица пожелала выйти замуж за старика, потерять красоту и стать нищей… Думаю, сила, переданная мне Январи, позволит восстановить справедливость. Альф, подожди меня, – сказала Тимилия и пёс, поглядывая на удаляющиеся к западу сверкающие молнии, сел у лестницы.

Зайдя в часовню и удивившись тому, что видит в темноте, так же, как и среди ясного дня, дочь Хардока, приблизившись к надгробию прабабушки своего отца, с укрывающим его гербом рода Песинг, остановилась. Щит с чудовищем, в клыках которого зажат меч, пугал Тию с самого детства.

– Посмотри на него, ты ведь храбрая девочка, – вспомнились Тилии слова отца, когда он рассказывал дочерям о предках.

– Нет, папочка, я его боюсь.

– Не бойся Тия, это наш защитник и друг. Когда-то давно такие чудовища нападали на людей и наш предок, победив великана, не отнял его жизни. За это дикий зверь стал оберегать нас. Посмотри на него, доченька.

– Я боюсь, – повторила Тимилия зажмурившись.

– Закрыла глаза и боишься, – улыбнулся Хардок.

– Да, он смотрит на меня.

– А если мы закроем ему глаза, то он нас не увидит? – спросил граф.

– Нет.

– Тогда накрой их ручками.

Трёхгодовалая малышка заплакала и спрятала лицо на груди у Хардока, а Радексна положила ладошки на глаза чудовища.

– Тилия смотри, какая смелая у тебя сестра, – произнесла Жемия, обнимая старшую дочь.

Малышка осторожно обернулась и Радексна сказала:

– Он не кусается, Тили, и глаза у него ненастоящие.

Граф улыбнулся и поцеловал Радексну, ведь он любил обеих дочерей.

Воспоминания огорчили Тимилию и девушка, подойдя к голове чудовища, положила на его глаза ладони, затем надавила. Медленно камни опустились вниз, и щит сдвинулся в сторону, открывая перед Тией широкую лестницу. Спустившись, Тимилия увидела четыре ящика с золотыми монетами и восемь с драгоценными камнями и украшениями, стоящими около кресла. Наполнив три мешочка монетами, выбрав кулон с камнем в виде прозрачной капли на золотой цепочке, серьги, в которых белые жемчужины размещались по кругу и колье с крупными сиреневыми камнями, Тилия завернула их в кусок ткани, лежащий на столе. Под слоем пыли она увидела свиток, прикрытый до этого тканью. Подняв его, Тимилия прочла:

– Дитя моё, используй их во благо людей, будь доброй и справедливой, и да поможет тебе Творец обрести покой.

Слёзы заблестели в глазах дочери Хардока и она, сложив свиток, убрала его в карман плаща. Вернув на место плиту, девушка покинула часовню и, позвав Альфа, прошла в парк, в котором прошло её детство, но не узнала его, так же как обмелевшее озеро, покрывшееся тиной и больше напоминающее болото. В парке появились деревья, широкие дорожки, клумбы с цветами и скамьи у каменных статуй. Подходя к замку, Тимилия увидела отъезжающие от него повозки и спросила у слуг, куда уехали их хозяева.

– В столицу, – ответил один из мужчин, даже не взглянув на неё.

Зайдя в конюшню и выбрав себе коня, Тия оседлала его и проскакала мимо слуг, открывших от удивления рты. Вскоре она обогнала кареты владельцев замка, медленно продвигающихся по дороге к центру Духчара.

Фейкус – отец семейства Песинг, толстый и пыхтящий при каждом шаге шестидесятилетний мужчина, приходился праправнуком внучки Радексны. Выглянув в окно, граф проводил незнакомку неодобрительным взглядом и проворчал:

– И чему только сейчас учат девушек?

Затем посмотрев на капризную дочь, которую пришлось ждать более часа из-за того, что она трижды сменила платье, Фейкус нахмурился.

– Что вас огорчило? – спросила полная краснощёкая блондинка с мелкими кудрями, закрученными около висков, повернувшись к мужу.

– Ни уважения у них к старшим, ни заботы о них, – ответил он.

– Это правда, но вы иначе воспитали своих детей, – уверенно произнесла Вейте ли, щёки которой от природы всегда были румяными.