Проклятая статуя

Начавший сомневаться в правильности своего поступка, маг помрачнел и взглянул в безмятежное лицо статуи, а хозяин замка сказал:

– Ты ни в чём не разобрался и покарал ангела, позволив демону жить.

– Чего ты хочешь? – спросил Январи.

– Справедливости, – потребовал Хардок.

– Какой?

– Ты обещал, что Тимилия сможет жить, если ей принесут клятву верности, оросив статую кровью, – напомнил граф.

– Да, но это невыполнимое условие. Никто не полюбит камень и никогда не поклянётся ему в верности.

– Я молю Создателя, что бы он сжалился над моей девочкой. Ты, получив доказательства её невиновности, должен исправить ошибку и Тию полюбит такой же добрый и справедливый человек, как она сама, я уверен. Хочу, что бы, когда это произойдёт, Тилия не оказалась одна. Ты должен дать ей силу и защиту, способную уберечь мою дочь от любого врага и демона, каким бы сильным и коварным он ни был. Обещай мне.

– Не верю в то, что Тимилия невиновна, – возразил маг.

– Обещай, – настаивал отец девушки и, разволновавшись, закашлялся.

Платок Хардока окрасился кровью, когда он приложил его к губам.

– Хорошо. Если всё так, как ты говоришь, то я передам Тилии свою силу и знания, придя к часовне, когда сам буду умирать. С позволения Творца твоя младшая дочь станет могущественным магом и никто, в том мире, где Тия окажется, не сможет ей противостоять, – пообещал Январи.

К Хардоку подошёл слуга и сообщил о приезде Радексны. Граф, приказав подготовить для дочери покои, сказал магу:

– Завтра на заре я приведу Радексну, ты ведь сможешь увидеть её мысли, и значит, всё поймёшь, а сейчас отдыхай. Для тебя уже приготовлена комната с отдельным входом в левом крыле замка. Я живу в башне, и ни слуги, ни моя дочь тебя не увидят.

Только растаял туман, поднимающийся от озера, как Хардок и Радексна, пройдя по парку, и отворив калитку, направились к часовне.

– Зачем ты меня сюда привёл? – недовольно спросила красивая женщина.

– Разве приехав, ты не хочешь навестить сестру? – спросил отец.

Поморщившись, Радексна промолчала, понимая, что ей старику во многом придётся уступить, и пошла за ним.

– Тимилия любила эту поляну и озеро. Хорошо, что Тилия покоится здесь, правда? – проговорил Хардок, взглянув на статую.

Не желая задерживаться у склепа, Радексна разозлилась, а когда отец к ней повернулся, согласилась. Январи, выйдя из-за дерева, показался графу и снова спрятался. Подойдя ближе к магу, Хардок, присаживаясь на скамью, что он сам приказал вкопать в землю напротив статуи, спросил:

– Как ты живёшь? Муж добр к тебе?

– Да.

– А дети, здоровы?

– Да.

– У тебя две дочери. Кого из них ты больше любишь?

– Они для меня равны, – хмурясь, ответила Радексна.

– Странно… дети, ведь такие разные. Вот тебя больше любила Жемия, а я обожал Тилию, называл ангелочком.

Вспомнив, как он любил младшую сестру, заботился о ней и всё прощал, Радексна помрачнела.

– Ты помнишь, какой она была маленькой? – уточнил отец.

– Нет.

– А я помню, как Тия начала ходить и говорить. Её первым словом было папа, и я так радовался тому, что Тимилия росла бодрой и здоровой. Лекари твердили, что после рождения девочка не выживет, ведь твоя матушка трое суток мучилась, пока не родила её, – рассказал Хардок.

Лучше бы Жемия не смогла родить, подумала Радексна, удивив Январи. Маг чувствовал, как злость заполняет душу красивой женщины и то, что она направлена против умершей сестры.

– Мне часто снится тот вечер, когда к нам приехал маг правителя. Жуткий кошмар был лёгким ветерком по сравнению с вихрем, что перевернул наши жизни и поломал их. Он лишил нас радости и покоя, – печально проговорил граф.

Неужели опять придётся это выслушивать?! Ох, какая она у тебя была и умная и добрая, самая лучшая! Получила по заслугам за свои добродетели, мысленно в гневе вскричала Радексна, впервые посмотрев на сестру.

– И если бы боль и отчаяние не затмили тогда моего разума, этого бы не случилось, – вдруг сказал Хардок.

– Чего не случилось? – не поняла его дочь.

– Тилия не стояла бы там.

Радексна взглянула на отца, и он добавил:

– Там стояла бы ты.

– Я?

– Тимилия была чиста и невинна. Твоя сестра рассказала мне тем вечером, что сделает это ради тебя.

Брови Радексны приподнялись вверх, а старый граф обвинил её:

– Взяла на себя твою вину, надев украшения, что тебе подарил Милиарк. Неужели ты подумала, что я позволил бы Тилии так поступить, не понимая, чем грозит тебе открывшаяся правда после помолвки? Я не успел поговорить с тобой тогда, так сделаю это сейчас. Ты опозорила наш род, заставив сестру отвечать за свои грехи! Ещё твоя вина в том, что ты смолчала, когда сестру в камень заточали. Однако, позабыв о Тилии, ты бросила и свою мать, уехав на поиски счастья, отвернувшись от нас, как от прокажённых!

Да, а ты бы предпочёл, что бы я во всём сознавшись, исковеркала свою судьбу! Нет, пусть за всё отвечает та, что отняла у меня счастливое детство! Это вы всё делали для неё, а обо мне забывали! Вы любили только Тилию, а меня терпели за её жалкое заступничество! Ненавижу её!!! Ненавижу сейчас ещё больше, чем раньше. Она и умерев, мне жизнь испортила: из-за неё меня ни одна благородная семья не захотела видеть невесткой! Мне, как нищенке, приходилось в столице умолять впустить в дома тех, кто раньше искал моего внимания. Замуж я вышла за нищего и влачу жалкое существование в деревне опять из-за неё! Достаточно я страдала! Теперь заживу так, как мечтала! Вот умрёшь, замок и землю продам и уеду в другое королевство! Куплю в столице дом и выйду замуж за герцога, забыв об орущих, сопливых детях и толстяке, которому приходится каждый день улыбаться, едва сдерживаясь, подумала Радексна.

Магу были открыты её мысли, и он от ужаса, схватился руками за голову. Ливари ошибся, наложив проклятие на девочку, пытавшуюся спасти свою сестру. Тем временем сероглазая женщина снова спросила:

– Зачем ты меня сюда привёл?

– Сказать, что знаю о твоих грехах, – ответил её отец.

– И что?

– Я расскажу всем о твоей подлости и ни одна семья в этом королевстве не примет тебя.

– Насмешил. Я уже это пережила и как видишь, жива.

– Да, ты жива, а моя девочка проклята, и я всем о тебе расскажу, – с болью в голосе проговорил старик, так как его подозрения подтвердились.

Глаза у Радексны потемнели, и она развернулась, что бы уйти, но пройдя несколько шагов, вернулась к отцу. Поднявшись со скамьи, граф посмотрел на дочь затуманенным от слёз взглядом, а жестокая красавица произнесла:

– Ты так любишь свою девочку и веришь в её невиновность, тоскуешь, что думаю, вам уже пора воссоединиться.

Взмахнув рукой, в которой блеснул кинжал, она с ненавистью взглянула на старика. Неожидавший такого от дочери, Январи взглядом отбросил её к озеру. Упав на землю, Радексна потеряла сознание, а слуга короля, шагнув к Хардоку и увидев рукоять кинжала в груди графа, приподняв его голову, с сожалением сказал:

– Не ты виноват во всём. На моей совести гибель твоей жены и дочери, а теперь и ты умираешь из-за меня.

– Я прожил долгую жизнь и не жалею о том, что умираю.

– Честь Тии восстановлена. Как покарать Радексну? – спросил Эфтиан.

– Я не жажду отмщения. Исполни лишь то, что вчера обещал.

– Исполню.

– Пусть меня захоронят в этой часовне, рядом с предками и Тимилией. Я оставляю всё золото в гробнице прабабки, передай это моей девочке. И ещё скажи, что я её очень люблю.

– Она знает. Тилия всё видит и слышит.

– Прости меня, доченька, – проговорил граф и умер.

Очнувшись и увидев около отца седого мужчину, Радексна узнала его и, испугавшись, бросилась к калитке. Опустив голову Хардока на землю, маг, вытянув руку в её сторону, сжал пальцы в кулак. Почувствовав, что шею, что-то сдавило, сероглазая женщина закричала. Переместив руку к озеру, Январи разжал пальцы, и дочь Хардока упала в воду, погружаясь в которую она продолжала кричать. Внезапно со дна озера вверх метнулась тень и тут Радексна увидела тёмное лицо Милиарка, протянувшего к ней руки. Сердце сковал ужас, но тут маг поднял Радексну над водой, и она услышала то, что запомнила на всю жизнь.