Пойг'н

– Да ты расслабься, – не унимался Эдик. – Здесь все свои. Кофе хочешь?

– С тобой расслабишься, – не выдержал Виталий. – Посадишь в психушку.

– И посажу! – с готовностью ответил Эдик.

Он с трудом поднялся с изящного вращающегося кресла (как оно его выдерживает, подумал Виталий, интересно, что за фирма?) и пошёл наливать кофе. Кофе Эдик пил молотый, из кофемашины. Звеня чашками и ложками, Эдик непрерывно тараторил.

Виталий терпеливо слушал его затейливый столичный «стёб», старательно поддакивая и подхахатывая. Он нисколько не сомневался в том, что зоркий, несмотря на очки, Эдик каждым своим мимолётным взглядом «проверяет» реакцию Виталия на свои вроде бы ничего не значащие слова. И от этого чувствовал себя лягушкой. Препарируемой.

Эдик поставил кофе на столик перед Виталием, сам осторожно уселся со своей кружкой в кресло.

– Ну как ты, совсем погряз в чужих проблемах? Ты – как всеобщая мама. Скоро из-за тебя никто ничего не будет уметь. Не то что до женитьбы, а вообще – всю жизнь!

– Да ну их! – Виталий с готовностью поддержал «профессиональный» разговор. – С такими мелочами налезают! Приходится отказывать, а они обижаются…

– Вот-вот, – подхватил Эдик. – Ко мне тоже – «мне грустно после секса»! Помогите, доктор!

– «Звери после секса грустят», – задумчиво процитировал Виталий.

Они помолчали, прихлёбывая кофе. Арабика, подумал Виталий. Он считал, что в целом неплохо продержался эти минуты с Эдиком. Ничем не показал, что его весь этот «сеанс» нисколько не интересует.

– Что будешь готовить сегодня? – спокойно спросил Эдик.

Виталий, застигнутый врасплох, нахмурился. И тут же заметил охотничий блеск в очках Эдика. Так, кажется, Эдик перешёл к делу. Вот гад! Заболтал, заставил расслабиться! Виталий сделал большой глоток и, конечно, обжёгся. Он медленно поставил чашку на столик и неприязненно посмотрел на Эдика. Можно было не таиться.

– Да ты не торопись, – начал было Эдик. Но продолжил уже «нормальным» тоном, то есть искренне, без «игры»: – Сам виноват. Спасибо, что хоть чашку не разбил.

– А почему бы тебе всегда так не разговаривать? – раздражённо спросил Виталий. – «Нормально»?

– А я тут тебе не друг. Я тебе даже не психолог. А психиатр! А ты мне очки втираешь. Смотрите, какой я «нормальный»!

Они посмотрели друг на друга, сердито сопя. Эдик откинулся на спинку кресла, опять обретя солидность.

– Так что у тебя сегодня на ужин? Ты бы пригласил, что ли… А то сам знаешь: один в роуминге, другой в онлайне… А готовить пирог для себя одного – это кулинарный онанизм.

– Знаешь что, – решительно встал с дивана Виталий, – читай свои… «Анналы проктологии». Пока.

И направился к двери.

– Знаешь, в чём твоя проблема? – закричал вдогонку Эдик. – У тебя нет никаких проблем! Живёшь как… пень – ни забот, ни хлопот. Только и остаётся – в самом себе копаться…

Виталий подержался за ручку двери, дослушивая Эдика. Потом открыл дверь и вышел. Услышав напоследок отчётливое:

– Двадцать третье мая!

«… – Камак, замолчи! Опять одно и то же!

– Почему я должен молчать? – обиженно возразил огромный Камак. – Вот и Хэччай молчит. С кем ты тогда, Опал, будешь разговаривать?

Опал не нашёлся, что ответить. Некоторое время раздавался только мерный стук тесла Хэччая, которым тот уже несколько дней превращал ствол тополя в бат. Тесло принадлежало всему селению, и Хэччай решил делать бат задолго до ледохода. Работа только началась, и теслом можно было бить со всего размаха. Хэччай старался придерживаться устойчивого ритма, вырабатывая точность удара. К концу работы, когда борта и днище бата истончатся, Хэччаю понадобится весь его приобретённый навык.

– А что, Опал, – не выдержал Камак, продолжая недавний, но уже надоевший Опалу разговор, – может быть, и мне тоже попросить Талу стать моей женой? Разве Эгги и Хояммэ сильнее тебя? Или это ты такой недотёпа? Или Тала такая ветреная?

Опал стремительно преодолел три шага, разделяющие его с Камаком, и что есть силы ударил того в грудь. Камак едва заметно пошатнулся. Опал, отброшенный собственным ударом, от неожиданности упал.

– Ты не ушибся, Опал? – озабоченно наклонился к нему Камак.

Он помог ошеломлённому Опалу подняться и отряхнул его кухлянку от тополиных щепок. Хэччай продолжал мерно бить теслом.

Тала вышла из-за рощи ивняка и подошла к собеседникам.

– Мэй, парни, – поприветствовала она их. – Почему такие грустные? Камак, за что Опал тебя бьёт?

– Он меня бьёт? – растерянно прогудел Камак. – Не знаю, за что.

– Пойдём от них, Камак. Проводишь меня на Скалу?

– Да, – обрадовался Камак. – Пойдём.

– Опал, я не люблю, когда мои женихи ссорятся.

Тала подошла к Опалу и пристально посмотрела тому в глаза.

– Пожалуйста, с уважением относись ко ВСЕМ моим женихам, – тихо добавила она…

Тала с Камаком молча удалялись по узкой снежной тропе. Впереди быстро шла Тала, за ней широко и грузно шагал Камак. Опал задумчиво смотрел им вслед.

Когда они поднялись на край увала и скрылись, из-за той же рощи ивняка показался Эгги и пошёл к Опалу и Хэччаю. Опал сначала с недоумением, а затем с выражением неприязни на лице следил за его приближением. Хэччай, сверкнув глазами из-подо лба, продолжал работать.

– Амто, парни.

– Ты… Ты всё разрушил… и пришёл сюда!

Опал подошёл вплотную к Эгги.

– Я пришёл, чтобы ты помог мне жениться на Тале…

От сильного удара Эгги отлетел далеко в снег.

– Я пришёл к тебе как к Будущему Вождю.

Эгги полежал в сугробе, подождав, пока руки Опала не опустятся. Затем, кряхтя, поднялся, обошёл Опала и встал с таким расчётом, чтобы и Хэччай мог слышать негромкий разговор.

– У вас все будущие вожди такие горячие? И как Камак вынес такой удар?

Тесло Хэччая сделало паузу. Опал и Хэччай переглянулись. Эгги был с Талой, он всё видел, а может быть, и слышал. Теперь последние слова Талы обретали смысл…

– Я пришёл к тебе как к Будущему Вождю, – повторил Эгги.

– Почему я должен помогать тебе, чужаку?

– Ну, я ведь не совсем чужак. Я тоже нымылан. К тому же моя мать – вэемленка. Когда ты расскажешь своему отцу о нашем разговоре, спроси его, как моя мать покинула Вэемлен.

– Почему я должен помогать тебе?

– Мне и Тале, – поправил Эгги.

Он поднял подбородок и вдохнул полную грудь воздуха.

– Ты мог бы помочь нам, потому что ты рос вместе с Талой и до сих пор любишь её… А мог бы помочь себе, потому что ваш шаман готовится подмять под себя весь Вэемлен. Но я хочу, чтобы ты помог нам как Будущий Вождь, который должен защищать всех от несправедливости. За которым ради этого пойдут не только его друзья, но и просто соплеменники. Тала могла бы сама попросить тебя. Как Опала, не как Будущего Вождя. Но, помогая нам, тебе придётся помочь и себе, и всему Вэемлену. И не только Вэемлену.

Эгги запыхался.

Опал был ошарашен, но постарался проявить хладнокровие, наверное, первый раз за день. Получилась уважительная пауза.

– Очень убедительно, – медленно сказал он. – Это не только твои слова. Мне кажется, я узнаю словечки Талы. Она нахваталась их у своего отца. Но ты говорил искренне. Пока Хэччай слушал тебя, его тесло ни разу не запнулось.

Опал задумался. Впервые в жизни он стал свидетелем и участником начала необычно изощрённой для прямодушных нымыланов игры. Талы здесь не было. Но она присутствовала. Присутствовал и ещё кто-то, неизвестный Опалу. Это они обратились к нему, а не к Старому Вождю Аппыну, его отцу. Понятно почему. Предстоит идти против шамана Айгока. Нельзя раскалывать Вэемлен явным противостоянием вождя и шамана.

Тала пошла против своего отца, и ей угрожает опасность, внезапно осознал Опал. Кто бы ни был и сколько бы их ни было, эти “присутствующие” знали, какое решение примет Опал. По всем причинам, которые подробно перечислил Эгги. “Они” также полагали, что Опалу не справиться без Хэччая, его лучшего друга. И считали, что Хэччай поддержит решение Будущего Вождя.