Страница 11 из 26
Последняя фраза проняла торопыгу-котенка. Он остановился — неподалеку от входа в большой магазин под вывеской с цифрой «5» на фоне условного изображения не то спелого красного помидора, не то такого же яблока.
— Ой, про них-то я и забыл, — произнес Бурбон виновато и подошел поближе к Бандиту. Чувствуя себя рядом с ним в большей безопасности.
— Повторяю свой вопрос, — строго молвил Бандит, — не лучше ли доехать на маршрутке? Как ты сам чувствуешь?
Услышать ответ котенка он не успел. Заметил краем глаза — и вмиг обратил внимание на одного из человеков, выходивших из магазина. Тощего нескладного самца с узким, словно вытянутым, лицом, изрядной плешью на макушке и одетого в серую рубашку и такого же цвета штаны.
Человек шел, держа в обеих руках по пакету с продуктами. Шел, видно, направляясь к своей машине, припаркованной неподалеку.
Разумеется этот тощий тип не был единственным человеком в поле зрения Бандита. На улице было людно, у одного только входа в этот магазин циркулировала целая толпа. Кто-то входил, кто-то выходил. Но что-то было особенное в тощем сером человеке, что не могло оставить Бандита равнодушным.
И не внешность, нет. Внешность он имел не слишком приметную, даже для человека. Разве что ощущалась в его облике некоторая нелепость, но и только. В отличие от кошек не все человеки заботились о своей внешности и вообще за собой ухаживали. Бандит это знал. Так что ничего выдающегося он здесь не видел.
Но было какое-то подспудное ощущение… да-да, человек не столько выглядел, сколько ощущался неправильным, необычным. Причем и не по запаху… точнее, не только по запаху. Чувство иного рода забило тревогу. Примерно то же самое чувство, которое помогало кошкам находить дорогу домой. Чувство, человекам, например, недоступное.
А еще было некое узнавание. Серый тощий человек казался смутно знакомым Бандиту, хотя кот мог поклясться, что никогда его не видел. Противоречие? Не совсем. Скорее, неточность. Бандит чувствовал: с человеком этим их что-то связывает. Но что именно, вспомнить не мог.
Более того, вскоре оказалось, что и человек заметил и неведомо как узнал Бандита. Поставил пакеты с продуктами и направился к стоявшему на тротуаре коту.
— Так это ты, — наполовину вопросительно, наполовину утвердительно произнес он, подойдя почти вплотную и уставившись на Бандита холодным взглядом.
Нечеловеческим взглядом.
Тогда-то Бандит вспомнил, что с ним случилось прежде, чем зимы бродяжничества одна за другой вытеснили из него прежнюю жизнь. Вернее, это он раньше думал, что вытеснили. А на деле просто погребли под слоем более поздних воспоминаний и впечатлений.
Зато теперь при виде серого человека он вспомнил чуть ли не все — извлек со дна памяти. Извлек прежде всего воспоминания о том, главном событии, которое предшествовало жизни Бандита на бродяжьей стезе.
Точнее, эти воспоминания сами обрушились на него девятым валом и чуть не затопили.
Теперь стало понятно, почему он упорно не мог вспомнить ни своего детства, ни человека, с которым жил.
Хотя бы потому… что человеком этим был он сам.
Вспомнились и его имя с фамилией. Алексей Воропаев.
5. Чужая жизнь, чужая шкура
С друзьями тогда хорошо посидели. В узком кругу — хоть не в классическом формате «на троих», но вчетвером. А такую компанию тоже не назовешь толпой.
Зато как могли, растянули удовольствие — с вечера и чуть ли не до полуночи. Шутка ли: обмывали новое авто Алексея. Новенький, даром, что купленный в кредит «форд».
Не обошлось тогда, конечно, без дружеских подколок. Один из друзей напомнил ему, что коль машина кредитная, то принадлежит «не тебе, Леха, а банку». На что Воропаев, в подпитии склонный к философствованию, родил что-то вроде силлогизма. Что у банка-де брал он взаймы деньги, так что деньги действительно банку принадлежат. А вот то, что он на них купил, уже его и ничье больше. До тех пор, по крайней мере, пока он, Алексей, способен взятые деньги понемногу возвращать. И покуда не придется расплачиваться самой машиной.
Зато, бахвалился Воропаев, это совершенно новое детище автопрома. Не в пример старому ржавому «бумеру»… каковой по случайному стечению обстоятельств имелся в распоряжении подколовшего его Михи.
Затем Алексей принялся с восторгом перечислять достоинства своего «форда» на зависть Михе, и не только. Да не стыдясь сильно их преувеличить. Друзья, впрочем, не пытались его опровергнуть, ведь заехал он за ними как раз на новом авто. И они успели оценить и удобство его, и скорость, и почти бесшумный двигатель. По крайней мере, на контрасте с собственными тачилами не первой свежести.
Посидели, как уже говорилось, хорошо. Выпили немало. И могли бы сидеть, выпивать и общаться дальше — благо, пятница на дворе. Кабы не два момента.
Во-первых, кому пятница, а кому предстояло выходить на смену. Конкретно — виновнику торжества, Алексею Воропаеву. К восьми утра быть как штык у заводских ворот. Да, Алексей был уверен: в его молодом организме даже изрядное количество алкоголя к завтрашнему утру сгорит почти без следа. Против тех же следов, которые останутся (запаха перегара, например) поможет «Алка-Зельтцер».
Но испытывать судьбу не хотелось. Ни гайцам попадаться (на второй день после покупки новой машины, обидно же!), ни на работе нарываться на втык от начальства и тем ставить под угрозу служебное положение. А с ним платежеспособность, а значит, право и дальше владеть автомобилем своей мечты. К хорошему привыкаешь быстро, и снова пересаживаться на дешевую ржавую рухлядь Воропаеву не улыбалось.
Во-вторых, не будучи дураком, Алексей был в курсе неутешительной правды. Когда мозги пропитаны алкоголем, человек громогласен и не всегда адекватен даже в те моменты, когда думает, будто ведет себя тихо и воспитанно. А лишний шум в поздний час мог испортить отношения Воропаева хотя бы с его соседкой… далеко не бесполезной соседкой, если говорить откровенно.
Пока Воропаев отрабатывал смену, соседка заходила покормить рыбок в аквариуме, начнем с этого. Единственных питомцев, которых Алексей позволял себе держать дома. Еще время от времени соседка баловала его разносолами собственного приготовления. Внося приятное разнообразие в унылый рацион Воропаева, состоящий из опостылевших пельменей и осточертевших сосисок. И даже (о чудо!) иногда прибиралась в его квартире.
Разумеется, делала она все это небескорыстно. Хотя речь шла отнюдь не о деньгах. Но о взаимном удовольствии, которое доставляли друг другу эти двое.
Тянуло их друг к другу. Его, молодого покамест холостяка. И ее — разведенку, тоже далеко не старую и не лишенную привлекательности. Так что рано иль поздно и Воропаеву, и соседке его предстояло сменить свое семейное положение. Одновременно. В одном ЗАГСе и стоя рядышком.
Не желая огорчать эту заботливую даму, которую кстати звали Викой, Алексей предпочел ближе к полуночи прекратить обмывание новой машины. И одного за другим выпроводил гостей прочь. Не забыв, разумеется, вызвать каждому такси.
Оставшись один, Воропаев с тоской посмотрел на маленький столик возле дивана — отчего-то называемый «журнальным», но в его квартире заставленный тарелками и недоеденной закуской и окруженный пустыми и полупустыми бутылками. А ведь еще часть бутылок и не до конца опустошенных тарелок осталась на кухне, в которой, собственно, их празднование и началось.
Убирать следы пиршества хотелось меньше всего. И сил не осталось, и голова от выпитого отяжелела. Более же всего Алексей желал бухнуться на диван, в его однушке игравший еще и роль спального места. Да отрубиться до той адской секунды, когда квартиру огласит мелодия из будильника на телефоне. Напоминая о необходимости привести себя в порядок и тащиться на завод.
Беда в том, что прежде чем превратить диван в спальное место, его следовало разложить. А прежде чем разложить — отодвинуть якобы журнальный столик. Что в свою очередь сделать было бы гораздо легче, освободив его от расставленной на нем посуды. И для самой посуды сохраннее, что немаловажно.