Страница 53 из 67
— Ты забрал его? — неверяще вытаращился Готтфрид. — Это ты забрал его?
— Я понимаю вопросы с первого раза, незачем повторять, — фыркнул Алоиз. — Ну я, я. Ты взял мою сумку, а я порошки прихватил, ты ж их на столе оставил. А потом мы закрутились. Я сам только сегодня вспомнил, когда эти орлы нашу лабораторию вверх дном перевернули!
Готтфрид вытер рукавом внезапно проступившую испарину со лба.
— Ф-фу-у-у, — протянул он. — Знаешь, я бы сейчас напился. Но мне нельзя.
— Нельзя, — согласился Алоиз. — Лучше бы ты к Марии съездил. Привез бы ей цветов. Она наверняка ждет.
— Да не ждет она, — махнул рукой Готтфрид. — И толку ехать? Еще раз объясняться, что я не могу? Ехать надо, когда Адлер разрешит.
— О, прогресс! — Алоиз сунул Готтфриду под нос тарелку с бутербродами. — Ты хотя бы сам признал, что ехать надо. Давай, жри. Тебе скоро понадобится много сил, — он заговорщически подмигнул.
— Ну да, еще пара таких визитов гестапо… — Готтфрид потер затылок. — Но дневник надо найти.
— Надо! Я и не говорил, что не надо! Просто не сейчас. Отвлекись! Порадуйся, что его у тебя не нашли!
Готтфрид принялся без аппетита жевать бутерброды. Хлеб казался каким-то резиновым, паштет — бумажным. Все бы исправила добрая кружка пива, а еще лучше — парочка. Но пива ему было нельзя.
— Я же останусь сегодня у тебя?
— Оставайся, — махнул рукой Алоиз. — Только надо посмотреть, может, все же разместимся на кровати-то. Полы тут жуть холодные.
— Да разместимся, — Готтфрид покивал. — Не вахтами же спать, ну…
— Только у меня подушка одна, — Алоиз встал из-за стола и подошел к шкафу. — Давай вот как — ты ее забирай, а я себе полотенец под голову подложу. Как раз вчера забрал из прачечной. И одеяло одно. Но вон, пара пледов есть. Не пропадем! На вот тебе еще пижаму, тоже только из прачечной забрал.
Готтфрид дожевал бутерброды и тоже подошел к шкафу, перехватил выданную Алоизом пижаму и возразил:
— Не, давай полотенца мне, а сам бери подушку. Я и так тебе тут на голову свалился, — он покачал головой. — Кстати… Как вчера вечер-то прошел?
— Нет, ты тут гость, так что подушку тебе, — безапелляционно заявил Алоиз. — А вчера… Да хорошо все. У нее множество интересных идей, у Биргит-то.
— И как ей с Келлер работается? — не удержался Готтфрид, вспомнив дородную фрау.
— Ну… — Алоиз потер подбородок. — Знаешь… Она считает Келлер слишком деспотичной. И догматичной.
— А какой ей еще быть-то? — изумился Готтфрид. — С учетом того, где она работает.
— Вот как раз-таки с учетом того, где она работает. Помнишь Аннику? А Пауля?
Готтфрид прекрасно помнил и Аннику, и Пауля. Аннику, правда, по большей части, по выдающейся заднице. А вот Пауль работал в Мюнхене, на местном радио. Был одним из ярых пропагандистов. А потом угодил в Центр перевоспитания. Что с ним стало дальше, Готтфрид знать попросту не мог — их перевели в Берлин.
— Так вот, — продолжил Алоиз, — самый большой процент антипартийных настроений зарождается как раз среди идеологов. Интересно, почему?
— Не нашего ума это дело, — скривился Готтфрид. Он не хотел продолжать этот разговор: того и гляди, вернется мыслями к Марии. И к зараженным. И к тому образцу, номер которого опять позабыл, потому что, похоже, в мыслях уже начал считать его — ее! — за человека.
— Тут ты, конечно, прав, — Алоиз кинул полотенца и пледы на кровать. — А что этот Тило? Ты все — мерзкий-мерзкий. Ну, он, конечно, не самый приятный человек, да и говорит неудобные вещи. Но что-то ты совсем на него взъелся.
— Уже неважно, — буркнул Готтфрид и отвернулся. Образ Марии снова всплыл перед его внутренним взором. — Ты-то в “Эдельвейсе” больше не был?
— Да нет, когда? — Алоиз пожал плечами. — Да и потом, что мне там делать? Пялиться на Штайнбреннера?
Готтфрид решил не отвечать: можно было, конечно, припомнить другу его переживания за судьбу Магдалины, но не теперь, когда тот наконец стал отвлекаться от этой сумасшедшей девицы на что-то еще.
— Вот и отлично, — кивнул он. — Давай, что ли, как окончится моя повинность, найдем какой другой бар, а?
— Погоди-ка, — Алоиз испытующе посмотрел на друга. — А Мария?
— Попробую к ней съездить, — вздохнул Готтфрид. — Не захочет она меня знать — так и ладно.
Алоиз одобрительно похлопал его по плечу и принялся переодеваться в пижаму. Готтфрид тут же последовал его примеру. По правде говоря, он снова покривил душой — пожалуй, он многое бы отдал, чтобы все-таки быть вместе с Марией. Но теперь ему не хотелось ни выслушивать поучений от Алоиза, ни еще больше бередить рану.
Засыпать не хотелось — Готтфрид поймал себя на страхе перед очередным ночным кошмаром. Но, с другой стороны, он был в совершенно ином месте, которое казалось ему уютнее собственной квартиры, и пусть и в тесноте, но не в обиде. В конце концов, с ним был лучший друг. Конечно, будить его в случае чего Готтфрид вряд ли стал бы — он давно не ребенок. Но присутствие Алоиза подбадривало.
— Надеюсь, ты не лягаешься во сне, — заявил Алоиз, натягивая плед на подбородок и свешивая одну ногу с кровати.
— Я надеюсь, ты тоже, — ответил Готтфрид. — А то мне еще второго бланша для симметрии не хватало.
— Говорят, симметрия — признак красоты, — протянул Алоиз. — Уверен, что тебе не надо?
— Иди ты, — Готтфрид легонько пнул друга в плечо.
Эту ночь, несмотря на стесненные условия, он проспал крепко и без сновидений. Проснулся же лишь тогда, когда Алоиз, уже одетый, потряс его за плечо:
— Эй, соня! Вставай! Опоздаем.
Готтфрид поспешно скатился с кровати, не успев продрать глаза.
— Ну ты гад! — с чувством протянул он. — Мне бы теперь в душ успеть.
— Успеешь, я пока завтрак приготовлю. Тебе бритвенные лезвия нужны?
— Не-е, — Готтфрид потер глаза. — Я свои взял. А вот полотенце попрошу.
— Вот хитрюга, — покачал головой Алоиз. — Ты вчера, выходя из дома, уже знал, что ночевать будешь в другом месте?
— Конечно, знал! Не откажешь же ты другу в ночлеге! — Готтфрид рассмеялся. — На самом деле, я их после нашего первого же приключения с собой вожу.
— Ну да, на тебе заметнее — волосы-то темнее, — проговорил Алоиз. — Ладно, иди, топись. А то точно опоздаем.
Готтфрид стоял под струями воды и ощущал себя свежим и отдохнувшим. С сегодняшнего дня начиналась новая страница его жизни, новая страница его служения Арийской Империи. На сей раз не только как ученого, но и как мужчины, будущего отца. Получив эту возможность, он перестал рассматривать ее как привилегию; как повинность, впрочем, тоже. Теперь это был просто факт, такой же, как тот, что его зовут Готтфрид Веберн, у него две ноги и две руки, а также одна голова — надо заметить, очень умная голова. Он выполнит этот долг, он доделает проект по пушке и поедет на испытания, с кем скажут — хоть с Айзенбаумом, хоть с ненавистным Штайнбреннером.
Вчерашние мысли показались ему сущим бредом. Ну разве существо с тем-самым-номером было человеком? Да нет же. Мария? Ей стоило вступить в Партию, быть более настойчивой. Гестапо? Он чист перед ними, тем более, дневника они не нашли. Он расскажет все о зараженных, без утайки — кроме того, что видел их в “Цветке Эдельвейса”. И то только потому, что уже однажды сказал, что не видел их там. Ну как — не видел. Не помнит, чтобы видел. А это уже вовсе не вранье, а только лишь полуправда.
Он тщательно соскреб щетину с подбородка, верхней губы и щек. Умылся ледяной водой и принялся вытираться. Опаздывать на работу точно не стоило.
____________________________
1) Марш СА, подробнее: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B5%D1%81%D0%BD%D1%8F_%D0%A5%D0%BE%D1%80%D1%81%D1%82%D0%B0_%D0%92%D0%B5%D1%81%D1%81%D0%B5%D0%BB%D1%8F
Пародия Бертольда Брехта, в русском переводе “Бараний марш” http://webkind.ru/text/2700149_154607p957550705_text_pesni_baranij_marsh_bertold_breht.html
2) Шкала Нойманна в данном мире — полный аналог шкалы Апгар. Шкала Апгар была разработана американкой Вирждинией Апгар и в 1952 году представлена на ежегодном конгрессе анестезиологов