Ибо прежнее прошло

Альфонс не знал, что ответить брату. Он был согласен, что Дильс недоговаривает, но вот причин на то у него могло быть очень много, начиная от банальной неосведомлённости и заканчивая чем-то другим, о чём Алу не хотелось не то что говорить — даже думать.

— Но он же нас не выставил, — с сомнением отметил Ал, пытаясь охладить пыл брата.

— Я придумал, — Эд задрал нос. — Купим шнапса, тогда он точно заговорит!

Шнапс и правда пришёлся ко двору. Братья слушали рассказы Дильса о том, что отправленные на перевоспитание работают на заводах, получают медицинскую помощь и продовольствие, и не могли взять в толк, отчего же о лагерях ходили столь ужасающие слухи. По мере опустошения бутылки рассказ обрастал новыми подробностями, леденящими кровь: оказалось, часть медобслуживания заключалась в участии в экспериментах в качестве подопытных кроликов, продовольствие было скудным и некачественным, лагерные увеселения были увеселениями отнюдь не для заключённых, а для склонных к садизму надзирателей, а тех, кто был негоден к тяжёлой работе, в том числе стариков и детей, отправляли на верную смерть — душили газом и сжигали в исполинских печах. Гертруда не пила и лишь поджимала бескровные губы по мере того, как Клаус рассказывал всё больше и больше.

— Давайте выпьем за память нашей Ноа, — поднял блестящие глаза Альфонс. — Хотя мне не верится, что её уже нет…

Дильса не нужно было отдавать на растерзание гестаповцам. Его мягкому сердцу хватило взгляда на этих двоих.

— Не могу… — он понимал, что совершает чудовищную ошибку. Но, по его мнению, самой его чудовищной ошибкой было и вовсе появиться на свет. — Не могу я так! Пить… — его язык заплетался, лицо раскраснелось. — Пить за память живого человека…

Слова полились из него потоком. Не то чтобы Клаус Дильс много знал; но того, что он рассказал, хватило бы на расстрел и ему, и всем, кого он сдал с потрохами. Гертруда всплеснула руками и прикрыла рот концом шали.

— Кимблер? — перебил Эдвард. — Зольф Кимблер? Химик? Он работает в Аушвице?

— Вы знаете штурмбаннфюрера Кимблера? — Дильс нахмурился и вспотел. Похоже, он только что и правда подписал себе смертный приговор.

Эдвард и Альфонс многозначительно переглянулись.

— Вообще, я не о нём, а о его жене, обер-арцтин Леонор Кимблер.

— Организуйте нам встречу с ними! — глаза Эдварда сверкали. — Передайте, что мы — братья Элрики! Они поймут, о ком речь!

Дильс пьяно махнул рукой.

— Он меня убьёт… — жалобно проговорил он, потирая кулаком слезящиеся глаза. — И он, и этот… Зайдлиц… Он мне приказал молчать…

Эдвард навострил уши:

— Это ещё кто?

— Молодчик один… Молоко на губах не обсохло — а уже хауптштурмфюрер… И глаза у него такие странные, злые… и цвета странного… — Клаус икнул и жестом показал сестре налить ещё в опустевший стакан.

Та покачала головой, но просьбу исполнила.

— Какого такого — странного? — прищурился Ал.

— Фиалковые, — выдохнул Клаус, встал и, покачиваясь, направился в сторону уборной.

*

— Вот почему? Почему ты не можешь держать рот на замке? — причитала Гертруда, подставляя к кровати брата ведро. — И в выпивке меры не знаешь… Ты понимаешь, что нас всех расстреляют?

Она села на кровать и закрыла лицо тощими руками.

— Не расстреляют, — он говорил нечётко, но уверенно. — Гертруда, у меня камень с души свалился! Сестрёнка…

— Ты не видел? — она злобно посмотрела на хмельного Клауса. — Они, вон, почти не пили! А если это агенты тайной полиции? Или, того хуже, разведка? Боже, какой же ты идиот!

— Не богохульствуй, — строго начал Дильс, но захлебнулся в очередном рвотном позыве.

Гертруда скривилась, но промолчала.

— Никакие они не шпионы, — он размашисто вытер рот рукавом. — Вот только ума не приложу, как бы им организовать встречу с Кимблерами…

*

— Выходит, он теперь Зайдлиц, — прошипел Эдвард. — Вот лохматая задница, а! Ведь наверняка узнал её — и молчит!

— Погоди, — неуверенно возразил Альфонс. — Может, он просто не знает, как выйти на связь. У них вон какая система, слышал ведь…

— И сказал никому не говорить, засранец! — не унимался Эд. — Найду его — натяну ему его наглые фиалковые глазищи на его наглую жопу!

Альфонс прыснул, живо представив себе Энви с глазами на заднице. Но тут же посерьёзнел:

— Ты же понимаешь, что это может быть не она? Вдруг он перепутал?

— Понимаю, — Эд ссутулился и как-то поблёк. — Но, если там такой ад… Может, оно и к лучшему…

Оба предпочитали не думать о том, какие муки могли выпасть на долю их Ноа в этом проклятом месте. Но, как бы там ни было, у них наконец-то появилась путеводная нить. И, похоже, нашли они не только Ноа, но и Кимбли, Ласт — если, конечно, Багровый алхимик не ухитрился жениться ещё на какой-нибудь Леонор — и Энви.

========== Глава 22: Omnes viae Romam ducunt/Все дороги ведут в Рим ==========

Don’t be cautious, don’t be kind

You committed, I’m your crime

Push my button anytime

You got your finger on the trigger,

But your trigger finger’s mine

Silver dollar, golden flame

Dirty water, poison rain

Perfect murder, take your aim.

Billie Eilish “Copycat”.

— Итак, дети мои! День назначен! — голос распятого Христа был подобен грому.

Сидящие на скамьях подобрались, впитывая каждое слово.

— Девятого числа декабря, в субботу, свершится задуманное!

— Суббота выбрана, как день божественного отдыха? — не преминула съязвить Ласт, дыхание которой перехватило от надвигающегося неизбежного. — Надеетесь, что он не заметит?

Христос не удостоил дочь ответом.

— Ви сашли с ума! — гневно сверкнул глазами Рас, вытащив изо рта трубку. — У нас в запасе только двэ недэли!

— Да, — жёстко ответила статуя. — Поэтому вы должны оперативно завершить Будапешсткую и Апатин-Капошварскую операции(1). И максимально кроваво начать Висло-Одерскую(2). Нам нужна энергия сотен тысяч жизней.

Рас покачал головой, поджав губы, и промолчал.

— Вы же, Ласт и Энви, — обратился к гомункулам Отец, — должны обеспечить как можно более массовое уничтожение узников.

— А у нас крематории не справятся, — пожал плечами Зайдлиц, — и Циклона Б осталось всего ничего.

— Меня не интересует, как это будет исполнено! — глаза статуи были готовы метать молнии.

— Тут ужасно воняет, — жалобно пробормотал Глаттони. — Аж пропадает аппетит. Чем так пахнет? Гадко, гадко!

Ласт умиротворяюще погладила толстяка по голове. Остальные переглянулись — они ничего не чувствовали.

— Итак, всем все ясно? — Отец проигнорировал жалобу Глаттони.

— Так точно, — скривился Энви и в привычном жесте выбросил вверх правую руку.

Казалось, если бы глаза статуи могли потемнеть от гнева, они бы это сделали.

— Я жду результатов, дети мои, — проронил Отец. — Не подведите меня на этот раз. Я жду всех ценных жертв в назначенное время. Подготовленных, — он невидящим взором уставился на Ласт.

*

— Доброго дня! Это снова я, — на пороге дома Веллера появился сияющий Пий XII. — О, у вас появились новые жильцы…

Он присел и почесал за ухом маленького белого котёнка.

— Да, это моя тётушка расстаралась, — развёл руками Веллер. — Их здесь трое. И еще один во второй половине дома, но, насколько я помню, с Вилли Вторым вы уже знакомы.

— Да, замечательный интеллигентный кот, — Папа заговорщически сверкнул очками. — Впрочем, как вы понимаете, я прибыл совсем ненадолго, но со срочной новостью.

— Значит, девятого, — прищурилась фрау Веллер, рассматривая Папу колким взглядом выцветших старушечьих глаз и спустив очки на нос. — Что-то этот ваш любезнейший начальник гонит коней. Не боится загнать?

Шаттерхэнд от нетерпения ёрзал на стуле.

— Это, к сожалению или к счастью, вне моей компетенции, — усмехнулся Пий, вдыхая аромат налитого в бокал вина. — Но вам стоит приехать. Я выдам вам координаты места. И… — он замялся, оглядывая сидящих за столом. — И вам стоит привезти бомбу и отдать её братьям Элрикам.