Дух войны

— Майор Эдельвайс, — вежливо наклонил голову Макдугал. — Какова ситуация?

Агнесс покачала головой:

— Чисто. Пока все стихло. Наблюдаю…

— Где ваш отряд? — спросил Дефендер, нервно оглядываясь на холм — его туннель вел ровнехонько к склону этого холма; по подсчетам Джейсона, группа ишваритов должна была вот-вот достигнуть тупика.

— За теми домами, — она неопределенно махнула рукой. — Моя помощь там не нужна…

— Сделай одолжение, — Макдугал кивнул на холм, — преврати его склон вот здесь в стекло.

— В стекло? — Агнесс непонимающе уставилась на Ледяного. — Зачем?

— Сделай, — голос Макдугала опасно понизился. — И отойди за тот дом.

— Вы собираетесь меня использовать вслепую? — вскинулась Эдельвайс. — Может, хватит убивать людей моими руками?

— А если я скажу тебе, что не убивать?.. — Дефендер пошел ва-банк. По совету Макдугала он решился на отчаянный шаг.

— То есть… — она выпрямилась во весь рост и прищурила красные от слез глаза.

— Давай быстрее, — проворчал Исаак.

Свет его карманного фонаря озарил стеклянную стену в холме. Эдельвайс тихо ахнула и прикрыла руками рот — в глубине холма теснились люди.

— Превращай обратно, — махнул рукой Исаак. — Ты же понял, где делать лаз? — обратился он к Дефендеру.

Тот коротко кивнул и, когда холм вновь стал обычной землей, прислонил к нему руку. Из образовавшегося прохода высыпали беглецы.

— С вами был еще кто-то, — пожилой ишварит, окинув Дефендера и Макдугала цепким взглядом, не спрашивал — утверждал.

— Да, — кивнул Дефендер. — Она не скажет.

— Сколько же вас… таких? — наконец спросил тот, осматриваясь.

— Достаточно, — уклончиво ответил Исаак. — Не все наши — маньяки, жаждущие ишварской крови. А теперь — бегите, пока сюда не явился кто-то еще.

— Кому мы можем доверять? Из ваших? — серьезно спросил пожилой.

— Из наших? — лицо Исаака искривилось в горькой усмешке. — Никому.

*

Ласт прижалась спиной к горячему камню и обняла себя, тщетно силясь унять дрожь. Она наблюдала за тем, как проходит зачистка издали. Засмотрелась на то, как отряд Роя Мустанга прорывал фронт — линия огня полыхала пламенем, не щадившим никого и ничего. Видела, как на востоке некогда проштрафившийся Сикорски шел в наступление, как на левом фланге оказывала ураганную поддержку Мустангу Стингер, а на правом — Гран; как с одной стороны Эдельвайс, а с другой — Макдугал и Дефендер прорвались вглубь и отрезали остальным путь к отступлению. И видела, как тот, кому передали философский камень, сравнял с землей западные кварталы округа. И как потом там, среди серых руин, алым вспыхнул преобразовательный круг. Круг человеческого преобразования.

С замиранием несуществующего сердца Ласт смотрела на то, как сотни, тысячи черных ручонок облепили того самого ишварита, за которым она следила последними ночами. Перед ее мысленным взором возникала картина за картиной: вот девушка, удивительно похожая на нее саму, гуляет в обществе того человека по красивейшему саду, а он едва касается ее руки — трепетно, несмело; вот они оба лежат на траве и всматриваются в темнеющее закатное небо, а потом он провожает ее до дома, легко сжимая тонкие пальцы на прощание… Ласт никак не могла понять, откуда эти образы взялись в ее голове; они были словно чужие воспоминания, переписанные с ветхой кинопленки, но теперь они причиняли ей какую-то неведомую доселе боль.

Ласт больше не хотелось смотреть на ход сражения. Ей казалось, оно проиграно. Но поражение нанесли не Отцу, не аместрийской армии, не отряду очередного алхимика — ей самой.

— О чем задумалась? — лицо подошедшего к ней белобрысого офицера перекосилось в знакомой улыбке, и прежде чем Ласт успела вскинуть руку и проучить наглеца как следует, офицер превратился в Энви.

— Ты поаккуратнее, — усмехнулась Ласт. — Тебя, конечно, так сразу не убьешь, но будет больно.

Привычная маска настолько приросла к ее лицу, что даже теперь ей не составило труда ничем не выказать своего состояния.

— Знаю, — проворчал Энви, садясь на землю. — Ну, как тебе зачисточка? По-прежнему Огонек в фаворе? Или кому-то удалось его потеснить?

Ласт скрестила руки на груди и промолчала.

— Молчишь, — разочарованно протянул Энви. — А мне взрыватель нравится. Этот… Кровавый, — он выжидательно посмотрел на сестру. Она не отреагировала. — Что с тобой такое? Ты вообще в порядке? — изумился Энви. — Всегда меня поправляла, когда я его кличку неверно называл…

— Я слежу за операциями, Энви, — устало проговорила Ласт.

— Я тоже! — вскинулся он. — И не только слежу! Эта кровавая печать может стать одной из грандиознейших!

Ласт поежилась и сама удивилась собственной реакции — до сегодняшнего дня ей было совершенно не знакомо это тягомотное чувство где-то в груди и противный ком в горле.

— И вообще… Сестренка, — Энви похабно осклабился. — Думаю, тебе все-таки стоит поощрить взрывателя.

— Нет, — резко проговорила Ласт, отчего-то скривившись. — Его уже сама алхимия поощряет.

Энви присвистнул, глядя куда-то вдаль.

— Думаешь, он настолько извращенец? — наконец спросил он.

— Ты бы лучше за операциями следил, — Ласт изогнула накрашенные губы в острой улыбке. — Как бы у нас предатели не завелись. Не нравится мне эта Хрустальная девчонка.

— Так точно, — Энви шутливо козырнул. — Прослежу за нежным цветочком. И парой ее сердобольных приятелей.

Он вновь превратился в аместрийского младшего офицера, на сей раз с густой копной каштановых волос и жесткой щеткой усов, и побежал прочь. Ласт смотрела ему вослед, упрямо прищурившись и поджав тонкие губы. И что на нее только нашло? Теперь в ней говорила только убежденность в том, что дело нужно довести до конца и не позволить никому пойти против воли Отца.

*

Алаксар падал — сквозь туман, сквозь непрозрачную дымку, куда-то в самый центр Земли — должно быть, в объятия самого Ишвары. Словно сквозь толщу воды он слышал голоса. Голоса о чем-то горячо спорили, то кричали, то шептали; кто-то неистово смеялся, кто-то плакал. Потом вокруг стало белым-бело, и сквозь ослепительную белизну проступили мутные очертания лица брата, его серьезные глаза, грустная улыбка и уверенный кивок головы. Потом Соломон будто бы растворился. Голова гудела, на глаза что-то давило — похоже, бинты, которые теперь казались шершавыми и ледяными, точно камень ночью.

— Нет! Я буду сражаться! Я покажу, чего стоим мы — люди Ишвара! — надрывался один голос.

— Беги отсюда! Мы лечили тебя не для того, чтобы позволить тебе вот так умереть! — возражал второй, похоже, женский.

— Если не поторопишься, все пути к отступлению будут отрезаны! Они уже близко! — вторил второй, мужской.

— А как же вы, доктор?.. — сник первый голос.

Алаксар с трудом моргнул — свет внезапно показался ему нестерпимо ярким.

— Брат… — прошелестел он с трудом. — Где ты, брат?.. Соломон… Не умирай…

— Все, кто может самостоятельно двигаться — бегите! Бегите! — напутствовало несколько женских голосов. — Ури! Сара! Вы тоже должны уходить! — произнесли откуда-то сбоку. — Смотрите! Он очнулся!

Алаксар с трудом присмотрелся — там стояла молодая девушка в белом халате, бледная, со светлыми волосами и пронзительно-голубыми глазами.

— Какое счастье! — с облегчением произнесла она, наклонившись над Алаксаром.

— Где… я? — он попытался сесть. Скосил глаза куда-то вбок — на подобии тумбочки лежала заветная тетрадь с исследованиями Соломона.

— Лежи! Не вставай и не двигайся, слышишь? Твои раны откроются… — она отвернулась. — Милый! Подойди сюда, скорее!

Над Алаксаром склонился человек — светлая кожа, светлые волосы и такие же пронзительные голубые глаза.

— Не вставай, — строго проговорил он. — Тебе нужно лежать.

— Брат… — едва слышно прохрипел Алаксар.

— Кто-нибудь! Срочно нужны носилки! — крикнул куда-то в пустоту человек с пронзительными голубыми глазами — точно аместриец. — Его надо забрать с собой, он тяжело ранен!