Дух войны

Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Багровый алхимик.

— Зольф Джей Кимбли, — указав на вошедшего, отрекомендовал Дрейзе. — Багровый алхимик! Мы рассчитываем на ваши способности, майор Кимбли!

Зольф прошел и сел в предложенное ему кресло.

— Ах да, я же вас не представил… — Дрейзе тепло улыбнулся.

— Доктор, — Зольф вежливо наклонил голову. — Приятно, наконец, познакомиться!

Кимбли прищурился. Он видел доктора Марко: и в поезде, и в лагере. Но впервые Зольф разговаривал с ним лично. Работа доктора Марко была окутана ореолом таинственности — поговаривали, тот занимается разработкой какой-то жутко секретной вещи: то ли оружия, то ли чего-то в этом роде.

Марко только вздохнул, но протянутую Кимбли руку пожал.

— Мы рассчитываем на ваши способности, Багровый алхимик, — серьезно проговорил Дрейзе и протянул Зольфу камень.

У Кимбли перехватило дыхание. Перед ним, переливаясь всеми оттенками красного, лежал философский камень.

*

Марко нетвердой походкой вышел на улицу — глотнуть свежего воздуха. Но ему казалось, что воздух улицы был еще более тяжелым и удушливым, чем в помещении. Он видел преобразования Багрового и теперь ощущал, как ужас ледяным кольцом сжимает его горло. Если усилить эту чудовищную алхимию — страшно даже подумать, какие разрушения она принесет!

Он беспомощно огляделся. На камне сидел мужчина в белом халате — видимо, врач или ученый — и курил. Услышав Марко, он смерил его взглядом.

— Вам нехорошо? — сухо спросил мужчина, выдыхая облачко серого — как эта земля — дыма.

Марко тяжело вздохнул и принялся бездумно грызть ноготь.

— Я вас помню. Вы ведь — Марко из Центрального штаба? — глаза курившего за очками жестко прищурились. — Я видел вас раньше.

— Верно, — выдавил из себя Марко, ссутулившись пуще прежнего. — А вы?.. Врач?

— Был им когда-то, — мужчина посмотрел на свою руку. — Скромным врачом… Только вот… Людей я уже и не лечу.

— Были?.. — страшная догадка пронзила Марко, мерзкий липкий холод пополз по спине под форменной — по уставу — рубашкой.

— Добро пожаловать в Ишвар, — мужчина горько усмехнулся.

— Что здесь?.. — Марко кивнул на полузаброшенное здание белого камня. Мельком он видел, что за ним стоят несколько деревянных сараев-бараков, и не слишком хотел задумываться, что там. Из здания порой доносились какие-то звуки, но Марко не вслушивался.

— Здесь? — собеседник его усмехнулся. — Лаборатории.

— Лаборатории?.. — непонимающе покачал головой Марко.

— Да, лаборатории, — мужчина смял окурок о камень и выудил новую сигарету. Щелкнула зажигалка. — Доктор Нокс, — он встал и протянул Марко руку.

— Тим Марко, — машинально ответил алхимик, отвечая на рукопожатие.

— Не стану врать, что мне приятно, — скривился Нокс. — Не в этих обстоятельствах.

— Но… — Марко замялся и метнул выразительный взгляд на каменное здание.

— Мы изучаем способность человека переносить боль, — пожал плечами Нокс. — Воздействие высоких температур. Возможность выдерживать операции без наркоза.

— Вы… Здесь… На людях?.. Опыты?.. — неверяще раскрыл глаза Марко.

— На ишваритах пробуют, — выплюнул Нокс.

Марко старался не задумываться о том, что то, что делал он, не слишком-то отличалось от опытов Нокса и его коллег. Мысль эта всплывала в его сознании, но он топил ее усилием воли, думая, как, должно быть, хорошо было бы сейчас закурить — и руки заняты, и хоть какое-то действие. И дым — горький — за ним, наверное, не так ощущаются вкусы пороха и крови, которыми пропитался весь воздух.

Нокс не ответил, только посмотрел на огонек сигареты слегка удивленно, будто бы впервые видел подобное.

— Вы… И врача заставляют заниматься таким ужасом?! — Марко прикрыл рот рукой.

— Врача… Да… Правильно. Я же врач, — Нокс уставился на сигарету. — Вы не слышали? Говорят, что чета аместрийских врачей продолжает лечить ишваритов в округе Канда.

— Канда?! — Марко побледнел. — Какая глупость! Это же… самоубийство!

— Глупость, говорите? — Нокс наклонил голову, рассматривая собеседника. — Так могут говорить лишь те, кто никогда не был на передовой. Есть врачи-убийцы, которые выслуживаются перед начальством. А есть доктора, которые остаются с несчастными и продолжают их лечить.

Марко это казалось абсурдным сном, чем-то совершенно нереальным. Дым сигареты Нокса вился серой спиралью.

— Слушайте, Марко… Почему я убиваю людей, если я — врач? — начал было Нокс, но потом затушил окурок, махнул рукой и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, печально поплелся прочь — в громадину белого камня.

Марко отчетливо расслышал крики из здания, но решил, что ему снова послышалось.

*

Лавина звуков — крики, стоны, голоса — затопила его до самого дна, когда Зольф прикоснулся к вытянутому кроваво-красному кристаллу. Мощь алхимических потоков, в которые Багровый вслушивался и из которых черпал энергию для своих преобразований, многократно усилилась, расцвела, забила ключом сквозь него. Он словно стал проводником первозданной силы, а обладатели голосов, заключенные в камне, помогали ему — хотя и против собственной воли. Судя по фону, который излучал кроваво-красный кристалл, заточенные в нем души постоянно пребывали в смятении. Тем лучше — больше можно было выжать из них.

Зольф прикрыл глаза, но не перестал от этого видеть и ощущать. Все вокруг стало яснее, четче, заиграло доселе невиданными красками. Он ощущал себя так, словно бы проснулся от долгого изнуряющего сна и наконец обрел знания, силу и самого себя. Это пьянило. От одной только мысли о том, как изменятся его преобразования с помощью этого кристалла, по телу Кимбли прошла дрожь. Он радовался, радовался как ребенок, что ему уже положено выдвигаться на операцию — более длительного ожидания прекрасного мига, когда ему удастся испробовать камень, Зольф бы не вынес.

Он сжимал пальцами сокровище, выданное ему, и лихорадочно думал, как сохранить тактильный контакт с ним, когда под его аплодисменты, в ритме, который он, словно дирижер, задаст самой земле, твердь будет трескаться, рваться, разлетаться серой пылью — в грохоте литавр, в бравурном фортиссимо оркестрового тутти. Зольф довольно улыбнулся возникшей в его мозгу спонтанной мысли, хищно облизнулся и отправил кристалл в рот. Гладкий, скользкий, совершенный по своей форме и сути проводник его силы словно бы стал мощнее; и Зольф ощущал его вкус: горький, как слезы отчаяния; пряный, как самые яркие моменты в жизни; соленый, словно кровь. Невероятное ликование захватило самую суть Кимбли. Еще немного — и он начнет вести свою главную партию под аккомпанемент стенающих душ.

Какая злая ирония! Каждая из этих самых душ стремилась после смерти отправиться к своему богу. Но отправилась сюда — в это заточение, чтобы делиться силами с тем, кого они считали самим дьяволом! И каждый из этих людей будет вносить свой вклад в смерти своих соплеменников. Зольфу это казалось особенно занятным. Несмотря на то, что Кимбли не слишком часто задумывался о каких-то высоких материях, он очень любил символизм совпадений. Эта коллизия казалась ему чрезвычайно интересной. Он обязательно поделится с камнем своими переживаниями — хотя и сделанный из тех, кого едва ли можно назвать людьми, он мог стать благодарным слушателем и неплохим собеседником. Зольф особенно остро ощущал это, проводя языком по его гладкой поверхности. Кимбли никогда не был одинок — с ним всегда была верная спутница, его алхимия. А теперь — и того больше.

*

Алаксар спал в своей комнате. Неслышно, словно ночной хищник, Соломон покинул комнату брата и направился к себе. Он не хотел вслушиваться, о чем говорят мать с отцом: похоже, снова спорят об алхимии. Соломон к этому привык, он не помнил, когда было иначе. Поначалу он ввязывался в эти разговоры, но после смирился, да и отец как-то поутих. Теперь они все больше переглядывались с матерью и тайком, словно заговорщики, обсуждали его изыскания.

Вот теперь благодаря исследованиям ксингских алхимиков — точнее, альмедиков, Алаксар был в порядке. Каким чудом он уцелел после схватки с государственным алхимиком, никто не понимал. Поговаривали, что аместрийские алхимики — средоточие зла и дьявольской мощи. Выходит, Алаксар смог выстоять против такого чудовища? Или все же слухи были преувеличены? Соломону не хотелось погружаться в эти размышления. Он радовался тому, что брат жив и, хотя его серьезно потрепало, его здоровью больше ничего не угрожает. Теперь главное, чтобы сам Алаксар не узнал, что его лечили с помощью алхимии. Отец уже догадался и, похоже, горячо спорил по этому поводу с матерью.