Страница 22 из 71
После очередного удара речь Лиама сорвалась на крик.
— Не скажу. Хер им с маслом!
Харун закашлялся — и ему досталось тяжелым сапогом.
— У-у, блядина психованная, — переводя дух, прошипел Харун. — Да не знаю я ни черта!
— Ничего, — хохотнул голос. — Давай, док, доставай инструменты. Выдерешь его приятелю пару оставшихся зубов — может, это-то память его освежит маленько.
Хеис похолодел. Как бы это ни было подло, стоило бежать. Ни Харун, ни Лиам и правда не знали, кому и как он передавал оружие. Так же, как и он не знал контактов тех, у кого они это самое оружие брали. Возможно, это было неразумно, но Харун настоял именно на этой схеме. Именно на случай, что кто-то один попадется. Были шифровки, по которым, в случае чего, можно было найти пароли и явки, но на это понадобится время. Хеис понимал, что и Лиам, и Харун скорее умрут, чем сдадут шифры, но перепрятать все ключи стоило немедленно.
Крадучись, словно вор в ночи, обливаясь холодным потом и неслышно молясь, Хеис, под громкие крики товарищей, добрался до калитки и побежал прочь. При нем осталось совсем немного денег и заветный алый кристалл.
*
Ишвар, 1908.
— Мадрих Роу… — Алаксар подошел к старейшине после того, как почти все разошлись. — Простите моему брату прегрешения его и помолитесь за него Ишваре…
— Алаксар, мальчик мой, — Рог Роу покачал седой головой. — Твой брат — любопытный мальчик, жадный до знаний, до самой сути. Нет вины его в том, что иные видят искушение в познаниях его. Однако и ему стоит не забывать о том, что ересь под видом науки — суть есть яд для светлого разума, сбивающий с истинного пути…
— Знаю, — сквозь зубы выдохнул Алаксар. — Я столько раз говорил ему…
— Он идет своим путем, — Роу хитро прищурился. — И вовсе не означает это, что у него дурные намерения — напротив, Алаксар, напротив. Но помнишь ли ты, что путь в Шеол вымощен также благими намерениями?
Алаксар сжал кулаки.
— Не третируй брата на пути к познанию его, — Роу по-отечески улыбнулся. — Оберегай его от искушений. И постарайся не допускать того, чтобы семя учений, что он распространяет, попало на почву неокрепших умов. Брат твой способен отделить зерна от плевел, но не все столь же сильны духом, Алаксар. Дьявол хитер и умело ставит сети свои.
Алаксар послушно кивнул, с благодарностью глядя на наставника.
— Иди с миром, — кивнул Роу. — Я буду молиться Ишваре за вас.
Рог Роу смотрел вслед удаляющемуся Алаксару. Один из самых перспективных монахов, человек с горячим сердцем, пусть и несколько фанатичный в преданности вере, он легко мог наломать дров. И, что самое страшное, не понимал того, что своим ярым противодействием изысканиям брата только подогревал интерес окружающих к тому самому запретному плоду. Рог знал, что в час отчаяния, в те мгновения, когда тьма заглядывает в глаза, людям особенно нужна светлая вера в Бога и молитвы их особенно горячи и искренны. Но слишком многие, не услышав ответа, не в силах смириться и противостоять греху, слишком велико искушение пойти наиболее простым путем. Вот и теперь: узрев дьявольскую мощь алхимии, сбитые с истинного пути люди потянулись к Соломону, алкая получить могущество.
У Рога Роу совершенно закончились идеи. Он не был сторонником полного непротивления злу, как иные мудрецы Ксинга, Ишвара никогда не запрещал своему народу вести войн и проливать кровь. Но то, что творилось с его землей сейчас, выходило за все мыслимые и немыслимые пределы. Более всего его пугало то, какое количество людей было готово позабыть все заветы и обратиться к недозволенному.
*
— Это ты во всем виновата! — бушевал пожилой, но крепкий мужчина. — Если бы не твое попустительство и эта аместрийская разнузданность…
Женщина, молча сидевшая за столом, дернулась как от удара, но смолчала.
— Если бы твоя бабка не согрешила, у Соломона не было бы этой богомерзкой тяги! А так он проклят, слышишь? Мой сын проклят! — он потер лоб и бессильно опустился на колченогий табурет.
— Ты сам знаешь, что это неправда, Арон, — мягко возразила женщина. — Людская молва жестока…
— Я был снисходителен к тебе, Лия, — он покачал головой. — Тебе ли не знать, что я не из тех, кто станет слушать мерзости, но как, как ты объяснишь это все? Его тягу к этой гнусной ереси… Да и ты сама, — Арон поднял на нее взгляд алых глаз, — разве ты достаточно смиренна для женщины?
Лия поджала губы — ни одна ссора в их семье не обходилась без оскорбительных предположений о ее родстве с аместрийцами.
— Но ведь Алаксар… — начала было она.
— Да что Алаксар? — вновь вскипел Арон. — Да, он истинный сын Ишвара, но…
Он замолчал, словно что-то обдумывая. Лия терпеливо молчала.
— Ты знаешь, что предлагают нашему Соломону? — Арон поднял глаза на жену. — Они хотят, чтобы он ответил этим демонам их же оружием! Чтобы погубил свою душу!
Лия в ужасе закрыла рот руками. Она никогда не препятствовала сыну в изучении всего, чем тот интересовался, и даже помогала достать некоторые книги, но подобный расклад пугал ее.
— Бедный наш мальчик, — она тяжело вздохнула. — Сначала Лейла, теперь это…
— Хорошо, что он не додумался обратиться к этой гнуси тогда! — отрезал Арон. — Хватило разумения понять, что коль Ишвара забрал ее себе, не дьявольскими учениями ее у него отнимать!
Лия отвела глаза. Она прекрасно помнила, как обезумевший от горя Соломон сначала тайно искал книги по медицинской алхимии — и она вместе с ним, — а потом было уже поздно. Теперь она радовалась тому, что об этом так и не прознали ни Арон, ни Алаксар.
Алаксар был гордостью Арона: боевой монах, верный служитель Ишвары, никогда не позволявший ни единой крамольной мысли проникнуть в свою душу. Живое воплощение всего того, за что Бог и выбрал их народ.
— Нет, Арон, — Лия покачала головой, — Соломон никогда не причинит никому зла. Помнишь, он даже отказался обучаться боевым искусствам…
— Отказался, — недовольно буркнул Арон. — И что теперь? Сидит взаперти со своими книгами, пока вокруг бушует пламя? — он нахмурился, и тон его резко переменился. — Ты не подумай… Бежать ему отсюда надо! Бежать! Он не может постоять за себя! И все эти уговоры… Еще во грех введут…
Он порывисто встал и принялся мерить шагами маленькую комнатушку.
— Лия, бегите с ним, бегите на восток! Сюда вот-вот придут…
— Мы не покинем родину, — глаза Лии сверкнули. — Ни он, ни я.
— А много тут от вас толку? — горько спросил Арон. — Такие, как вы — только обуза! Вон, слышала, намедни внучку Айгуль белорожие увели…
— О Господи, — Лия закрыла лицо руками. — И как же Айгуль…
— Померла, — отрезал Арон. — Так и скажи Соломону. Может, он хоть тебя послушает…
Он махнул рукой и стремительно вышел вон. Мягкий и неконфликтный Соломон в последнее время избегал разговоров с отцом, ограничиваясь парой-тройкой вежливых фраз. Но упорно гнул свою линию и приносил в дом все новые и новые книги. К нему постоянно ходили люди, из его пристройки все время доносились обрывки разговоров и дискуссий, и, если вслушаться, можно было понять, что речь почти все время шла об алхимии. Арон старался не слушать.
*
— Алаксар! Алаксар! — на него напрыгнули наперебой кричащие Нур и Гаяр.
Алаксар отметил, что Нур все еще сильно хромает, но лица у мальчишек были вполне счастливые.
— Как ваши дела? — он потрепал мальчишек по растрепанным макушкам.
— Отлично! — просиял Гаяр. — Хайрат поправляется!
— А мы помогаем лечить наших! — подбоченился Нур.
— Ну там, кроме наших…
— А Хайрат точно-точно поправится! — нарочито громко перебил брата Нур, неодобрительно зыркнув на Гаяра алыми глазищами — не хватало еще, чтобы Гаяр по детской наивности выболтал, что они помогают Рокбеллам, которые, как известно, лечили всех, не деля пациентов по цвету кожи.
Алаксар, от которого не укрылась эта странность, решил, что расспросит младшего попозже.
Откуда-то издали донеслись отзвуки выстрелов и крики. Алаксар, пробормотав под нос что-то неразборчивое в адрес аместрийцев, огляделся: