Страница 8 из 16
В голове прочно засела мысль, что Кастор слышал мой разговор с Марией. Такое возможно? Вероятно. А иначе, как еще объяснить всё то, что сейчас происходило?
– Что ж, – задумался монах, потирая подбородок, – наша обитель всегда открыта для нуждающихся. Я отправляюсь завтра утром, могу забрать мальчика с собой. Пожалуй, доверю его отцу Латику, он славится титаническим терпением. Сам-то я на месте не сижу, ты знаешь, мальчик мой. Вечно в пути.
– Да, отец, спасибо, – Кастор опять приложил ладонь к сердцу. – Тогда мы заночуем здесь, а утром проводим тебя.
– Вот и хорошо, вот и славно, – монах тяжело спустился на землю, опираясь на руку Кастора. – Старые кости застыли, засиделся я, да, и очередь моя подошла.
Я, так и не проронив ни слова, наблюдала, как старик спускается по ступеням, чуть приподнимает подол рясы и усаживается на колени у самой воды.
– Почему ты это сделал? – севшим от волнения голосом, спросила я мужчину, тоже наблюдавшего за монахом. – Ты ведь не согласен со мной.
– Не согласен, – кивнул Кастор. – Если интересно мое мнение, то у тебя не так много близких, чтобы разбрасываться ими. Поправь меня, если я не прав, но ведь твоя семья им и ограничивается?
Я лишь кивнула в ответ, тем самым подтверждая его слова.
– Однако ты его сестра. Значит, и решать тебе. Если ты чувствуешь, что так мальчику будет лучше, то я могу заверить, что отец Парат сделает всё, чтобы позаботиться о Тойтоне. Хотя бы потому, что я его попросил.
Как это у него так ловко получалось? Он вроде и не отговаривал меня, но и не поддерживал в этом вопросе.
– Если ты не согласен, почему помог?
– У меня тоже сейчас нет рядом того, с кем можно было бы поделиться ношей – ответил Кастор, отстраняясь от телеги. – Я был бы рад, если бы хоть кто-то разделил ее со мной.
Я задумалась над его словами, пока Кастор помогал отцу Парату вновь подняться на ноги. Этот мужчина много улыбался и казался открытым для всех и вся, но в нем чувствовался очень прочный стержень, который хоть и ненадолго, но в корне менял представление о нем. Стоило лишь нахмурить брови и немного ожесточить голос, как возникает кто-то другой, с ног до головы покрытый прочной бронёй.
Вечер спускался медленно, но народ все прибывал к источнику. Некоторые приезжали целыми семьями, с пожилыми людьми, с детьми. Они разводили костры, ужинали, ложились отдыхать. Мы с Тойтоном устроились недалеко от источника, у одного из таких костров. Кастор растворился в толпе.
Тяжелая ветка повисла над головой, на ней сидела Каата. Она улыбнулась мне и снова предложила поскользить. Я посмотрела на брата. С тех пор, как ушел наш спутник, мальчик притих, и я вдруг подумала, что ему не помешает маленькая встряска.
– Той, не хочешь попробовать? – спросила я его.
Брат встал на ноги и снова развел руки в стороны. Я кивнула и улыбнулась. Каата протянула руку, сначала Тою, а потом и мне, но прежде велела снять обувь. Ветки оказались очень скользкими, словно маслом намазанными. Девочка помогла нам забраться чуть выше. Ее кожа, кроме ступней, была чуть шершавой, что помогало удержаться на ногах при обычной ходьбе и подъеме. Нам с Тоем понадобилось довольно много времени, чтобы забраться туда, откуда Каата хотела нас прокатить. Девочка показала на небольшие углубления в стволе и в ветках, если погрузить в них пальцы, то идти намного легче. Там, внутри, было сухо. Сама, я бы в жизни их не заметила. Оказавшись на высоте я, признаться, немного испугалась. Под ногами листья, словно нарочно, легли гладкой тропинкой, спускавшейся к земле, а потом плавно взлетавшей снова к вершине.
Каата издала звук, похожий на смешок, озорно щелкнула Тоя по носу и, раскинув руки в стороны, скатилась вниз. Даже у меня сердце ухнуло в пропасть, но ей – то не привыкать. Мой братишка тоже долго думать не стал. Он в точности повторил движения девочки и съехал следом за ней.
С тех пор, как мама положила мне на руки Тоя, я не совершала ничего безумного, не рисковала, не высовывалась. И это не его вина, скорее моя ответственность. Сейчас, стоя у края, я не решалась сделать всего один шаг. Словно этот поступок изменит мою жизнь сильнее, чем тот, что я собиралась совершить утром. Будто именно этот шаг отрежет путь назад, к прежней жизни.
Сердце заколотилось, я обтерла ладони о платье, от волнения они вспотели. Глаза сами собой закрылись, ноздри втянули влажный воздух, легкие сжались. Полагаясь на ощущения, я подняла руки и чуть согнула ноги в коленях. Была не была.
Ноги заскользили по листьям, как по гладко натертому каменному полу. Я ощущала влагу стопами, но она не вызывала неприятных ощущений. Внутренности поднялись к горлу, захотелось визжать и плакать от удовольствия. Резкий спуск довольно быстро закончился, но набранная скорость понесла меня вверх. Кастор был прав – ощущения невероятные! Той захлопал в ладоши, встречая меня. Мы катались довольно долго. Каата показывала нам излюбленные места и по дороге мы встречали ее сородичей, которые искренне поддерживали наше веселье.
Таким же путем, скользя по листве, мы вернулись к источнику. Не желая расставаться с новой забавой, я решила соскользнуть прямо на землю и крепко просчиталась. Последний лист оказался слишком высоко над землей, и я сильно расшиблась бы, если бы крепкие руки не поймали меня.
– Я вижу, ты все-таки решилась, – улыбнулся Кастор мне прямо в лицо.
Еще совсем чуть-чуть и его ресницы пощекотали бы мне щеку. То ли от настигших меня чудесных эмоций, то ли от запаха, который исходил от мужчины, дыхание сбилось. Я отстранилась и попыталась слезть с его рук. Кастор послушно поставил меня на землю, а потом, как ни в чем не бывало, спустил и Тоя.
– Я принес вам ужин, – сказал он, указывая на нашу корзину. – Вы даже не представляете, чем можно поживиться, когда вокруг столько разных народов и есть пара монет.
– Это что? Кавенторнский козий сыр? – спросила я, указывая на что-то белое и немного рыхлое. Рот наполнился слюной. Как же давно я не пробовала его. Козы, дающие молоко, из которого он сделан, живут только в Кавенторнских горах. У этого сыра особый привкус, совершенно незабываемый.
– Вот это да! – воскликнул Кастор. – Где ты могла его попробовать?
– Это было давно, – отмахнулась я, отламывая малюсенький кусочек и отправляя его в рот. Всё как в детстве. Изумительный вкус.
Я отломила кусочек хлеба и еще сыра, а потом протянула брату. Он должен был это попробовать.
– Этот сыр большая редкость, к тому же, стоит дорого, – продолжил мужчина. – Я знаю, что отец Парат всегда берет его с собой, когда отправляется в путь. Где же ты могла его прежде видеть?
– Как же он довез его сюда? – спросила я, предпочитая не отвечать на его
вопрос.
– Монахи могут передвигаться значительно быстрее, если это действительно необходимо, – задумчиво сказал Кастор, пристально следя за моими движениями. Я не смотрела прямо на него, но чувствовала на себе его взгляд.
– Магия?
– А где ее нет? – неопределенно ответил он.
Во мне, хотелось сказать, но я промолчала. Магия, действительно, не была редкостью в Застывших землях. Кастор казался рассеянным, думал о чем-то своем, поэтому разговор не клеился. Мы с братом отужинали и легли спать. Но сон снова долго не шел ко мне. Я проворочалась до глубокой ночи, а потом окунулась в тревожные сны о том, как Той чуть не утонул, о Тине, Касторе и падениях с ветвей плачущих деревьев.
Проснулась разбитой и усталой, будто и не ложилась вовсе. Ночные кошмары и тот страх за жизнь брата, что я в них ощутила, помогли мне не отказаться от моего непростого решения. Отец Парат ждал нас у своей телеги, он был в прекрасном расположении духа, а я почему-то не смогла поднять на него глаза.
– Той, – я присела на корточки перед братом, и подавила подступающие рыдания, плакать буду после, – послушай. Здесь нам придется ненадолго расстаться.
Говорить было тяжело, даже, несмотря на то, что Тойтон даже не смотрел на меня. Мальчик вертел в руках деревяшку и маленький ножик, которого я у него прежде не видела. Его старый был потертым, с облезлой рукоятью, а этот блестел и переливался на солнце. Рукоять была резной и будто серебристой.