Страница 7 из 16
Мужчина время от времени указывал на что-то и негромко давал разъяснения. Той улыбался.
– Много ты знаешь об этих местах? – спросила я, устав ощущать себя лишней. – Часто бывал здесь?
– Приходилось, – неопределенно махнул он рукой. – Я вообще много где бываю.
– Ты так и не сказал, зачем приходил в Форалл, – разглядывая ползущего по ближайшему стволу жука, сказала я.
Мне кажется, я кожей ощутила напряжение, исходящее от него, но голос прозвучал, как всегда, бодро:
– А мне помнится, я говорил, что у меня была встреча.
– Пф, – усмехнулась я, переводя взгляд на него, – с кем ты мог встречаться в нашем захолустье? С тех пор, как Тавос убил своего брата, в Форалле обитает только сброд, вроде меня.
Я даже ахнуть не успела, как его ладонь накрыла мой рот. Кастор уткнулся носом в мою макушку и тяжело вздохнул. Спиной я ощущала, как колотится его сердце.
– Думай, что говоришь, звездная девочка, – горячо зашептал он мне прямо в ухо. – За такие слова, можно лишиться головы!
Растерявшись, я лишь кивнула головой, накрывая его руку своей ладонью. Кастор застыл на мгновение, а потом очень медленно развернул меня к себе.
– Разве я сказала что-то неверное? Об этом же все знают! – возмутилась я, но все же голос не повышала.
– Молчи, – впервые его брови хмуро сдвинулись, от чего между ними залегла глубокая морщина. Лицо его совершенно преобразилось, глаза стали суровыми. Сейчас он еще больше походил на солдата. – Поскольку вина нашего короля до сих пор не доказана, даже думать об этом строго запрещено. Клевета на Тавоса Громкого карается смертью.
– Но в Форалле…
– Ты сейчас не в Форалле, Кассиопея, – строго сказал он. Мне на миг показалось, что я вернулась в покои учителя Моргана, где он частенько отчитывал меня за поведение. Увидев мое лицо, Кастор чуть расслабился и снова улыбнулся. – Прошу тебя быть осторожной и впредь думать, прежде чем говорить.
Он приобнял Тойтона, с интересом наблюдавшего за нами, и зашагал дальше. А я подумала о том, что этот мужчина снова не ответил на мой вопрос. Спустя некоторое время мы вошли в поселение скользящих. Здесь стволы деревьев достигали гигантских размеров, что позволяло местным жителям сооружать из них целые дома. Крышей служили плотные листья, а в стволе одного дерева могли быть и три и четыре жилища, построенные друг над другом. Я с удовольствием запрокинула голову, разглядывая эту красоту. Казалось бы, растерзав, таким образом, треть леса, они должны были навредить ему, но эти создания, напротив, словно бы преобразили его.
– Посмотри, Той, – негромко говорил Кастор, указывая куда-то наверх, – видишь, как ветви склоняются от одного входа в дом к другому? Сама природа развернула их для удобства детей своих.
Мальчик улыбнулся, раскинул руки в стороны, будто крылья и расставил ноги.
– Да, – засмеялся мужчина, – именно так они и соскальзывают по этим огромным листьям.
Я смотрела во все глаза на своего брата, почти все время, что я его помню, погруженного глубоко в себя, потерянного в собственном разуме, и не узнавала его. Сердце сжалось. Только с Кастором он был таким. Как будто выныривал из бездны, заметив свет. И этот свет был в мужчине, что сейчас знакомил мальчика с новым миром. На сердце стало тепло, а потом снова больно. Кастор не сможет оставаться с нами вечно, а это значит, что Той станет прежним. Я оправдывала себя и свое решение? Наверное.
Девочка, что все это время следовала за нами, вновь возникла передо мной. Она улыбнулась и указала на мои ноги, а потом пальчиком вверх.
– Это Каа́та, – сказал Кастор, кивая девочке, – дочь Тауты, их вождя. Она предлагает тебе поскользить.
– Что предлагает? – не поняла я.
– Скользить, – повторил он, – как это делают они. Советую попробовать. Ощущения непередаваемые.
Сердце восторженно подпрыгнуло, но я смущенно улыбнулась и отрицательно мотнула головой. Каата заметно погрустнела. Кастор пожал плечами и повел меня через селение, прямо к источнику. Я смотрела на его затылок, задаваясь вопросом, откуда он может знать, куда именно мы с Тоем идем? Бодрость и хорошее настроение, которые сопровождали меня, ушли. Ноги перестали слушаться по мере приближения к конечной точке нашего путешествия. И снова в голове застрял вопрос, правильно ли я поступаю?
Мы вышли на широкую поляну, заполненную солнечным светом. Деревья сами собой расступились и склонились перед даром самой природы. В центре поляны, над густой травой, возвышалось каменное деревце, из которого сочилась чистейшая вода. Она стекала в крохотное озеро, окруженное каменным бортиком со ступенями в нескольких местах. Здесь было очень оживленно. Люди, маги, мо́рлы, слышащие, шептуны и еще бог весть кто. Это место казалось пристанищем для страждущих. Все они были в ладу друг с другом, соблюдая какое-то негласное правило о тишине. Они разговаривали, но негромко, в полголоса. Я взяла Тоя за руку и, почти так же как и он, рассматривала это поистине волшебное место. Солнечные лучи играли с каплями воды на широких листьях, раскрашивая их в разные цвета радуги. Скользящие сидели на ветках и приветственно махали своими длинными руками.
– Идем, – сказал Кастор, увлекая меня к дальним ступеням.
У лестницы, ожидая своей очереди, на телеге сидел пожилой монах. Невысокий, чуть полноватый, с кудрявой шевелюрой и широким носом. Его ряса плотно обтягивала небольшой живот, а пояс из скрученной веревки явно причинял неудобства.
– Отец Парат, – обратился к нему Кастор, прикладывая руку к сердцу.
Старик повернулся, и некоторое время присматривался к стоявшему над ним мужчине. Солнце было прямо за спиной Кастора, поэтому монаху пришлось прислонить ладонь ко лбу.
– Ох, – наконец, улыбнулся он, – рад видеть тебя в добром здравии, мой мальчик. Что привело тебя сюда?
– И я рад, – Кастор прислонился к телеге рядом со стариком. – Были кое-какие дела, заботы, сами знаете.
И снова ничего определенного. Монах заботливо осмотрел Кастора, даже коснулся рукой его предплечья, словно убеждаясь, что тот и, правда, перед ним и в добром здравии.
– Есть изменения?– заговорщицким тоном спросил отец Парат.
– Не буду забегать далеко вперед, – замялся Кастор, бросая взгляд в нашу сторону. – Отец Парат, я хотел бы познакомить тебя с моими новыми друзьями. Это Кассия и ее брат Той.
– Кассия, – повторил монах, которому снова пришлось закрывать глаза от солнца. Он внимательно оглядел меня и перевел вопросительный взгляд на Кастора, который почему-то смутил моего спутника.
– Они из Форалла, – сказал он, – и у них есть к тебе просьба.
Земля ушла из – под ног. По спине пробежал холодок, и я вцепилась в ладонь брата. Кастор смотрел в мои глаза пронзительно, словно копошился в душе, словно вытаскивал из нее все сокрытое. Он точно знал, куда нас вел. Ни о чем не спрашивал, знал. Этот взгляд причинил боль, поселил внутри стужу. И самым страшным в нём было то, что он не осуждал, не бросал обвинений. Это были глаза не согласные со мной, но понимающие, что я делаю и зачем.
– Что же это за просьба, сынок? – монах снова посмотрел на меня.
– Кассия хотела бы доверить вам брата, – в то время, как мой язык буквально прилип к нёбу, Кастор с такой легкостью произнес эти чудовищные слова. – Мальчик страдает недугом, который причиняет им обоим…, скажем так, беспокойство. И оно выражается в том, что Тойтон подвергает себя опасности. Кассия вынуждена работать, чтобы прокормить их обоих, а присматривать за братом некому.
Я не видела больше ничего, кроме лица Кастора. Его теплые глаза, окруженные густыми ресницами, смотрели открыто. Весь мир уменьшился до размеров этого человека, который взял на себя моё бремя. Я совершенно точно знала, что мое решение не нравится ему, поняла, наконец, что он ждал, что я его изменю. Никто еще не делал для меня ничего подобного.
– Это решение далось Кассии очень нелегко, – проговорил он, продолжая топить меня в своих глазах, – но жизнь брата превыше всего. Как только у нее все наладится, Кассиопея заберет его обратно.