Страница 26 из 31
Тем временем Айсун опустила голову в черном платке и открыла перед герцогиней дверь просторной светлой комнаты, и та решительно сделала шаг вперед. От ее прежних покоев обстановка отличалась поразительной простотой: большая кровать с пологом, дубовый стол и стул, сундук под вещи, и пушистый ковер. Ни украшений, ни книг, да и на что в общем-то было надеяться Вилме в замке, где живут такие люди?
Какие именно, она точно не смогла бы ответить даже самой себе, однако понимала, что граф Силиван – человек непростой, а его жена и невестка знают явно больше, чем хотят сказать, и даже Гай… Но нет, прочь дурные мысли, любимый человек точно не может быть злым или жестоким. Вилма не сомневалась, что знает об этом наверняка.
− Хорошая комната, − произнесла она нараспев, застыв возле стола. − Кто-нибудь жил здесь раньше? Надо полагать, женщина? Ведь Силиваны не принимают гостей, да и гостевые покои не рассчитаны обычно на одного человека, верно, Айсун?
Смуглая женщина вздрогнула и потупила взор.
− Я не знаю, госпожа, − сказала она быстро. – Возможно, покойная матушка графа.
− Славно, − кивнула Вилма. – А теперь давайте договоримся: вы ничего не говорите про меня своей госпоже, а я не мучаю вас придирками.
− Да, неанита…
− Ступайте. Мне нужно побыть одной и освоиться.
− Ваши вещи скоро принесут, − пролепетала несчастная испуганная чем-то камеристка, и поспешно выскочила за дверь.
Вилма вздохнула и принялась медленно расстегивать шубу, прислушиваясь к шагам и звукам за дверью. Но ничего, привлекшего ее внимания, не обнаружила, и очень скоро смогла добраться до платка, дабы стереть с висков и лба струящийся пот. Опасное дело началось, и Вилме оставалось лишь надеяться, что оно станет первым и последним риском в ее жизни.
Глава 15. Грета Ларсон
С того дня, как в гостиницу «Четыре дороги» заявлялся неизвестный нахал и угрожал Грете то ли убийством, то ли похищением, минуло примерно десять дней, а она так и не успела испугаться. Переезжать с место на места у женщины никакого желания не было, тем более по мелочному поводу, а Лизель и Жаку она естественно ничего не сказала. Посвятить в свои беды пришлось только Сюзанну, девушка не болтлива и умна, но пока не явилась в гостиницу в темном плаще с капюшоном, сделать это казалось невозможным.
Мирно и серо тянулся двадцать пятый день месяца Осенних Заморозок. В окна звонко ударяли капли дождя, стекая потом мутной влагой на деревянные рамы, Гретхен пересчитывала выручку, Жак беззаботно играл с котом, а Лизель заигрывала с единственным посетителем зала. Остальные все исчезли: кто ушел, расплатившись, а кто остался спать наверху или там же играли в карты. Некого было ждать. Скрипнула дверь, Грета едва сдержала нервную дрожь и сурово глянула на мокрую фигуру в плаще.
− Здравствуйте, − донесся чистый девичий голос, едва успела Грета что-то понять.
− Госпожа Сюзанна! – воскликнул Жак, вскакивая, и обиженный от резкого падения Матти, зашипел. – Это вы?
− Тише, − одернула мальчишку Грета, а потом засуетилась. – Сюзанна? Что же вы под дождем пришли? Осенью так и простыть недолго.
− Боялась слежки, − откликнулась та, откидывая капюшон с лица. – Но вы не беспокойтесь, я почти не вымокла.
Грета не поверила и велела Жаку принести горячий травяной чай, а сама предложила повесить промокший плащ девушки возле печи, и та не стала спорить. Вид у Сюзанны Лефевр был немногим лучше, чем в тот мерзкий день, когда Грете пришлось едва ли не силой выставлять вон из гостиницы ее обидчика. Генри Холт, что ли? Хоть бы убили его на войне, изверга этакого! Жаль, что такие сами, как правило, не лезут в пламя, толкают других, добрых и совестливых людей, вроде Шона Тейта, а те и рады считать участие в войне честью.
Наверное, славно, что Грета не воевала, но находилась к минувшей войне настолько близко, как только может раненый в голову – к смерти. И чего она тогда пыталась добиться, безуспешно занимаясь маркитанством ради фиаламской армии, раз та война ничего не решила? Сейчас шла следующая, не менее кровопролитная, и тоже с аранийцами. Грете очень хотелось верить, что Фиалам сильнее Арании, однако подобные мысли слепы, куда сложнее обдумывать истинные причины войны.
Чего хотят аранийцы на самом деле?
Связано ли это с кражей королевской реликвией, и той ряженой девицей, за которой, если верить слухам, почти год назад погнался северный герцог, прямо из этой гостиницы? Грета предпочитала не знать таких сведений, но лишь для разумной осторожности. Если кто напоит ее допьяну или станет пытать, она не расскажет ни о своих догадках, ни о чужих словах, просто потому, что не задумывалась над тем. А надеяться, что теперь ее оставят в покое, нельзя, особенно после того жуткого визита. Боялась Грета не за себя – за мальчишку с девицей, служивших ей, за посетителей, за гостиницу, в конце концов, которую могли и спалить запросто.
Только отказать скромной просьбе о помощи, со стороны Сюзанны, она как не могла, так и не может.
− Не желаете ли бриоши? – спросила Грета, присаживаясь напротив молчаливой камеристки. – Или печенье какое?
− Благодарю, но нет, − откликнулась Сюзанна, еще ниже опустив голову. – Сейчас не до сластей.
− Вот как? – голос у Греты дрогнул и обрел испуганную хрипотцу, но она быстро смогла взять себя в руки и внимательно взглянуть в побледневшее лицо гостьи. − Что-нибудь стряслось?
− Нет. Но во дворце до сих пор ходят злые толки про ту историю с нашим проникновением во дворец, − чуть помедлив, объяснила Сюзанна. – Ее Величество сделала мне внушение, и… о том стало известно моей бабушке.
− Вы находитесь во власти своей бабушки?
− После того, как скончался дед, она – единственная, кто опекает меня, − не поднимая головы, быстро проговорила девушка, а затем быстрым движением заправила за ухо рыжую кудрявую прядь. – Разумеется, она стала волноваться и учинила мне целый допрос насчет всех, с кем я имела честь находиться той ночью. Молодых Найто и Тайто она назвала глуповатыми прохвостами… хотя я пыталась возразить, что это взаимоисключающие слова. Видите ли, Грета, человек может быть либо глуповатым, либо отъявленным простецом.
Грета понимающе кивнула, хоть придерживалась иного мнения. Исходя из подслушанного между графами Силиваном и Холтом, они оба являлись именно такими. Трусливые хитрецы, загнанные в угол людьми, от которых зависят, и даже она, Грета, простолюдинка с северо-запада, знала, что к чему. Деметрий Силиван явно побаивался кого-то из своей родни, неприятного и влиятельного человека, а Холт лебезит перед сюзереном, особенно уже попавшись на какой-то проделке. Подробностей Грета не знала, не ей и судить об остальном.
Подперев щеку рукой, она медленно размешивала колотый кусочек сахара в остывающем чае, и лихорадочно размышляла, не могут ли эти люди навредить еще и Сюзанне? Да уже ведь навредили, похитив бедняжку во время празднования Новолетья, куда уж больше, казалось бы?