Страница 77 из 93
Необыкновенно легко вызвать в воображении все препятствия, с которыми мы сталкиваемся. И очень заманчиво — о, так заманчиво! — связать нашу любовь навечно, стать его последней любовью. Но слишком уж это близко к тому, что настоятельница пыталась сделать со мной: привязать меня к себе так крепко, чтобы я не могла ни любить, ни жить самостоятельно, ни сделать собственный выбор.
— Нет, — твердо отказываюсь я. — Я не хочу любви, если должна связать ей крылья. Разве связанная любовь — это любовь?
Бальтазаар улыбается мне одной из своих редких, сияющих улыбок, словно я безмерно обрадовала его. Он поднимает мою руку и подносит к своим губам, ласково прижимая их к моей ладони.
— Кроме того, — говорю я, — мне необходимо еще кое-что с этой стрелой сделать.
ГЛАВА 48
В ЭТОТ ПОЗДНИЙ час я нахожу герцогиню в ее покоях. С ней Дюваль, что вызывает у меня чувство вины — она, верно, послала за ним, потому что я ушла надолго. Погружаюсь в глубокий реверанс:
— Прошу прощения, Ваша светлость. Я не ожидала, что мое поручение так затянется.
Она улыбается — бледная, размытая тень улыбки, на которую больно смотреть.
— Неважно. Заходите, заходите.
Дюваль вскакивает и, извинившись, откланивается. Как только он уходит, я обращаюсь к герцогине:
— У меня есть кое-что, о чем я хотелa бы поговорить с вами.
Интерес герцогини очевиден.
— Умоляю, продолжайте.
Я излагаю свой план, открывая древнюю силу стрелы и как ее можно использовать в интересах страны. По мере того, как я объясняю мой замысел, глаза герцогини загораются все ярче и ярче. Она изо всех сил пытается найти выход из безнадежного хаоса — и вот он!
Когда я заканчиваю, надежда освещает ее лицо, затем медленно сочится прочь.
— Это отличная идея, — говорит она наконец. — За исключением того, что я уже замужем.
Ситуация, которую легко сбросить со счетов с той мизерной поддержкой, что оказывает ее лорд-муж.
— Только по доверенности, — подчеркиваю я. — И брак не консумирован. Вы согласились на союз с расчетом, что замужество поможет вам удержать Бретань. Вместо этого оно имело прямо противоположный эффект, заставив Францию действовать более агрессивно. Ваш брак оказался плохой сделкой.
Герцогиня поднимается на ноги, ее руки крепко сжаты.
— Это правда, и я прошу прощения за это. Но мы все еще связаны перед глазами Бога и Церкви. Была проведена церемония, — говорит она. — Епископ венчал нас, проходили празднования. Как мы можем просто взять и отменить брак? Кроме того, — ее голос крепнет и наполняется гордостью, — как я могу выйти замуж за человека, который причинил столько горя моей стране?
Так легко забыть, что он всего на несколько лет старше герцогини.
— Ваша светлость, не король, а его сестра виновата в происходящем. За военными действиями большей частью стоит регентша Франции. Регентша правит за него королевством. Мы не знаем, консультировались ли с ним вообще обо всех планах и стратегиях.
Она прижимает кончики пальцев к глазам.
— От всего этого у меня голова идет кругом.
Я немедленно принимаюсь сокрушаться:
— Простите, Ваша светлость. Я не хотела давить так сильно.
— Нет, вы правы, стараясь отыскать решения, — герцогиня мрачно улыбается. — Не уверена, что могу последовать совету, но благодарю вас. Вы хотя бы предложили мне новый вариант для рассмотрения. Странно, не правда ли: наибольшую помощь мне оказали мой незаконнорожденный брат и служители старых святых, не признанных Церковью. Ни один из союзников не смог оказать сколько-нибудь значимую помощь. В частности мой лорд-муж, — eе слова горчат и полны боли. — Если Бог или Его святые не пошлют мне чудо...
— Разве древняя магия в сердце старых богов не может стать чем-то вроде чуда? — я тихо спрашиваю.
— Могла бы, но я боюсь нарушать свои клятвы. Кроме того, как я могу выйти замуж за Шарля? Cемья короля стоит за каждым горем, постигшим меня за последние пятнадцать лет.
— Его семья, Ваша светлость. Не он! — Я думаю о настоятельнице, обо всем, что она сделала от моего имени. — Мы не можем нести ответственность за то, что делают наши семьи, особенно, если нет возможности управлять ими.
Она неохотно кивает, все еще на распутье, но начиная уступать.
— Однако это доставит Бретань прямо в руки французов — то, с чем мой отец боролся всю свою жизнь. Что я поклялась предотвратить любой ценой.
— Тем не менее, — напоминаю я, — вы сами говорили, что цена может быть слишком высока. Война безобразна, сколько жизней она отбeрет. И не только это, но благодаря свадьбе с королем Франции вы усадили бы истинного наследника Бретани на французский престол, родили бы будущего короля страны. Совсем не плохой способ сохранить контроль над герцогством. Помимо прочего, не думаю, что вы обязаны жертвовать своей жизнью — своим шансом на счастье — ради желаний вашего отца.
— Нет! Это и мое желание. Так было с тех пор, как я себя помню.
— Только потому, что вас воспитали желать того же, что желает ваш отец, — мягко говорю я. — Вас обучaли этому тaк же старательно, как танцам и вышивке. Но это не настоящая вы! Вы не стремитесь к независимости Бретани любой ценой.
Герцогиня резко поворачивается ко мне:
— Почему вы так быстро сдаетесь?
В тот момент, когда она задает вопрос, я понимаю, что мне придется сказать ей, кто мой отец. Иначе, когда герцогиня узнает, она почувствует себя преданной и будет сомневаться в моей верности.
Я быстро сдаюсь? Может, это говорит кровь предателя, которая течет в моих венах, какая-то слабость? Пользуюсь моментом, чтобы собраться с мыслями.
— Дело не в том, что я быстро сдаюсь, — наконец произношу я. — Просто не хочу тратить свою жизнь на достижение целей, выбранных за меня другими. Коль мне суждено погибнуть, споткнуться или потерпеть неудачу, то потому что я преследовала идеалы и мечты, которые храню в своем собственном сердце.
Она долго не сводит с меня глаз.
— Я не хочу, чтобы все эти смерти были на моей совести, — тихо признается она. — Меня даже во сне преследуют кошмары. Положа руку на сердце, сомневаюсь, что смогу примириться сама с собой после этого.
— Мне тоже было бы трудно принять такое решение, Ваша светлость, — я глубоко вздыхаю. — Правдy сказать, убийство мало привлекает меня.
Ее голова удивленно дергается.
— О, не беспокойтесь, я могу сражаться лучше, чем большинство людей, меня прекрасно обучили. Но мне никогда не нравилось отнимать жизнь. Я считала это отвращение слабостью, чем-то стыдным, требующим покаяния. Всю жизнь я провела, молясь о силе принять убийство.
— И вы получили ее?
— Нет. Но я узнала кое-что, о чем мало кто знает, и должна поделиться с вами.
Я собираюсь с духом перед исповедью.
— Оказывается, Мортейн не мой отец. Я не его дочь. Вся моя жизнь была ложью! — Ошеломленный смех вырывается из моего горла. Истина все еще ошарашивает меня. — С самого рождения я преследовала мечты и цели, которые никогда не были моими. И одна из причин, по которым я вам это говорю: прежде чем принять решение по поводу предложенного плана, вы должны знать правду о моем настоящем отце.
— Кто он?
— Крунар, Ваша светлость. Мой отец — канцлер Крунар.
Я впервые произношу этo вслух. Oтзвук мoих слов напоминает похоронный звон колокола по человеку, которым я была всю свою жизнь. Сказать правду, да еще моей герцогине — ох, как нелегко вылезть из старой кожи и обнажиться перед миром.
— Между нами не должно быть лжи. Вам надо принять лучшее, наиболее информированное решение из всех доступных. Если я сейчас скрою от вас свою личность, вы узнаете позже. И всегда будете подвергать сомнению мою преданность. Мысль об этом ранит, потому что служение вам было неожиданной милостью.
Она долго смотрит на меня округлившимися глазами, размышляя. Наконец кивает с грустной улыбкой:
— Благодарю вас за честность, леди Аннит. Будьте уверены, я доверяю совету, который вы мне дали. Как вы говорите, я хорошо понимаю, что мы можем служить родине, несмотря на наше происхождение.