Путь к престолу

Причину этого отсутствия Олег скоро увидел своими глазами — все подаренные Мэй вместе с особняком слуги затаив дыхание слушали перед закрытыми дверями в гостиную восхитительно душевную музыку Иоганна Пахельбеля.

Канон этого композитора, написанный им то ли к венчанию, то ли к Дню рождения Баха, Олег слышал в исполнении инструментального ансамбля. И музыка его, что называется, взяла за душу, Олег даже записал её себе на флешку и под настроение слушал много раз.

С Мэй канон Пахельбеля он начал разучивать ещё когда они покинули Ивр. Тогда у девушки не получался никак переход на вторую часть. Но сейчас, Олег услышал своими ушами, она справилась. Терпение и труд всё перетрут. И на дудочке-флейте канон звучал прекрасно.

— Значит так, да? Заходите, люди добрые, берите всё, что вам хочется, а мы концерт хозяйки слушаем? — ернически поинтересовался он у замерших в экстазе рабов.

Меломаны с ошейниками далеко не сразу пришли в себя, но лёгкая затрещина по затылку ближайшего к Олегу молодого парня всё же привела их в чувство.

За время тренировок девушки искусству асассинов Олег её обострённому восприятию не учил, но, видимо, музыкальный слух позволил Мэй услышать шум даже за звуками своей дудки.

— Спасибо, господин, что не забыл и почтил меня своим присутствием.

По губам Мэй скользнула её обычная ироничная улыбка, но глаза выдавали — она ему была очень рада.

— Да не хотел идти, но пришлось. По делу.

Виной ли тому лирическое настроение, владевшее Мышкой-Норушкой после музицирования, или они оба сожалели об упущенных возможностях во время их совместного концертного турне, но Олег в этот день Плавий не покинул, оставшись в особняке будущей графини сначала на ужин, а потом и на ночь.

Какой-то он неправильный попаданец, думал про себя Олег. Правильный бы давно завёл себе гарем и путешествовал только в его сопровождении. И даже попаданцем для этого вовсе не обязательно быть — тот же персидский царь Дарий ходил же на войну с гаремом, и нормально себя чувствовал. Правда, Александр Македонский его разгромил и гарем захватил, но это уже другая история.

— Новый король довольно милостив, — отвлёк Олега Лис от размышлений об оставленной не без сожалений Мэй, когда уже поздним утром они выезжали через южные ворота Плавия, — Половина колов опустело, а виселица только одна в работе, — показал он подбородком на традиционное для этого мира палаческое оборудование вдоль дороги при подъезде к городским воротам.

— Им с Гортензией есть у кого учиться, — объяснил Олег, — Я имею в виду себя, как пример для подражания, Лис.

— Это я понял, — оценил лейтенант скромность своего шефа.

Казни, которые шли в первые дни воцарения Чека и Гортензии в Палене, касались всё же относительно небольшого количества сановников прежнего режима и тех пойманных преступников, которых не успели наказать при прежнем короле. Для всего же остального населения королевства были объявлены ряд серьёзных послаблений в карательной практике, на манер того, что было внедрено регентом в Виноре. Было предписано часть смертных казней заменять каторгой или поркой. Многие виды преступлений вообще были декриминализированы и по ним, в соответствии с последними указами, должны были выноситься приговоры в виде денежных штрафов или принудительных работ.

В отличие от своего офицера, Олег при выезде из города обратил внимание не на пустующие виселицы или колья, половина которых была всё же задействована, а на бывшие стоянки полков ополчения.

Таркские горожане и поселенцы, набранные в спешке для ведения войны против сильного и коварного Сфорцевского Чудовища, узнав, что война отменяется, разбежались с мест сборов практически моментально. Средневековая хозяйственность, свойственная людям этого мира, не позволила оставить что-то полезное или нужное в хозяйстве. Но и без этого там, где некоторое время находится большое количество людей, скапливается много никому не нужного хлама. Не говоря уже об отходах жизнедеятельности.

— Как будто бы не полки, а стадо свиней тут паслось, — оглядев открывшуюся ему картину окрестностей, вынес вердикт Олег, — Нет. От свиней столько бардака и грязи не осталось бы. Понятие рекультивации земель здесь конечно не знакомо, но, я думаю, новая власть всё же наведёт порядок не только в головах, но и в клозетах.

Уже к вечеру следующего дня, едва тронувшись с поляны, где останавливались на короткий привал, они повстречали передовой дозор из пятёрки кавалеристов второй бригады латников.

Во главе дозора оказался сержант из ветеранов, лично знавший регента в лицо, поэтому маскировка Олега и ниндзей в виде одежды небогатых путешествующих дворян не помешала солдатам быстро понять, кого они встретили.

— Господин! — сержант, соскочив с коня, упал на одно колено — где уж он этого нахватался, Олег не ведал, такого приветствия в его армии не было, — Рады видеть вас!

Уля и Торм двигались, ожидаемо, в голове колонны бригад южного корпуса — не глотать же им пыль, поднимаемую тысячами пар ног и конскими копытами?

Несмотря на радость встречи, движение останавливать не стали, продолжив разговор на ходу.

Основной доклад делал генерал Торм, но Уля, прилипшая к Олегу, каждое его слово старалась прокомментировать десятком своих и угомонилась только, когда поняла, что улыбающийся брат за четверть склянки так ничего и не узнал об их подвигах.

— Не буду лукавить, Уля, — сказал Олег, когда они встали на ночной привал, и хозвзвод принялся спешно разбивать шатры, устанавливать походные столы и стулья для начальства, и готовить ужин, — На наш быстрый успех я рассчитывал. Но, клянусь, я не ожидал, что он будет таким сокрушительным. Я даже не знаю, кого из вас больше хвалить, честное слово. Всё молодцы. Можно бы, конечно, Шереза поругать, но сами же знаете, что за воинство он возглавлял.

— Он справился, — кивнул великодушно Торм, — Хотя мог бы и совсем без потерь обойтись, если бы при переправе четвёртый пехотный не вылез впереди кавалеристов.

Торму удалось наладить взаимодействие с Шерезом, поэтому с положением дел в его полках был знаком.

— Ну, а ты-то, как, Олег? Рассказывай! — стукнув его кулачком в плечо, потребовала сестра.

Они уже поужинали, но из-за стола, накрытого на троих, не вставали. Приглашать к нему командиров бригад не стали, как и во время его встречи с Чеком и Гортензией, не приглашали командиров полков.

Пришлось Олегу в очередной раз повторять то, что он уже рассказывал Чеку и Гортензии, заодно добавив и о происходящем в Плавии, после появления там новых правителей.

— Она тебе очень нравится? — спросила Уля.

— Кто?

Олег, который только что довольно подробно рассказывал о первых шагах в государственных делах Тарка, немного растерялся.

— Эта, Мышь твоя.

— Да ничего она не моя, — сразу же отказался Олег, — Она своя собственная. К тому же, говорю, она теперь не Мышь, а Мэй. И графиня. Почти.

— Даже так? — Уля сидевшая рядом с Олегом, пригнулась к столу, чтобы лучше рассмотреть выражение его лица, — Графиня?

— Уля, не лезь ко мне с такими вопросами. Что я тебе рассказал, то и есть, — твёрдо обрубил он эту тему, — Из Фестала какие-то сообщения получали?

Торм подозвал одного из штаб-офицеров и распорядился принести шкатулку с корреспонденцией.

— Связь у нас, сам знаешь, односторонняя, — развёл он руками, — Мы отправляли все новости голубями в Фестал и, как ты и приказывал, сначала в Ивр, потом в Плавий. Ты получил? — дождавшись утвердительного кивка своего шефа продолжил, — Две с лишним декады назад отряд ниндзей нашёл нас возле Выгорна, где мы одного владетеля проучили по дороге, и передали два свитка для тебя. Но там ничего срочного. Обычные синие печати. Скорее бы твой семафорный телеграф заработал. Мы бы тогда..

— И что? — засмеялась Уля, — Мы будем прежде, чем на кого-то нападать, строить там телеграфные башни и направлять туда наших телеграфистов.

Торм, поняв, что сморозил глупость, постучал себя ладонью по затылку. В этот момент принесли небольшую шкатулку, в которой действительно оказались два свитка запечатанных обычными печатями. Какие-то важные сообщения, как Олег установил ещё больше двух лет назад, опечатывались печатями красными.