Страница 3 из 7
Минут через двадцать я пересекаю МКАД. Сегодня в Москве машин мало. Движение достаточно свободное. Конечно, это потому, что воскресенье и ещё утро. Москвичи только-только возвращаются из Подмосковья после «дачных выходных». Я, наслаждаясь этой свободой и прекрасной погодой, качу и созерцаю Златоглавую. Столица за последние годы сильно преобразилась. Лужковская и собянинская – это как небо и земля; нужно отдать должное. Еду и умиляюсь. По пути встречаю одиночных мотоциклистов. Они мне кажутся немного напряжёнными и как будто устремлёнными куда-то, спешащими, как все москвичи. Такие больше похожи на развозчиков пиццы. И вот навстречу едет красавец-чоппер, с большим гнутым рулём, на нём матёрый бородатый дядька, годков под сорок пять, в очках и в символически маленьком шлеме, больше похожем на лётный, начала двадцатого столетия. Я вижу его кожаный эквипмент рокера и понимаю, что этот – точно из наших. Расслабленное лицо, уверенная улыбка; стиль вождения – как у человека, который просто едет и наслаждается. Я чувствую, что этот байкер максимально комфортно устроился на своём жизненном пути, прямо как рыба в воде; он свободен от условностей и стереотипов, навязанных обществом, волен быть тем, кем хочет, без оглядки «а что подумают про меня люди?» Как едет, так и живёт. Не знаю, куда он и откуда, но для меня увидеть собрата в этот момент – радость, и мы салютуем друг другу.
Я часто бывал в восточных странах, где мотоцикл – такое же обыкновенное средство передвижения. На байке можно встретить женщину с ребёнком, офисного сотрудника, крестьянина, просто подростка и ещё бог знает кого, но только не свободного райдера. Есть, конечно, разница между нами – теми, кто воспринимает мотоцикл только как средство передвижения, и теми, кто видит в этом больше чем транспорт. Для нас байк – это часть культуры. А любовь и уважение к своей технике часто одухотворяют железного коня.
Проезжаю Преображенку. Миную Яузу. Еду через центр, очень хочется, конечно, проехать мимо Кремля. Ильинка. Красная площадь. Васильевский собор. И дальше по Кремлёвской набережной, как бы попрощавшись с Москвой, я ухожу на 3-е кольцо. По пути всё чаще встречаю нашего брата. На светофоре меня догоняет мотоциклист на таком же Intruder, как мой. После взаимного приветствия жестом предлагает посоревноваться на зелёный сигнал светофора. Его внешний вид вызывает улыбку: полноватый, неопрятный и весёлый, одет в кожаный жилет на голое тело, пестрящее татуировками. Удивительно, но даже есть шлем. Защита на голых ногах и длинные, до колен, полосатые шорты, больше похожие на трусы. У меня ощущение, что он вывалился только что из какого-то бара и теперь ездит по городу, конечно, ещё не протрезвев. Но я не могу отказать себе в желании прокатиться с ним, потому что чую – будет интересно.
Как только загорается зелёный, его мотоцикл, взревев, как зверь, через секунду встал на заднее колесо. Раньше я не думал, что мой VZR-1800 можно так поднять. Ещё пару секунд он едет на заднем колесе, потом встаёт обратно на оба и, петляя, уносится вперёд. Включает аварийку, прощаясь, съезжает на эстакаду. Супер! Настроение моё с каждым моментом всё бодрее и бодрее. «Обязательно надо попробовать так!» – говорю я сам себе.
Ещё несколько минут – и вот я на трассе М-1 «Беларусь». Впервые! Раньше, конечно, бывал не раз в дальних поездках, но на авто. Ходил и на юг, и на север, и на восток. Но на запад – в первый раз. Яркая Москва, которая только что радовала мои глаза архитектурными красотами, бесконечной жизнью и богатством «никогда не спящего города», попрощалась со мной и проводила через кольцевую дорогу, в сторону новых городов моей жизни и новых эмоций.
Я мчу по той трассе, где всё для меня ново и необычно. Еду, оглядывая всё вокруг, жадно изучаю. Постепенно городской пейзаж меняется, пропадают красивые стеклянные коммерческие здания, всё реже становятся дома, и только многочисленные яркие заправки по-прежнему напоминают, что я где-то недалеко от цивилизации «нефтегазовой трубы». Вот на одной из этих ярких заправок я и заправлюсь, а заодно посещу туалет. В дороге совсем не хочется останавливаться только потому, что тебе «приспичило». Да и терпеть – то ещё удовольствие. Моя первая точка остановки – Минск. А до него – ехать и ехать. Заранее я забронировал себе в хостеле койку и – по моим расчётам – часам к девяти вечера должен быть там. Впереди девятьсот километров пути. Сейчас полдень.
После заправки я решаю ускориться. Настроение и погода – отличные. Я думаю о том, как же это круто – освободиться от всего, что держало меня в оковах обязательств, обязанностей и рутины. Я мчусь под двести километров в час, наслаждаюсь красотами пролетающих мимо лесов и полей, памятников героям Великой Отечественной войны, радуюсь своей свободе и на ходу делаю фотоснимки, даже успеваю записать несколько видеороликов. Хочется непременно всё отправить в социальную сеть, поделиться впечатлениями с близкими и знакомыми. Еду, улыбаюсь, пою песни, обгоняю попутку и раскачиваю от удовольствия мотоцикл под кричащий в плеере рок-н-ролл.
Большая скорость требует больше топлива, и я всё чаще останавливаюсь, чтобы долить бензина. Потом снова выхожу на трассу и догоняю упущенное время. Не самый лучший способ для длительных путешествий! Однако в тот момент я так не думал.
Смоленские леса сменились полями, и к трём дня до границы с Беларусью оставалось меньше часа езды. Я немного подустал – рука затекает от постоянного напряжения на ручке газа, моё «седалище» тоже деревенеет, но больше всего ноет поясница. Восторг от начала поездки и радостного её продолжения по живописной трассе стал немного притупляться – то ли под действием кратковременных осадков, то ли от накатывающих приступов голода.
Я гоню мотоцикл по-прежнему на Минск. На всём пути я смотрю только прямо, все мои мысли о будущем. Но чем дальше я уезжаю, тем больше появляется чувство тревоги. Мысли начинают плавно разворачиваться в прошлое, а затем – возвращаться к происходящему. Какой-то момент страха или замешательства… А затем ощущение, будто мой взор направлен на самого себя. От этого становится странно тревожно. А мгновением позже я ощущаю намного больше, чем собственный взгляд… взгляд всего того, что доныне созерцал я сам. Тревога на секунду овладела мной полностью.
Вижу себя: еду один, совсем один! Куда? Внутри раздался голос, пытающийся вырваться из плена моих решений: «Где я? Куда я еду? Что меня ждёт? Что я задумал? Как я смогу? А как же всё то, что я должен был сделать дома, но оставил? Эти обязательства – работа, дела, мой сын… Сын! Я не увижу его месяц в лучшем случае! Еду в неизвестность! Ведь случиться может всё! Вот были новости о беспорядках в Европе, потоках беженцев из Средней Азии, крушащих якобы всё на своём пути, негативное отношение западных соседей к русским… всё то, чем нас пугают дома. И даже не попрощался с сыном и с родными… Никто меня там не знает, никто меня там не ждёт, я там чужой! Чужой и один!»
Это всё в голове прозвучало как слова какого-то лишнего в этой обстановке человека. В ответ на них, как только я смог осознать их пагубность, внутри поднялась огромная волна, подобная той, что встаёт в океане во время шторма. Эта волна величественно и быстро нависла надо всеми сомнениями, со всей мощью обрушилась на них, в момент стерев их след, оставив только ровную гладь и чистый горизонт будущего, освещённый солнцем надежды и веры в себя, горизонт новых открытий! И я удивился яркости эмоций, чуть усмехнулся, оттолкнул от себя остатки сомнений, ещё больше воспрянул духом и продолжил свой путь.
«Мой Бог со мной – вот с кем я! Мой мир со мной! Я не одинок. Я ОДИН – и это моё решение! Придёт день, я вернусь к своему сыну и родным!» – ответил я тому, с кем говорить больше не желал.
Тогда это стало первым испытанием. Хотя само чувство продлилось считанные секунды – в тот момент это было важным. С сыном я действительно не попрощался, его мать не дала мне сделать это. Она посчитала, что это был не мой выходной по судебному решению, поэтому я не должен с ним видеться.