Помрачённый Свет: Финал

– Ясно, – разочарованно выдохнул Ферот. – Южнее, говоришь?

– Да. Видимо, он огибает утесы по камиенским охотничьим угодьям.

– Хм… А потом?

– Сложно сказать. Либо свернет к Бирну, либо вновь направится на восток к Пустошам, либо…

– Либо ни то, ни другое, – закончил за него подошедший Эберн. – Этот полоумный темный отморозок и сам не знает, куда идет.

– Может, он пытается нас запутать? – предположил гатляурский боец.

– К сожалению, одно другому не мешает… – задумчиво пробормотал Ферот. – Ладно. На юг.

Ирьян, молча идущий рядом, привычным жестом пригладил усы и громогласно отдал соответствующую команду. Колонна солдат единым плавным движением сошла с проселочной дороги и продолжила свой путь по пересеченной местности, даже не замедлив шаг.

– Что-нибудь еще?

– Консалия… – начал было разведчик, но тут же замолчал, наткнувшись на взгляд Эберна.

– Епископ, – эмиссар коротко кивнул Фероту. – Я отлучусь ненадолго. Мне надо поговорить с Вилбером.

– Конечно. Что-то случилось?

– Внутреннее дело, – пожалуй, слишком резко ответил Эберн.

– До тех пор, пока это не касается нашей основной задачи, – твердо возразил Ферот, проигнорировав тон эмиссара.

– Безусловно…

Гатляуры торопливо удалились, оставив епископа наедине с его мыслями и двумя десятками солдат. Не самая приятная компания. Причем людей атлан еще мог вытерпеть, а вот неуместные воспоминания, нелепые догадки и рассуждения, балансирующие на грани ереси…

Можно, конечно, снова сослаться на усталость, однако Ферот внезапно осознал, что такими темпами он очень скоро потеряет доверие к самому себе. Уж лучше и вовсе ни о чем не думать, чем искать утешение в пустых оправданиях.

– Скоро все закончится. Скоро…

***

– Ты о чем думал? Это внутренние дела гатляуров! – отчитал разведчика Эберн, убедившись, что их никто не услышит. – Наши проблемы не должны касаться бледнорожего. Мы здесь для того, чтобы укрепить авторитет общины в правящих верхах, а не наоборот.

– Прошу прощения… Но Ферот ведь все равно ничего не знает.

– И так оно и должно оставаться! – прошипел эмиссар, раздраженно дернув усами. – У этих выродков из высшего общества и без того слишком много претензий к гатляурской природе и сомнений в нашей причастности к Свету. И если в отчете епископа будет хоть слово о… кстати, что там случилось с Консалией?

– Прошлой ночью лейтенант выглядела… – разведчик немного помялся, подбирая правильные слова: – Слишком возбужденной.

– Она такая с тех пор, как мы покинули Камиен, – отмахнулся Эберн. – Свежий воздух, природа и открытые пространства нам всем немного вскружили голову.

– Но мы смогли свыкнуться и даже открыли для себя кое-что новое… или просто забытое старое… А она… Вилбер беспокоится о ее состоянии.

– Все настолько серьезно?

– Сложно сказать, – гатляур замолчал, в сомнениях почесывая когтями натертость на шее, появившуюся из-за слишком долгого ношения кожаного доспеха, но все же продолжил: – Ей как будто становится все хуже и хуже. Или лучше… В любом случае лейтенант уже неспособна командовать нами. Она и сама плохо подчиняется приказам командира, не разговаривает, часто пропадает, прячется…

– Я понял, – нахмурился Эберн. – Хорошо, веди к Вилберу.

– Тогда нам нужно ускорить шаг.

– Конечно, давай.

– Я имею в виду – значительно ускорить, – осторожно уточнил разведчик.

– И? На что ты намекаешь? – фыркнул эмиссар. – Моя порода не так крупна, как ваша, но не надо делать мне поблажек! Я побыстрее некоторых бойцов гвардии буду… Побежали уже!

Однако уже спустя пару минут бега оказалось, что свои силы Эберн все же переоценил. Поспевая за сородичем, ему едва удавалось не спотыкаться и маневрировать среди стволов деревьев. Сердце темношкурого гатляура отбивало сумасшедшую дробь, а при подъемах на склон какого-нибудь буерака оно, кажется, и вовсе останавливалось. Кровь шумела в ушах, отдышка не давала сосредоточиться, конечности потеряли всякую чувствительность, но гордость не позволяла эмиссару отстать от разведчика, который меж тем передвигался легко и беззвучно, но отнюдь не на пределе возможностей.

Едва увернувшись от очередного дерева, Эберн все же поскользнулся на огромном корне – мягкий мох оказался не самой надежной опорой. Однако вместо неловкого падения гатляур обнаружил, что даже в столь непродолжительном полете он может контролировать свое тело. Более того, времени хватило не только на удивление, но и на то, чтобы выбрать место и понять, как следует приземлиться, чтобы использовать этот, казалось бы, казус для нового рывка вперед.

Природа распахнула объятья, приняв Эберна в его истинном обличии. Стремительный, ловкий и смертоносный хищник – вот кто он на самом деле. Пространство вокруг наполнилось звуками и запахами, отдышка и сбитое сердцебиение пропали, уступив место спокойному дыханию и ритмичной пульсации тепла в венах. Руки и ноги гатляура окрепли, и, похоже, движения стали даже быстрее, чем эмиссар успевал подумать о них, полностью полагаясь на чутье, раскрывшее ему новый огромный мир. Он мог бежать вечно, он мог охотиться, он мог жить так, как завещано природой, он мог вести за собой других… Он мог наконец-то быть собой.

Эберн резко остановился, вцепившись когтями в дерево. В глубине сознания всколыхнулось нечто, что делало его разумным существом, а не диким зверем. И в следующее мгновение пришло понимание, насколько же опасно привыкшим к городской жизни гатляурам находиться посреди природы, пробуждающей в них первобытные инстинкты. Опасно, но… правильно. Ибо здесь их место. Оно всегда было здесь.

Медленно выдохнув, эмиссар растерянно посмотрел по сторонам. Голова еще отказывалась думать, но мысли упрямо ползали по внутренним стенкам черепа, робко напоминая о себе. У него зрела некая догадка, но что-то мешало ей сформироваться в нечто осмысливаемое. Впрочем, сейчас Эберна беспокоило кое-что другое…

Он смог самостоятельно вернуть контроль над собой. Но как быть с теми, кто не способен справиться с этим своими силами? Неужели им грозит падение в бездну дикой ярости и инстинктов выживания? Да, может, такая жизнь и была бы подходящей для какой-нибудь стаи, но не для общины гатляуров.

«И Консалия… – ощутив все на собственной шкуре, Эберн всерьез обеспокоился состоянием фра-гатляур. – Ей надо помочь. И я смогу ей помочь! Она же не животное, она – одна из нас».

– Эмиссар!

Эберн обернулся. К нему подбежал обеспокоенный разведчик, который вел его к Вилберу. И он явно запыхался.

«Бежал за мной, что ли? То есть я…»

– Что случилось, эмиссар? Все в порядке? Я имею в виду… в порядке?

– Уже да, – задумчиво пробормотал Эберн. – А еще я многое понял.

– Откуда… такая скорость? – глубоко дыша, поинтересовался гатляур. – Нам, кстати… в другую сторону.

– Что? А, да… Показывай дорогу.

Немного подождав, боец понял, что не получит ответов и разъяснений. Впрочем, донимать Эберна вопросами он и не собирался, а тому требовалось привести мысли в порядок, чтобы выразить новоприобретенный опыт и вытекающие из него выводы в сколько-нибудь связной речи.

– Туда, – без особого труда сориентировался разведчик, прикинув внезапно изменившийся маршрут и примерное местонахождение Вилбера. – Он должен быть где-то неподалеку. Идем.

«Неподалеку? Мы почти нагнали Вилбера за столько короткий срок?.. Или не такой уж и короткий? Сколько времени прошло?» – Эберн поежился, представив себя несущимся по лесу в безумном первобытном порыве.

– Эй, подожди меня! – опомнился эмиссар, бросившись следом за сородичем.

И вновь чуть не упал. Едва удержав равновесие, Эберн прошипел самое неприличное слово, какое только пришло ему в голову, и только тогда заметил, что до сих пор не вынул когти из ствола дерева. Прилагая намного больше усилий, чем хотелось бы, и превозмогая боль в костях, он все же смог высвободить руку и торопливо пошел за проводником, непрестанно ворча и ругаясь.