Ричбич

– Уроды. Приехали такие важные, – удаляясь, важно заявляет амбал.

Подходя к остановке, я вижу свой отъезжающий автобус. Жду следующий.

– Кристина, привет! – здороваюсь на входе с девчонкой из администрации торгового центра.

– Привет! Ты чего опаздываешь? – кокетливо спрашивает она.

У нас с ней игра в страсть. У нее парень, и у меня есть девушка. Так что это так, баловство, не по-настоящему. Забава. За ее вишневого цвета волосы иногда называю Кристину Вишенкой. Ей нравится. Еще у нее очень пухлые губы. Они неестественно огромны. С ней невозможно разговаривать и не смотреть на них. Как два лаваша на маленькой голове вишневого цвета.

– А как иначе привлечь твое внимание? – говорю я и подмигиваю. Только пускаю искры – пламени не будет.

– Ты опоздал, – на лице руководителя магазина Анастасии явное недовольство. – Иди на склад, приемка товара, – маленький бантик ее бледных губ плотно сжимается, боясь выпустить больше яда, чем положено на столь серый объект, как я. Анастасия продолжает смотреть в отчеты, поправляя на голове скудный пушок, называемый «прическа».

– Привет. Че опаздываешь? – говорит из темноты склада Кирилл.

– Мне перед каждым держать ответ? – огрызаюсь я.

И это только начало дня.

К трем часам от артикулов и названий позиций рябит в глазах. Вместо Кирилла мне уже видится огромная шевелящееся наклейка с цифрами и штрих-кодом.

– Вот почему не сделают общую базу с таким пистолетом? – он прикладывает мнимый предмет к накладной. – Пик-пик – позиция принята. Пик-пик на кассе – позиция списана. И можно тогда не сидеть весь день в душной коморке под смелым названием «склад».

В кармане вибрирует мобильник.

– Э-э. Анастасия Кобровна запалит, – шепчет Кирилл.

– А, не заметит, – машу рукой.

Мне звонит Лена.

– Привет, снежок, – говорю я в трубку. – Как твои дела?.. Да все нормально… Потому что работа… Да, теперь работа каждый день… Подожди…

Но объяснить я ничего не успеваю – Лена бросает трубку.

Перезваниваю.

– У меня действительно сейчас много работы, – прикрывая рукой телефон, говорю тише. – Ты же знаешь, в каком я сейчас положении. У меня совсем не остается сил после двенадцати часов работы в торговом центре. А еще отцу нужна помощь… Два месяца назад и сейчас – это не один и тот же человек.

Лена давит на меня. Такое ощущение, что ей хочется услышать от меня то, за что она сможет послать и не думать о себе плохо. Она мне нужна.

– Послушай, – я пытаюсь придумать выход, – давай так: я сегодня к тебе заеду после работы, потом сразу домой… Не останусь… Потому что отец болен. Алло. Алло!

– Что у вас здесь происходит?! – в дверях появляется недовольное лицо начальницы.

– Да, я Лехе говорю: давно. Давно уже посчитали эту позицию… – спасает положение добрый Кирилл. – А он спорит.

– В зале покупатели. Давайте быстрее. Чего расселись? – Анастасии не важен ответ, ей важно созданное этим вопросом напряжение.

Мы молчим.

Анастасия Кобровна удаляется.

– Совсем тухло? – участливо интересуется Кирилл.

– Да. Ее как будто подменили. Ничего не слышит. Только о ней должны быть все песни.

– Понятно, – вздыхает Кирилл. – А че к тебе не переезжает?

– Шутишь? Она же дочка мэра. Будет она в нашей квартирке на первом этаже жить, где вид из окна не на верхушки сосен закрытого жилого комплекса, и где потолки ниже двух с половиной метров. Где санузел совмещенный. И откуда ехать до учебы два часа.

– Ну, это же любовь, – добродушно заявляет мой напарник, умеющий легко решать любые глобальные проблемы.

– Кир, давай лучше про твои гениталии поговорим, – предлагаю я, и мы замолкаем до конца рабочего дня.

Все мы фаталисты. Так и ждем, чтобы от кого-нибудь избавиться раз и навсегда. У каждого приготовлен список тех, кого и при каких обстоятельствах мы вычеркнем из состава приближенных. Не дала, изменил, не вернул, забыл, опоздал, не знал, укусил. Живем и ждем, когда же удастся воспользоваться фатальным списком. Смотрим, соблазняемся, примеряем на родственников, друзей, знакомых, любовников. Думается, я в этом списке у Ленки в первой очереди.

В торговом зале снуют люди. Они приходят, трогают вещи, примеряют, подойдет ли это к их лицу, налезет ли на обрюзгшее тело. Покупают или хотят в будущем купить – и уходят. Они как муравьи в пирамиде потребления, переползают по бесчисленным туннелям и пытаются найти золотое руно, которое им мерещится в новой куртке, юбке, штанах. Примерили – вроде, блестит. Чрез неделю свет пропадает – и они снова мчатся в муравейник.

С недавних пор я попал в «мир ничего». Где один и тот же продукт, едва подходивший для употребления, продавали в разных упаковках с большой разницей в цене. Одни ели его, покупая подешевле, – у них нет выбора, другие жрали, взяв подороже, тем самым демонстрируя свое преимущество перед первыми. А на самом деле это было одно и то же говно. Настоящее обесценилось до пустоты и перестало носить вообще какой-то смысл. Главным стало обладание чем-либо здесь, сейчас. Привлечь внимание – вот единственное, что стало волновать и оказалось способным заполнить вакуум бессмыслицы.

– После выходных без опозданий. Штраф, – шипит Кобра, закрывая двери магазина.

Выхожу на улицу. Закуриваю.

– К тебе или ко мне? – звонкий голос вишневой Кристины всегда поднимает настроение. У Кристины тоже закончился рабочий день.

– Лучше ко мне. У меня и плети, и свечи, и длинные жесткие речи, – говорю я.

Смеемся.

– Ну так что, это – предложение? – Вишенка берет меня под руку, прижимаясь всем телом.

– Сучка не захочет – кобель не вскочит. Я всегда за – только дай знак. К примеру, помаши красными трусиками или позвони, – подмигиваю я Кристине.

– Так и сделаю, – она смотрит на часы. – Все, мне пора, – целует в щеку.

От неожиданности я пропускаю дым через ноздри. Создалось впечатление, что я горю изнутри. Секса не было уже недели две или три, так что я задымился от желания по-настоящему. Ленка только и делает, что орет и бросает трубки.

– Познакомь, – ко мне подходит Кирилл.

– Чтобы мне не с кем было флиртовать на работе? Ну нет. Это моя ягодка.

– Домой?

– Ага, домой, если бы, – киваю я в сторону торгового центра. – Только ночную смену отработаю.

– Совсем плохо, да? – в этом простом неуклюжем парне есть искренность и настоящая человеческая теплота. Откуда в нем столько иммунитета к безумию, которое вокруг?

– Прорвемся, Кирилл, прорвемся, – уверяю я. Давлю бычок о край урны. Крепко жму пятерню коллеги и захожу внутрь торгового центра теперь уже как сторож.

Начальник службы охраны снисходительно дал возможность подрабатывать в ночные смены, совмещая это с основной работой. Прибавка не особо какая, но все же деньги.

У меня есть коллега-охранник Антонина. Странным образом мы с ней всегда в паре. Хотя, ничего странного. Все остальные отказываются от смен с ней. А мне Антонина по-человечески нравится.

В свое время Антонина Анатольевна на общем собрании была названа «вечно пьяным сторожем Антоном» за квадратность фигуры и походку вразвалочку. С тех пор к ней это имя и приклеилось. Постепенно Антонина настолько сжилась с этим именем, что стала представляться Антоном, и в ее характере проявилось что-то мужское. А волевым человеком она всегда была. Я застал Антонину уже в состоянии Антона.

Каждая наша смена была полна юмора, колкостей и опасностей, что веяли со стороны мужикоподобного, но все же женского организма.

Работа была несложной. Раз в час нами поочередно совершался обход здания. Потом мы сидели перед монитором, высматривая нарушителей. Как правило, попивая чай с коньячком, которого у Антона всегда было в избытке.

Здоровались мы кивком, экономя слова на длинную ночную смену.