Страница 20 из 74
В средине мая следующего года Элеонора вместе с малолетними: Дарьей, Екатериной и Анной, на пароходе из Кронштадта отплыла в Любек. Не доходя до места назначения, пароход загорелся. Любящая мать ценой огромной затраты физических и душевных сил спасла детей. Сестре Тютчева Дарье она потом напишет: "Дети невредимы! – только я пишу вам ушибленной рукой… Никогда вы не сможете представить себе эту ночь, полную ужаса и борьбы со смертью". Эту трагедию, как очевидец, И.С.Тургенев описал в очерке "Пожар на море".
До Турина известие о гибели парохода дошло 30 мая. Предполагая, что семья была на этом судне, Федор Иванович поспешил в Мюнхен, где встретился с семейством. Через месяц, оставив детей у родственников жены, Тютчевы отправились в Турин. О трудностях жизни на новом месте 4 августа 1838 года Элеонора сообщила родственникам Федора Ивановича: "Только несколько дней тому назад нашли дом. Жить будем в пригороде… Так как квартиры здесь много дешевле… Я нахожусь в поисках торгов и случайных вещей, но купить ничего не могу по той простой причине, что у нас нет денег… Банкир выдал Федору вперед его жалованье за сентябрь, и на это мы живем".
Неустроенность, пережитая трагедия на море, сказались на здоровье Элеоноры. 28 августа 1839 года в "жесточайших страданиях" она умерла на руках Федора Ивановича. Смерть потрясла его настолько, что в одну ночь, у её гроба, поседел. В письме к В.А.Жуковскому он поделился горем: "Есть ужасные годины в существовании человеческом. Пережить все, чем мы жили в продолжение целых двенадцать лет… Что обыкновеннее этой судьбы – и что ужаснее? Все пережить и все-таки жить". Рана о смерти Элеоноры не давала покоя Федору Ивановичу. "… эти воспоминания кровоточат и никогда не зарубцуются", – писал он родителям 1 декабря 1839 года.
Через десять лет после смерти жены посвятил ей стихотворение.
Еще томлюсь тоской желаний,
Еще стремлюсь к тебе душой –
И в сумраке воспоминаний
Еще ловлю я образ твой…
Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной, везде, всегда,
Непостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда…
"Все пережить и все-таки жить". Так и поступил Тютчев. Он поехал в Геную к Эрнестине. В конце декабря 1838 года они тайно обвенчались. 7 июля следующего года их венчали в Берне, в церкви при русском посольстве. Жениху было тридцать пять лет, а невесте – двадцать восемь.
Тютчева с Эрнестиной связывала не только страстная любовь, но и глубокое взаимопонимание. Она удочерила его детей от первого брака: Дарью, Екатерину и Анну. Чтобы читать стихи мужа в подлиннике, изучила русский язык и стала помощницей во всех его делах. Среди стихотворений, посвященных Эрнестине, есть и такое.
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой их пламенно-чудесной,
Когда их поднимаешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг…
Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
В счастливом согласии 23 февраля 1840 года у них родились дочь Мария, а в следующем году сын Дмитрий. В письмах Федор Иванович, любя, называл жену "кисонькой". Баден-Баден: "Милая моя кисонька, вчера утором я любовался местностью сквозь пролет огромного полуразрушенного окна древнего баденского замка… Все это очень красиво, но когда я обернулся, чтобы заговорить с тобою – тебя рядом не оказалось… Но если ты не сопутствуешь лично, то преследуешь меня воспоминанием о себе, мне следовало бы даже сказать – терзаешь меня, ибо это, несомненно, настоящее терзанье. Стоило приезжать сюда одному. – Странное дело! Ни мир, волнующийся у меня на глазах, ни встречающиеся люди – ничто, ничто человеческое не напоминает мне о тебе…".
Незадолго до рождения дочери Тютчев в "знак отличия за беспорочную службу" получил новый чин – коллежского советника, а через два года приказом графа Нессельроде за длительное "неприбытие из отпуска" его освободили от службы в министерстве иностранных дел, и лишил звания камергера.
Оставшись без службы, Тютчев намерен был выехать в Россию, но задержался до начала сентября 1844 года. В октябре, прежде всего, он навестил родственников в Москве, потом приехал в Петербург, где не без помощи Амалии Крюденер, познакомился с всесильным шефом жандармов А.Х.Бенкендорфом, которому новый знакомый показался как "честный и способный человек". После встречи, Федора Ивановича зачислили в чиновники министерства иностранных дел, с возвращением звания камергера. Воодушевленный вниманием, он в письме поделился с родителями впечатлением о шефе жандармов: "Он был необыкновенно любезен со мной, главным образом из-за госпожи Крюднер и отчасти из личной симпатии, но я ему не столько благодарен за прием, сколько за то, что он довел образ моих мыслей до государя, который отнесся к ним внимательнее, чем я смел надеяться".
Психологический портрет Тютчева того времени написал И.С.Аксаков: "Стройного сухощавого сложения, небольшого роста, с редкими, рано поседевшими волосами, небрежно осенившими высокий, обнаженный, необыкновенной красоты лоб, всегда оттененный глубокою думой; с рассеянием во взоре, с легким намеком иронии на устах, – хилый, немощный и по наружному виду, он казался влачившим тяжкое бремя собственных дарований, страдавшим от нестерпимого блеска своей собственной, неугомонной мысли. Понятно теперь, что в этом блеске тонули для него, как звезды в сиянии дня, его собственные поэтические творения".
В 1850 году исполнилось семнадцать лет совместной жизни Федора Ивановича с Эрнестиной Федоровной. Казалось, есть все для тихого счастья: любящая, заботливая жена, дети, положение в обществе. Однако судьба распорядилась по-своему.
В Смольном институте, где учились его две дочери, впоследствии ставшие фрейлинами при императрице, Федор Иванович обратил внимание на двадцатичетырехлетнюю воспитанницу Елену Александровну Денисьеву. Она родилась в 1826 году в семье обедневшего дворянина. Мать ее рано умерла, отец женился на другой. Воспитанием девочки занималась сестра отца, инспектриса Смольного института А.Д.Денисьева, которая баловала и ни в чем не отказывала племяннице.
Современник писал о Тютчеве, которому на момент встречи с Денисьевой "Было уже под пятьдесят лет; но он сохранил еще такую свежесть сердца и цельность чувств, такую способность к безрассудной, не помнящей себя и слепой ко всему окружающему любви…"
Наверное, не красота, а необыкновенная энергия, идущая от юной девушки, изящные манеры, культура и способность переходить от состояния абсолютного покоя, до степени крайнего возбуждения, привлекли Федора Ивановича. 15 июля 1850 года между ними произошло первое объяснение, после которого Тютчев вместе с ней и дочерью Анной совершил путешествие на остров Валаам.
Может быть, любовь Елены Александровны к женатому пожилому мужчине не заслуживает порицания, а достойная быть примером безграничной любви и преданности любимому человеку. А.И.Георгиевский, родственник и поклонник таланта поэта, отмечал, что Федор Иванович в Елене видел "такую глубокую, такую самоотверженную, такую страстную любовь, что она охватила все его существо, и он остался навсегда ее пленником". Он же раскрыл причины того, как Елена смогла увлечь Тютчева "… такою любовью, которая готова была на всякого рода порывы и безумные крайности и совершенным попранием всякого рода светских приличий и общепринятых условий". Федор Иванович посвятит Елене более тридцати стихотворений.
Для встреч с Еленой, Тютчев снял квартиру. Вскоре свидания получили огласку: Елену отчислили из Смольного института и отец отрекся от дочери. Смятение охватило молодую женщину. Федор Иванович писал.
Чему молилась ты с любовью,
Что, как святыню, берегла,
Судьба людскому суесловью