Познавший правила

Четыре копья ударились в мой щит, прикрывающий нас двоих — и, отскочив немного назад, упали на пол. Молчок, прежде чем ску успели сделать ещё бросок, врезал по ним огнём. Сгустки пламени были совсем небольшие, но когда у тебя загораются и без того короткие волосы — сразу забываешь о других вещах и начинаешь тушить.

Это дало нам несколько секунд, чтобы выскочить из хижины. На бегу ни я, ни Молчок использовать мудрость не умели — она оставалась там, где мы её сформировали. У Пуза был талант двигать узор из мудрости, но его с нами не было. Поэтому выскакивали мы, прикрывшись обычными щитами, а дорогу расчищали моей воздушной волной. Пусть она и была слабенькой — к тому же, мне мешался ску, который видел мудрость — но нам всё-таки повезло.

Похоже, Харато и его воины недооценили нашу осведомлённость. Первые копья и стрелы полетели уже нам вслед, а мы с Молчком рыскали, как взбесившиеся кирри, из стороны в сторону — не давая прицелиться. Мне стрела пробила ягодицу, но неглубоко, а Молчку оцарапало ногу. И одно, и другое попадание сковывало движения, но не настолько, чтобы остановиться. Мы добрались до выхода из храма и кинулись к спасительному строению.

Перед входом пришлось засевшую во мне стрелу обламывать — она мешала ползти. А сзади уже доносились крики ску, поборовших растерянность и бросившихся в погоню. Молчок не стал церемониться и просто пережёг древко мудростью. Первым полез он, а следом — я. Когда меня уже вытаскивали бойцы из узкого лаза, внутрь кто-то из ску просунул копьё, но оно натолкнулось на выставленный щит.

— Все тут? — сразу спросил я.

— Все-все, — ответил мне Нож, доставая пузырёк с мазью. — Спускай штаны, командир!

Сказал он это таким тоном, что большинство бойцов начало нервно смеяться.

— Ты смотри там, без этих имперских глупостей! — предупредил я, вспомнив, что среди аристократии Империи широко распространены самые разные странности в интиме.

— Не боись, я не такой! — ответил мне Нож. — Я с мазью!

После перевязки я успел пройтись и осмотреть наше убежище. Это была небольшая комната перед главным залом храма. Из неё вел когда-то точно такой же лаз, но стена просела и перегородила проход. С нашей стороны лаз на улицу прикрывал люк: толстый и массивный. Металл был тёмным. Я зажёг огонёк и внимательно его осмотрел. Даже обнаружил кое-что интересное, но не стал сразу сообщать бойцам.

Мы успели прождать минут двадцать, когда снаружи раздался голос разговорчивого.

— Эй, Шрамик, как там твоя попка? — кричал он под хихиканье других ску.

С моего согласия ответил Злобный:

— Сотнику Шраму и его десятникам зазорно говорить с вонючим уродом! Поэтому если хочешь общаться — зови своего вождя, обгорелый!

— А ты кто такой? — поинтересовался разговорчивый.

— Ты что, дитя серых людей и кочевников, не понимаешь человеческий язык? — удивился Злобный, поднявшись в моих глазах очень высоко. Так подобрать на лету сразу три смертельных оскорбления, после которых любой ску потребует поединка или казни — это надо было уметь.

На нас ругались. Наверно, там было многое из того, что стоило бы запомнить на будущее, да вот только мы ничего не поняли. Ску ругались на своём языке, забыв и имперский, и мобанский. Через проход влетело несколько стрел, но на их пути, естественно, никого не было.

— Кто бы там ни был — ты уже мёртв! — оповестил Злобного разговорчивый ску.

Боец не остался в долгу, вызвав новый поток ругательств:

— Что, обделался лезть? Кричишь издалека, трусишка? Приди и убей, пустомеля!

— Поздравляю! — Нож похлопал Злобного по плечу. — Ты только что стал их вечным врагом.

— С их характером, — беззаботно отмахнулся Злобный, — у них полмира во врагах.

И добавил чуть громче:

— Поэтому их и выперли на остров, с позором!

Разговорчивый ску ещё несколько раз пытался разозлить нас, но мы молчали. И только под конец Злобный ответил:

— И чего тебе надо, убогий?

— Ты что, не слышал меня?! Как воин…

— Слушай! — оборвал его Злобный и лениво продолжил. — Мне так же лень слушать и отвечать тебе, недоносок, как твоей мамочке ждать твоего рождения положенный срок. Свали в закат! Утомил.

Как жаль, что мы не понимали языка ску. Если бы спор происходил на нём, у Злобного, наверно, не было бы ни одного шанса победить в словесной перепалке.

Приходил и Харато, но с нами разговаривать не стал — не по чину. Отдал какие-то распоряжения и ушёл. А потом со стороны храма богини раздались гулкие удары, эхом разлетавшиеся по комплексу.

— Стену ломают, — заметил Га-мари. — Там статуя по ширине ни из хижины не проходила, ни в дверь самого храма. Вокруг выхода, кстати, четверо воинов.

— Ага, спасибо, — отозвался я.

Набранный в бочонок запас воды позволял нам продержаться несколько дней. Еды нам тоже хватало ещё на пару недель. У ску запасов воды не было, а амулеты должны были разрядиться завтра вечером. Значит, они не смогут сторожить нас вечно — и рано или поздно уйдут. Так что мы терпеливо сидели в храме, ожидая финала наших злоключений. Оставалась только скука, с которой было тяжело бороться. Поэтому мы по очереди укладывались спать — так хотя бы время летело быстрее, и сил меньше расходовалось.

Ломать стены ску закончили уже к вечеру — но уходить пока не спешили. Лагерь они разбили прямо напротив входа в наш храм. Вход был единственный, стены — толстые, и на что рассчитывали наши уже бывшие наниматели — я не слишком себе представлял. Они, кажется, тоже не знали. Натащили откуда-то дров и развели костёр, о чём-то споря между собой. И ведь сколько раз их предупреждал — не палить костры. Один раз всего послушались.

Наспорившись, ску приняли есть и укладываться спать. У нашего лаза всё ещё дежурил стражник, но теперь уже всего один.

— Ожила, — посреди ночи произнёс удивлённый Га-мари и пояснил, поймав мой растерянный взгляд. — Тварь под землёй….

Договорить он не успел. Сначала раздался грохот, от которого повскакивали все ску. Воздух сотряс яростный рёв, когда из одного из храмов вылетела та самая тварь. Видели её только я и Молчок, успевшие первыми прилечь у входа. Хотя вполне вероятно, что Молчок просто оказался самым наглым, а меня никто больше опередить не посмел.

Тварь имела человеческий торс — вдвое больше, чем у взрослого мужчины — а ещё две пары рук с длинными когтями и длинное змеиное тело вместо ног. И, как оказалось, она владела мудростью. Одной-единственной — страхом. Сколько раз Грапп объяснял, что узнать узор очень просто — надо только посмотреть, как искры обтекают то или иное явление — но воочию я увидел это впервые. Узор формировался прямо вокруг каждого человека, оплетая его голову. И ску, владевший мудростью, просто не успевал её развеивать. То один, то другой боец срывались в бега, несмотря на защиту амулетов.

А тварь, не теряя времени, старалась их поймать, но получалось у неё из всех четырёх рук вон плохо. Даже пребывая в ужасе, ску не забывали уворачиваться и сопротивляться. Харато и разговорчивый ску кинулись к твари. Вождь рубил ей хвост, а болтун постоянно атаковал спереди. И тактика принесла свои плоды. Не зная, на кого реагировать, тварь сосредоточилась на бойце, упустив из виду Харато — а его секира в несколько ударов оставила её без змеиной части. В агонии тварь сбила обрубком тела Харато на землю и буквально исполосовала разговорчивого, напоровшись на его меч.

Вокруг наступила тишина, которую разрушил голос Га-мари позади:

— Ещё три зашевелились…

— Эй! Харато! — закричал я, сложив руки лодочкой, чтобы дальше было слышно. — Там три сестрёнки невинно убиенной тобой…

Ску, охранявший вход в храм, попытался бросить копьё внутрь лаза, но попал в щит.

— …Тварюшки очень расстроились! Говорил я тебе — не жги костёр, придурком будешь? Так вот, ты — придурок. Готовьтесь встречать!

Что тут началось… Костёр залили естественными отправлениями организма за считанную минуту. Видимо, всем воинам ску с перепугу хотелось, но стыдно было. Статую, завёрнутую в какие-то тряпки, подняли четыре бойца, и весь отряд наших бывших нанимателей шустро снялся с места, унося ноги подальше от очень злых и сильных врагов. На площади остался лежать только постанывающий и истекающий кровью разговорчивый.