Девятый Дом

Алекс гадала, убили ли Тару здесь или ее тело просто бросили перед спорткомплексом. Надо было спросить коронера, пока он находился под воздействием чар монеты. Сама Алекс склонялась к первому варианту. Если хочешь избавиться от тела, не будешь бросать его посреди людного перекрестка.

В памяти всплыла туфля Хелли – розовая пластиковая сандалия, соскользнувшая с ее ноги с накрашенными ногтями. Единственной некрасивой частью Хелли были ее широкие ступни с жавшимися друг к другу пальцами и толстой, огрубелой кожей.

Что я здесь делаю? Алекс не хотелось приближаться к месту, где еще недавно лежало тело. Это был ее парень. Так сказал ей коронер. Он был торговцем наркотиками. Они из-за чего-то поругались. Раны были глубокими, но, если он был под кайфом, кто знает, что творилось у него в голове?

И все-таки что-то здесь ее тревожило. Ночью она пришла со стороны Гров-стрит, но сейчас стояла на другой стороне перекрестка, прямо напротив общежитий Бейкер-холл и пустого, ледяного участка земли, где нашли Тару. С этого ракурса в том, как все выглядело, было что-то знакомое: две улицы, колы, воткнутые в землю там, где умерла или была брошена Тара. Может, зрелище кажется иным только потому, что сейчас она смотрит на него при дневном свете и вокруг нет толпы? Ложное дежа-вю? А может, с ней играет шутки остаточный эффект белладонны? В дневниках «Леты» было полно предостережений о том, что ее действие бывает сильным.

Алекс вспомнила, как туфля Хелли, секунду покачавшись на ее большом пальце, со стуком упала на пол квартиры. Лен повернулся к Алекс, с трудом удерживая обмякшее тело Хелли под мышками. Бузила прижимал колени Хелли к своему бедру, они словно танцевали свинг. «Ну же, – сказал Лен. – Открой дверь, Алекс. Выпусти нас».

Выпусти нас.

Она отогнала это воспоминание подальше и взглянула на группу Серых перед спорткомплексом. Сегодня их стало меньше, а их настроение – если у них действительно было настроение – пришло в норму. Но Жених был по-прежнему здесь. Как бы Алекс ни пыталась его игнорировать, взгляд невольно задерживался на этом призраке: брюки со стрелками, начищенные ботинки, красивое лицо, напоминающее актера из какого-нибудь старого кино, большие темные глаза и черные волосы, зачесанные назад со лба мягкой волной. Впечатление портила только большая кровавая оспина огнестрельного ранения на груди.

Он был настоящим привидением, Серым, который мог проходить сквозь слои Покрова. Он мог дать почувствовать свое присутствие, дребезжа лобовыми стеклами и вызывая вой автомобильных сигнализаций на крытой парковке, расположенной там, где когда-то находилась каретная фабрика, принадлежавшая его семье, – и где он убил сначала свою невесту, а потом и себя самого. Это была любимая остановка туристов, отправляющихся в «призрачные» туры по Новой Англии. Алекс отвела от Жениха взгляд, но краем глаза увидела, как он отделяется от группы и направляется к ней.

Пора валить. Ей не хотелось привлекать интерес Серых – особенно тех, которые способны были принимать ощутимую физическую форму. Она повернулась к нему спиной и торопливо пошла к центру кампуса.

По возвращении в Вандербильт она в полной мере ощутила на своей шкуре отходняк и чувствовала себя настолько слабой и изможденной, словно целую неделю проболела самым тяжелым гриппом в жизни. Отчет Сэндоу мог подождать. К тому же, ей было особо нечего сказать. Она поспит. Возможно, ей приснится лето. Она по-прежнему слышала исходящий от своих пальцев аромат мяты.

Закрыв глаза, она увидела лицо Хелли, ее бледные, выгоревшие на солнце брови, рвоту, засохшую у нее на губе. И все по вине Тары Хатчинс. Блондинки всегда напоминали Алекс о Хелли. Но почему место преступления выглядело таким знакомым? Что она увидела в этом сиротливом куске мертвой земли, огибаемом машинами?

Ничего. Она слишком поздно ложилась спать, слишком часто ощущала, что Дарлингтон шепчет ей на ухо. Тара вовсе не походила на Хелли. Она была плагиатом, дешевой подделкой.

«Нет», – сказал голос в ее голове. Говорила Хелли. Она стояла на скейтборде и, безупречно удерживая баланс, раскачивалась из стороны в сторону на своих широких стопах. Кожа ее была пепельной, на лифчике от бикини виднелись засохшие кусочки еды. Она – это я. Она – это ты, не получившая второй шанс.

Алекс боролась с сонливостью. В комнате было темно, в единственное узкое окно свет почти не проникал.

Хелли давно нет, как нет и людей, которые ей навредили. Но кто-то навредил и Таре Хатчинс. Кто-то, оставшийся безнаказанным. Пока.

Предоставь это детективу Тернеру, говорила ей воительница – частичка ее собственной души. Спи спокойно. Забудь об этом. Сосредоточься на оценках. Подумай о лете.

Алекс видела мост, построенный Бельбалм. Оставалось лишь его перейти.

Она потянулась в комод за каплями белладонны. Еще один день. Хотя бы день она может подарить Таре Хатчинс, прежде чем похоронить ее навсегда и зажить дальше. Так же, как она похоронила Хелли.

«Аврелиан», дом мнимых царей-философов, великих объединителей. «Аврелиан» был основан, чтобы поддержать идеалы лидерства и, предположительно, объединить в себе лучшее в обществах. Аврелианцы считали себя чем-то вроде новой «Леты», собирали руководящий совет из членов всех остальных обществ. Долго это не продлилось. Оживленные дебаты сменились бурными спорами, были завербованы новые члены, и вскоре «Аврелиан» стал столь же клановым, как и другие Дома Покрова. В конечном счете их магии присуща фундаментальная практичность, лучше всего подходящая работающим профессионалам, – скорее ремесло, чем призвание. Это превратило их в посмешище со стороны тех, кто обладал более тонким вкусом, но, когда «Аврелиану» отказали в доступе к их собственной «гробнице», и он остался без постоянного адреса, аврелианцам удалось выжить в обстоятельствах, в которых другие Дома терпели фиаско, – они занимались наемным трудом.

У них попросту нет никакого стиля. Да, изредка они отрыгивают какого-нибудь сенатора или посредственного писателя, но ночи «Аврелиана» всегда немного похожи на чтение протокола какого-нибудь пикантного судебного заседания. Начинаешь читать в предвкушении, а на второй странице понимаешь, что в этой куче слов не так уж много драмы.

6

Он вводил ее в курс дела понемногу, начав с «Аврелиана». Дарлингтон посчитал, что большая магия может подождать, и понял, что принял верное решение, когда спустился на первый этаж Il Bastone и увидел, как Алекс сидит на краю бархатной подушки, взволнованно грызя ноготь. Доуз, казалось, ничего не замечала. На ней были шумоподавляющие наушники, и все ее внимание было сосредоточено на «Справочнике по линейному письму Б»[10].

– Готова? – спросил Дарлингтон.

Алекс встала и вытерла ладони о джинсы. Он заставил ее перебрать запасы оберегов в их сумках и с удовольствием отметил, что она ничего не забыла. Наконец они сняли свои пальто с вешалок в прихожей.

– Доброй ночи, Доуз, – сказал он. – Мы не допоздна.

Та опустила наушники на шею:

– У нас есть сэндвичи с яйцом, укропом и копченым лососем.

– Позволь полюбопытствовать?..

– И авголемоно.

– Я бы назвал тебя ангелом, но ты гораздо интереснее.

Доуз прищелкнула языком:

– Вообще-то это не осенний суп.

– Осень только началась, и ничто не придает сил лучше авголемоно.

К тому же после глотка эликсира Хирама согреться бывало непросто.

Доуз улыбнулась и вернулась к своему тексту. Она любила, когда превозносили ее кулинарные способности, почти так же, как когда признавали ее научные достижения.

10

«Справочник по линейному письму Б: тексты на микенском греческом языке и их мир». Авторы Ив Дюхоу, Анна Морпурго Дэвис.