Страница 1 из 25

Девятый Дом

Бардуго Ли

Ли Бардуго

Девятый Дом

Посвящается Хедвигу, Ниме, Эму и Лесу, которые столько раз меня спасали.

Leigh Bardugo

NINTH HOUSE

Печатается с разрешения литературных агентств

New Leaf Literary & Media, Inc и Andrew Nurnberg.

Пролог

К тому времени, как Алекс удалось смыть со своего хорошего шерстяного пальто кровь, стало слишком тепло, чтобы его носить. Весна пришла скрепя сердце. Бледно-синие утра так и не стали солнечней; вместо этого они сменились сырыми, пасмурными днями, и дорогу высокими грязными меренгами окаймлял упрямый иней. Но примерно в середине марта снег на заплатках лужайки между каменными дорожками Старого кампуса начал таять, и под ним показалась влажная, черная, покрытая спутанной травой земля. Неожиданно для себя Алекс начала засиживаться на подоконниках тайных комнат на верхнем этаже дома 268 по Йорк-стрит и читать «Рекомендуемые требования к кандидатам в “Лету”».

Она слышала, как на каминной полке тикают часы, слышала, как звонит колокольчик, когда покупатели входят и выходят из расположенного внизу магазина одежды. Среди членов «Леты» тайные комнаты над магазином известны под ласковым прозвищем «Конура», а коммерческое помещение под ними в разное время успело побывать магазином обуви, офисом компании, продающей услуги в сфере активного туризма, и круглосуточным минимаркетом «Wawa» с собственной стойкой «Тако Белл». Дневники Леты тех времен были переполнены жалобами на вонь пережаренной фасоли и лука, проникающую сквозь пол. Это продолжалось до 1995 года, пока кто-то не заколдовал «Конуру» и черную лестницу, выходившую в переулок так, чтобы они всегда пахли кондиционером для белья и гвоздикой.

Алекс нашла брошюру с рекомендациями Дома Леты в какую-то из слившихся в ее памяти недель после инцидента в особняке на Оранж. С тех пор она только один раз проверила свою электронную почту со старого компьютера «Конуры», увидела длинную цепочку писем от декана Сэндоу и вышла из ящика. Она не заряжала свой севший мобильник, не ходила на пары, наблюдала, как ветви, будто примеряющие кольца женщины, пускают побеги. Она съела всю еду из кладовых и морозильника: сначала изысканные сыры и упаковки с копченым лососем, потом банки бобов и вымоченные в сиропе персики из коробок, помеченных надписью: «Неприкосновенные запасы». Когда они закончились, она начала беспардонно заказывать доставку еды, оплачивая ее с по-прежнему активного счета Дарлингтона. Спускаться и снова подниматься по лестнице было настолько утомительно, что ей приходилось отдыхать перед тем, как накинуться на обед или ужин, а иногда она вообще не удосуживалась поесть и просто засыпала на подоконнике или на полу среди целлофановых пакетов и завернутых в фольгу контейнеров. Проведать ее никто не приходил. Никого не осталось.

На обложке изданной по дешевке, скрепленной скобами брошюры была напечатана черно-белая фотография башни Харкнесса. Под ней стояла надпись: «Мы пастыри». Алекс сомневалась, что, выбирая девиз, основатели Дома Леты хотели процитировать Джонни Кэша, но, видя эти слова, всякий раз вспоминала, как лежала на старом матрасе в норе Лена в Ван-Найс; как комната вращалась, на полу рядом с ней стояла банка с недоеденным клюквенным соусом, а Джонни Кэш пел: «We are the shepherds, we walked ‘cross the mountains. We left our flocks when the new star appeared»[1]. Ей вспоминалось, как Лен повернулся к ней, сунул руку ей под рубашку и пробормотал ей на ухо: «Дерьмовые из них вышли пастыри».

Рекомендуемые требования к кандидатам в Дом Леты находились ближе к концу брошюры и в последний раз обновлялись в 1962 году.

• Высокие академические достижения, особенно в истории и химии.

• Способность к языкам и практическое владение латынью и греческим.

• Хорошая физическая форма и обладание навыками гигиены. Доказательства регулярных занятий физическими упражнениями приветствуются.

• Проявляет признаки уравновешенности и рассудительности.

• Интерес к мистике не одобряется, поскольку он часто свидетельствует об асоциальности.

• Не должен брезговать проявлениями телесности.

MORS VINCIT OMNIA.

Алекс, чье владение латынью было далеко не практическим, перевела фразу со словарем: «Смерть побеждает все». Но на полях кто-то, почти вымарав «vincit» синей шариковой ручкой, написал над глаголом «irrrumat».

Приложение к рекомендациям «Леты» гласило: «Стандартные требования к кандидатам были смягчены в двух случаях с неоднозначными результатами: в случае Лоуэлла Скотта (бакалавр английского языка, 1909) и в случае Синклера Белла Брэвермана (степень не получил, 1950)».

Здесь на полях стояла еще одна пометка, явно сделанная неровным, похожим на кардиограмму почерком Дарлингтона: «Алекс Стерн». Ей вспомнилась кровь, дочерна пропитавшая ковер старого особняка Андерсонов. Ей вспомнился декан, поразительная белизна торчащей из его бедра кости, вонь диких псов.

Алекс отложила алюминиевый контейнер с холодным фалафелем от «Mamoun’s» и вытерла руки о свои спортивные штаны Дома Леты. Прохромав в ванную, она открыла пузырек золпидема и сунула под язык таблетку. Она набрала в ладонь воды из-под крана, понаблюдала, как вода струится сквозь ее пальцы, послушала унылый сосущий звук из стокового отверстия. Стандартные требования к кандидатам были смягчены в двух случаях.

Впервые за несколько недель она посмотрела на девушку в забрызганном водой зеркале. Эта израненная девушка задрала майку: вату усеивали желтые гнойные пятна. Глубокая рана в боку Алекс покрылась черной коркой. От укуса осталась заметная дуга; она знала, что заживать она будет тяжело – если вообще заживет. Ее карту изменили. Ее береговую линию искромсали. Mors irrumat omnia. Смерть ебет нас всех.

«Мы пастыри, мы прошли через горы. Мы оставили свои стада, когда появилась новая звезда» – цитата из песни Джонни Кэша «We are the Shepherds», пер. с англ. (Здесь и далее прим. пер.)