Идиотентест

– Так, млять, мне-то пожрать дадут? – старческим голосом вмешался в нашу идиллию мой недалёкий друг. Он подтолкнул меня вперёд, а сам с недовольным видом, посматривая недобрым взглядом то на меня, то на очаровательную Кендр, направился в глубь помещения, бормоча на ходу что-то неразборчивое. Мне даже показалось, что он говорил на языке орков, и я на какое-то мгновение провалился в некое подобие морока. Затемнённое помещение, которое я осматривал затуманенным взором, напоминало таверну из фэнтези-города, эльф-полукровка за стойкой, бормочущий и недовольный орк в углу машет мне своей лапой и голос менестреля, доносящийся с улицы… Не хватало только колдуна, курящего трубку в самом тёмном месте трактира, хотя травой пахло всё сильнее и сильнее. Я помотал головой из стороны в сторону, и видение исчезло, хотя я бы предпочёл, чтобы этого не происходило. Реальность настигала меня, словно неизлечимая болезнь, которая на какое-то время отпускает под натиском лекарств, но неизменно возвращается после прохождения курса лечения.

– Э-эх! – в сердцах воскликнул я. – Тоскливо мне, братское сердце, что это я вытворяю-то, а?

Я так и стоял посередине зала с тарелкой в руках и вопрошал, по сути, сразу ко всем, кто находился внутри. Сидящие люди обернулись и посмотрели на меня, а я как будто прирос к полу и не мог сдвинуться с места. Повисла какая-то зловещая тишина, и казалось, что вот-вот должно произойти что-то ужасное, ну мне, по крайней мере, так казалось. Наверное, крыша начала ехать или, наоборот, назад возвращалась.

– Ну, эк тебя переклинило-то, чувак, – сказал высокий парень, стоявший в дверях. Это был тот, про которого я думал, что его Грином кличут. – Ну-ка пойдём со мной, – поманил он меня на улицу. Я так с тарелкой в руках и вышел. Не успел оглянуться, как чувак задул мне такой паровоз, что у меня глаза на лоб полезли. Но болезненная паранойя отступила вместе с гнусной реальностью. Я ловко перехватил косяк и сделал подряд несколько глубоких затяжек, потом начал ужасно и громко кашлять; – вообще странно, я траву курил достаточно часто и давно, но кашель за эти годы так и не ушел.

– Выдыхай, бобёр, – хлопал меня по спине и приговаривал Гриня. Конечно же, это был он. Да и Грином его прозвали за любовь к зеленому растению.

– Грин!?

– Он самый, – улыбнулся он. – Где мы с тобой дули?

– На Чистых, зимой, а потом в Мандосе, в Царицыно, с гномами какими-то. Фили, Кили, Балин и Двалин, – хихикая, произнёс я. Грин тоже уже ржал во всю.

– Да, точно, я тебя вспомнил, это ты какой-то стишок тогда сочинил про курево.

– продекламировал я сдавленным от смеха голосом. Грин хохотал навзрыд. Тут появился Лё-шик с довольной рожей и сразу же присоединился к нам в воскурении. Мы покурили ещё, постояли минут двадцать и позагоняли раста телеги. Поугорали от души, но пришло время двигаться дальше. Ведь барагозы сами собой не накосячатся.

– Куда вы теперь? – спросил Грин, глядя на нас красными, ничего не понимающими глазами.

– Мы – бухать и косорезить. До заката должны разнести этот город, – отрапортовал я.

– У-у, синька!.. Это нет, не моё, – подытожил Грин.

– Ну, тада бывай, брат, не поминай лихом, да хранит тебя бог Канубис, – попрощался я, и мы с обкуренным циклопом отправились навстречу новым приключениям. Причём я, кстати, так и не поел.

– Давай вначале в зоопарк, пока не попустило, а уже потом в Кунсткамеру. А хотя можно и наоборот, – пространственно рассуждал я, помахивая пластиковой вилкой. – Бля! А где тарелка с хавчиком и тёлочка Кендр? Ой-ёй-ёй… – я обхватил голову руками и вроде даже по-настоящему огорчился.

– Да, чувак, уж если что и может оторвать тебя от тёлок, то это дудка, – заржал Лё-шик, словно дикий единорог.

Он долго не мог уняться, у него было некое подобие истерики. Я в этот момент начал озираться по сторонам, как будто надеясь увидеть бегущую за нами девушку-эльфа с тарелкой вкусной похлёбки в придачу.

– Даже не думай об этом, – как будто читая мои мысли, проговорил Лё-шик.

Я махнул рукой, тем самым давая понять, что смирился с произошедшим. Хотя, конечно, девушку я продинамил, и продинамил зря: хорошая девчушка; никогда мне с ней больше не увидеться. Жаль! Прям вот – жаль-прежаль! Ну да ладно, как говорил Козьма Прутков, «нельзя объять необъятное». И мы пошли в зоопарк транзитом через магазин «Продукты». Там мы затарились по полной программе: водка, пиво, закусь и минералка на запивку.

– Давай во двор зайдём и там накатим уже, – предложил запыхавшийся Лё-шик.

– О, точняк, давай, заодно и отольём, – быстро согласился я.

Мы свернули в первый попавшийся рукав. Двор находился в ужасном состоянии, всё было ободрано и загажено. Не просматривалось ни одной лавочки, и мы просто встали посередине колодца.

– Да уж, хорошо, что сейчас тепло, – сказал я и поёжился. Ох уж мне эти питерские дворы. Их надо обязательно увидеть каждому, увидеть и забыть. Я быстро откупорил бутылку, потому что задерживаться здесь совсем не хотелось. С закуской тоже морочиться особо не стали по той же причине. Пиво решили пока не трогать. Я отломал горбушку от буханки и застыл со стаканчиком в руках, смотря на копошащегося в своём рюкзаке Лё-шика.

– Давай скорей уже, а то ссать охота, – подгонял я его нетерпеливым тоном.

– Ну иди поссы, а потом накатим спокойно, – бросил он в ответ. Я отошёл в сторону и встал лицом к стене. Затем расстегнул молнию на джинсах и сосредоточился на предстоящем процессе. И тут по закону подлости или, как говаривал один знакомый, «по принципу западла», откуда ни возьмись появилась какая-то тётка весьма неприглядного вида. Я оглянулся на неё, но журчание уже началось, и остановить его не было никакой возможности. Тётка тем временем подошла ближе и остановилась в двух шагах от меня.

– Ты чё? – спросила она.

– Чё, чё – дричичо, – ответил я.

– Ты чё, не знаешь, что ли, что приличные люди ссут в парадной, – сказала она заплетающимся языком. Она, конечно же, была в говно. Вообще, в Питере, как я понял, не так-то просто встретить трезвого человека, если это не мент, конечно же.

– Нет, не знал, я же из Москвы.

– Ну ты и хмырь, – брякнула она и, повернувшись к Лё-шику, повторила оскорбление, но теперь направленное к его персоне. Затем она медленно и с достоинством удалилась. Я проводил её взглядом и посмотрел на дружбана. Он с ничего не понимающим видом стоял посреди двора со стаканчиком в руке.

– Это чё такое было? – спросил он. Я подошёл к нему и взял свой бокал.

– Да забей, это питерский персонаж, очередной и явно не последний.

– Ну тада давай накатим. За персонажей.

Мы подняли стаканы, чокнулись и залили топливо в бак. Я понюхал горбушку, откусил кусок и понял, что есть хочу очень прилично, но делать это в таком месте было выше моих сил. Я начал подгонять своего алкоспутника, чтобы поскорее покинуть столь ужасное место. Мне кажется, это был самый ужасный двор во всем Питере, потому как ни до этого момента, ни после я ничего более стрёмного в Северной Пальмире не видел.

– Скорее покинем это ужасное место, – взмолился я, – на меня здесь мрачняк какой-то нападает.

– Идём, идём, не мороси уж, – снисходительно улыбнулся он. – Хотя я думал ещё по пясярику и тогда… Но если вашему высочеству тут претит, тогда да.

Сделав реверанс, Лё-шик побежал в арку, по-детски припрыгивая и звонко смеясь. Это, и в правду, выглядело до жути забавно; я тоже засмеялся и устремился за ним. Шли мы быстро, и зоопарк приближался неотвратимо. Упомяну лишь, что мы сделали ещё одну остановку и хлопнули по рюмашке, но всё произошло практически на бегу и ничего примечательного за это время не случилось.

И вот мы у цели. Врата, кассы и вход. Но вот незадача – внутрь нас почему-то наотрез отказываются пускать. Хотя, в принципе, я чего-то подобного где-то в глубине души ожидал. Лё-шик тоже не сильно возмущался. Хотя он вообще любитель вступить в конфронтацию, но здесь как-то спокойно отступил. Я сразу понял, что он отступил лишь временно, но последний маневр оставил за собой. Слишком хорошо я его знал, поэтому просто последовал за ним, когда он уверенным шагом направился вдоль забора. Он шёл и шёл, не останавливаясь; я едва поспевал за ним. Сцена напоминала советский мультфильм про Винни Пуха.