Бегство

— Лейтенант Наивни. Проходите.

— Вызывали?

— Да. Бумаг на тебя пока нет, поэтому придется еще поработать.

— О чем Вы?

— Как ты, наверное, слышал, сейчас театр боевых действий сместился. Активные бои ведутся тут, недалеко. Поэтому нам было приказано выдвигаться вглубь вражеской территории.

— Куда?

— Западнее. Там территория Люмье. Нам надо пройти немного западнее и занять деревню. Дело не слишком хитрое, но там стоят несколько вражеских дивизий неподалеку. Они наверняка пойдут нам наперерез. Будет бой. Так что всем врачам дали распоряжение тоже выдвигаться. Нужно будет помочь на поле раненым. Ты и сам знаешь. Брать я тебя, конечно, не хотел, но без бумаг, черт их дери, ты вроде как тут еще числишься, поэтому тоже пойдешь.

— Понятно. Когда наступление?

— Послезавтра. Выдвигаемся завтра. Так что будь готов.

— Могу быть свободен?

— Иди.

Пренебрегая официальным салютом, Брэзен покинул кабинет. Находиться в компании Книра хотелось как можно меньше. Брэзен был уверен, что для Книра все обстоит так же.

Только возвращаясь на склад, он заметил, что лагерь оживленнее обычного. Людей, снующих повсюду, стало заметно больше. Раньше Брэзен этого не замечал. Все вокруг было тусклым и не особо важным, но после слов Книра стало очевидно: все в лагере готовятся к новой атаке. Мысли об этом вновь наполнили опустошенный разум. Атака. Опять сражение. Нужно снова идти на поле.

Первой мыслью было: нужно отказаться. Нахождение Брэзена в рядах войск оставалось лишь формальностью. На деле никто от него ничего не ожидал. Он наверняка мог отказаться, если бы настоял.

Возвращаться в этот ад Брэзен не хотел. Воспоминания о нем не исчезали. Они превратились в один долгий, скомканный, непрекращающийся кошмар. Лучше Брэзен помнил ощущения: гул колотящегося сердца, привкус гари, холодная, липкая грязь, покрывающая лицо, и запах дыма от пушек. Все это навсегда останется с ним. Этот ад. Снова быть там он не хотел, но он помнил, что пока документов нет, он все еще врач. А задача врача — спасать жизни. Даже жизни тех, кто его ненавидит и презирает. Для себя Брэзен решил: он туда пойдет, он поможет солдатам, но это будет его последняя миссия.

Сборы прошли быстро. На следующий день он, как и весь лагерь, был в полной готовности. До места их должна была доставить машина.

Спустя несколько часов напряженной, но молчаливой поездки, он был уже там. До деревни еще нужно было идти. Путь неблизкий, но ехать было нельзя. Подождав, пока подтянутся все силы, и переждав ночь, наутро они выступили. По расчетам, до деревни войска должны были дойти к обеду, тогда же и должна была начаться атака.

Несмотря на конец зимы, погода была по-настоящему холодной. Ледяной воздух пронизывал, жаля неприкрытое лицо. Кожу болезненно щипало. Потоки воздуха, соединяясь, образовывали настоящий вой, сквозь который было почти ничего не слышно. Небеса, до этого чистые, покрылись плотной темной пеленой. Казалось, вот-вот пойдет снег, который под напором ветра превратится в настоящую вьюгу, но он так и не начинался. Морозная почва хрустела под напором сотен солдатских сапог. Идти приходилось по открытой местности. Ветер, то и дело менявший направление, хлестал с разных сторон, затрудняя передвижение. Приходилось прикладывать немало сил, чтобы с ним совладать. Смешно покачиваясь, бойцы прокладывали себе путь.

До деревни они подтянулись, как и рассчитывали, к обеду. Не подходя вплотную, войска остановились. Брэзен видел ее — деревеньку, она маячила в отдалении.

Первыми в глаза бросались аккуратные ряды винограда, обрамляющие скопище домиков. Сейчас на их месте торчали только сухие палки. Но это сейчас. А летом температура воздуха позволяла выращивать здесь виноград. Смотря на обрезанные на зиму ветви, Брэзен живо представлял, как летом, впитывая солнечный свет, проклевываются зеленые листья, формируются еще молодые грозди, как они набухают, темнеют, превращаясь в сочные фиолетовые ягоды. Весной и осенью здесь под солнцем кипела жизнь. Люди в светлых шляпах шныряли между плетей, поливая их, подвязывая, обрезая ветви, а осенью собирали плоды своего труда. Такая картина казалась, как никогда, соблазнительной. Сейчас же, кроме рядов шпалер, об этом ничего не говорило.

За рядами виноградника можно было заметить домишки: небольшие, одноэтажные, они стояли кучей. Никакого забора видно не было ни между домами, ни на границе деревни. Сами домишки были архаичными и словно кукольными: черепичная крыша, створки на оконцах, беленые светлые стены. Поселение выглядело старомодно. При взгляде на дома отчетливо представлялись их владельцы, крестьяне: мужчины, одетые в простые штаны и рубахи, в натянутых поверх жилетах и пиджаках, неизменно со шляпами, женщины в кофтах и широких юбках, подпоясанных передниками. Хоть такие представления и были немного устаревшими, но не сильно отличались от правды. Пока же, как Брэзен ни вглядывался, жителей не было видно. Единственное, что отчетливо замечалось на таком расстоянии, — это одинокий шпиль. Скорее всего, он принадлежал церквушке, в которой жители собирались по выходным и молились.

Деревушка выглядела на равнине одиноко и покинуто, не выдавая чьего бы то ни было присутствия. Войск Люмье тоже видно не было, но наверняка они были уже неподалеку.

Перегруппировавшись, войска Червены выдвинулись к поселению. Брэзен остался ждать неподалеку. Пока в атаке делать ему было нечего. Осторожно передвигаясь, ожидая в любой момент контратаки врага, солдаты медленно потянулись вперед. Под заглушающий рев ветра они двигались бесшумно и осторожно. Брэзен взирал на все издалека, но картина была ужасно унылая. Все серое: небо, солдаты в шинелях, почва, даже яркие домишки без солнца казались темными и мрачными. Но, стоя с другими врачами, ему оставалось лишь ждать, пока его помощь понадобится. Ожидание продлилось недолго.

Сквозь порывы ветра отчетливо донесся выстрел. Отвлекшийся Брэзен в испуге уставился туда, где, как ему слышалось, был источник звука. Выстрел мог значить нападение войск Королевства Люмье, однако на горизонте было чисто. Темно-синей формы солдат Люмье не было видно, только тени в серой. Не теряя бдительности, Брэзен стал вглядываться. Спустя пару минут раздался еще один выстрел, но уже с противоположной стороны. Сколько бы Брэзен ни напрягал глаза, врага видно не было. Но выстрелы возобновились. Они стали раздаваться с новой силой теперь повсеместно. То там, то здесь стали появляться свистящие звуки выстрелов. Вскоре к ним добавились еще звуки — крики. Появляясь, они становились все громче. Дикие крики, выражавшие ужас и мольбу. Женские — высокие, низкие — мужские. Иногда слышались и детские, прерываемые плачем. Брэзен не мог поверить своим ушам. Солдат Люмье не было, а это значило лишь одно — крики принадлежали жителям деревни.

Он резко устремился к стоящим неподалеку врачам. Те обыденно смотрели в сторону деревни. Брэзен в гневе дернул одного из них за рукав.

— Что это значит?!

— Лейтенант Наивни, что Вы себе позволяете?!

— Еще раз спрашиваю, что это значит?! Что там происходит?

Врач, которого держал Брэзен, резко выдернул свою руку. Остальные лишь смотрели на него, не скрывая злобы.

— Что нужно, то и происходит! Зачистка!

— Зачистка?! Это же мирное население!

— И что с того? Это враг!

— Да у них даже оружия нет! Они и защищаться-то не могут!

— И что? Здесь скоро будет армия Люмье, и что эти мирные, по-Вашему, будут делать? Конечно, помогать своим! Это лишняя помеха. Было принято решение ее убрать.

— Есть же другие способы! Им можно было позволить уйти или хотя бы мирно сдаться в плен!

— Ну конечно! А охранять их кто будет? Вы? У нас нет таких ресурсов! К тому же на это нужно время. Армия Люмье уже на подходе, сейчас не до каких-то там сантиментов.

— Да что Вы такое…

На полуслове Брэзен осекся. Взглянув на врача, он понял — спорить бесполезно. Его глаза были тусклые и безжизненные. В них читались устлалость и безразличие. Брэзен окинул взглядом остальных. Такие же. Сквозь раздражение и презрение к Брэзену виднелись покорность и преданность делу, присущие солдату, который не задает вопросов, а только выполняет приказ. Опять эта наивность.