Бегство

Все они вели себя по-разному: были те, кто неистово бранился, осыпая проклятиями стражу и пытаясь вырваться из последних сил, несколько мужчин молились. Упав на колени, они вытянули сложенные руки вверх, повторяя при этом какие-то недоступные пониманию фразы на своем родном языке. В их глазах, возведенных к небу, все еще теплилась надежда. У других эта надежда уже погасла. Они стояли прямо, опустив лица. Было понятно, что они уже смирились с предстоящим.

Лихорадочно Брэзен пытался найти среди этих грязных лиц знакомое. Переводя глаза от одного к другому, он, наконец, увидел его. Лицо Традьютриза, молодое, но осунувшееся, было все в слезах. Красные глаза опухли. Все его существо трепетало от ужаса.

Брэзен выкрикнул его имя. Тот сначала не услышал, но затем его больные глаза выцепили Брэзена из толпы. Брэзен не слышал, что тот кричал, видимо, звал его. Не теряя ни секунды, Брэзен кинулся навстречу. Не ступив и пары шагов, он почувствовал, как крепкие руки вцепились в него, удерживая на месте. Теперь все глаза были устремлены к нему, но его это мало волновало. Отпихиваясь от схвативших его охранников, Брэзен старался вырваться, но сил не хватало. Все больше и больше рук удерживали его, он словно тонул в трясине, тщетно пытаясь сдвинуться с места.

От друга его отделяла вереница солдат с винтовками. Вышколенные, они стояли по стойке смирно. В какой-то момент, как один, они взяли в руки винтовки, приняв удобное положение. Глухо отозвались затворы. Марионетки застыли, ожидая приказа.

Брэзен не помнил, что он кричал. Брыкаясь, он рвал связки, пытаясь то дозваться друга, то декларировать что-то о его свободе, то заверить в получении бумаг. Все сливалось в один крик отчаяния.

Выстрелы.

Точные, метко бьющие, один за одним они достигали цели. Пленные выгибались, точно в причудливом танце, поражающем своей жестокостью танце смерти. Брэзен протянул руку к другу. Между ними были десятки метров, достать он никак не мог, но движение вышло инстинктивным, нерациональным.

Традьютриз тоже выгнулся, оставшись на секунду в неестественном положении, а затем, как и все остальные, стал медленно и безвольно опадать вниз.

Крик Брэзена, повиснув в воздухе, осекся. Он еще раз дернулся, но тут же почувствовал сильную боль в голове. В следующее мгновение он потерял сознание.

========== Глава 26 ==========

Брэзен с трудом помнил, что с ним тогда произошло. Помнил, как бежал, как кричал, помнил это бесконечное количество рук, тянущих его за шинель назад. В воспоминаниях остались боль, которая возникла, когда его повалили наземь, и лицо Традьютриза в последние секунды жизни. Дальше воспоминания обрывались. Как оказалось, всему виной приклад винтовки, приложивший его по голове.

Придя в сознание, он был уже в койке в окружении коллег. Голова ныла и пульсировала — удар оказался неслабым. Сначала, попытавшись встать, он хотел уйти, но ему было слишком плохо. От внезапных движений в глазах помутнело, а желудок сделал сальто, настоятельно предупреждая о том, что не сможет удерживать больше содержимое, если Брэзен продолжит. По всем симптомам у него было сотрясение. Подкосившиеся ноги не держали. Нелепо распластавшись на полу, Брэзен попытался прийти в себя. Этому мешал и свет, бивший в глаза и заставлявший Брэзена жмуриться. Ему помогли встать и осторожно уложили обратно.

— У вас сильное сотрясение. Вы должны соблюдать постельный режим, иначе сделаете себе хуже.

Подавляя блевотное послевкусие во рту, Брэзен спросил: — Сколько я уже в отключке?

— Сейчас ночь. Вы были без сознания почти день.

— Вот как.

Брэзен это подозревал. Хоть голова и болела невыносимо, но способность трезво мыслить он не потерял.

Только теперь, вернувшись в кровать и расслабившись, он смог осмотреться, хотя и это давалось с трудом — глаза резала сильная боль. И правда, была ночь. Керосиновая лампа была тому подтверждением. Света от нее было не так много, но даже он слепил.

Все уже давно закончилось.

— Как вы себя чувствуете?

— Голова раскалывается, тошнит. Во всем теле слабость. И сильная светочувствительность.

— Типичная картина.

— Как моё состояние?

— Сильных повреждений нет, но голова ещё долго будет болеть. Вам нужен отдых. Не напрягайтесь, чтобы не сделать себе хуже.

— Мне уже что-то давали?

— Обезболивающее.

— Можно ещё?

— Нет. Доза будет слишком большая. Следующий укол утром. Пока вам нужно поспать.

Сон — порой самое лучшее лекарство. Брэзен как врач это знал. Действительно, сейчас самое лучшее, что он мог сделать, это дать организму восстановиться.

Суетившийся до этого рядом врач уже отошёл к следующей койке, коих в палатке было много. Видимо, Брэзен пришёл в себя как раз во время вечернего осмотра.

— Скажите, что со мной будет?

Врач остановился. Обернувшись, он бросил на Брэзена долгий, тяжёлый взгляд. По нему было ясно, что о выходке Брэзена он знает и, видимо, не он один.

— Неизвестно. Об этом ещё не говорили. На днях к Вам придёт полковник Книр. Он вам все скажет.

— Хорошо.

Сил ни на какие чувства не осталось. Брэзен был не в том состоянии. С трудом перевернувшись на другой бок, Брэзен попытался расслабиться. Запах спирта неприятно щекотал нос. Он закрыл глаза. Боль ужасно нервировала, то и дело вырывая из дремы. Однако общая усталость дала о себе знать, и уже через час Брэзен забылся беспокойным сном.

Проснулся он уже в обед следующего дня. Керосиновую лампу потушили, и все скудное освещение состояло из слабого полуденного солнца, едва ли проникающего внутрь. Но даже такой слабый свет отзывался дикой болью в глазах. Вначале зажмурившийся Брэзен стал постепенно привыкать к свету. Головная боль так и не прошла. Пульсируя, она разрывала черепную коробку. Мерзкий привкус тоже не спешил исчезать.

Первым порывом было отыскать врача или обезболивающее и сделать инъекцию самостоятельно, но слабость оказалась сильнее. Не найдя в себе сил, Брэзен остался лежать в ожидании. К счастью, оно не продлилось долго: уже минут через пятнадцать в палатку заглянул врач. Увидя, что Брэзен в сознании, тот направился прямиком к нему.

— Как самочувствие?

— Немного лучше. Уже не тошнит. Но голова все так же раскалывается, и светочувствительность не прошла.

— Это не очень хорошо. Сотрясение сильное.

— Похоже на то. Уже можно следующий укол обезболивающего?

— Да, но Вам нужно поесть, Вы слишком ослабли.

— Хорошо, это позже, а сейчас дайте уже это обезболивающее, прошу.

— Хорошо-хорошо.

Укол не заставил себя ждать. Сделав все необходимое, врач перешел к другим больным, потом ушел совсем. Брэзен промучался еще полчаса, прежде чем обезболивающее начало действовать. Постепенно боль начала проходить и вскоре и вовсе исчезла. Но голова все равно была тяжелой, а в теле чувствовалась слабость, поэтому Брэзен решил остаться в палате. При сотрясении мозга основным лечением был покой. При легких формах симптомы быстро проходили, и уже через пару дней больной мог вернуться к привычным делам, но, основываясь на своем самочувствии, Брэзен понимал, что сотрясение довольно серьезное, поэтому, во избежание негативных последствий, ему придется пролежать в постели не менее недели, а то и двух. Только после этого он может вернуться к своей жизни, какой бы она ни была.

Спустя час привезли обед. Больные в палате были не способны идти куда-то, поэтому повара привозили ее сами. Свою порцию получил и Брэзен, но, несмотря на то что он был голоден, аппетита у него не было. Еда казалась, на удивление, аппетитной, но в горло не лезла. Единственное, что он смог съесть, — это небольшой кусок хлеба.

Покончив с обедом, Брэзен решил поспать еще, но как бы он ни пытался, сон не шел. Однако поспать ему все равно бы не удалось — вскоре его навестил Книр.

— Лейтенант Наивни, как самочувствие?

Приторно-заботливый тон полковника поднял в Брэзене новую волну тошноты, которую он с трудом подавил.