Бегство

Снова стало тихо, но затишье продлилось недолго. Его нарушила стрельба. Судя по частоте выстрелов, завязалась перестрелка. Многие из оставшихся поспешили на помощь своим. Стрельба не стихала около получаса, но и с ней было покончено. Было очевидно, что войска Червены начали атаку. Дождавшись, когда газ сделал свое дело, солдаты в специальной экипировке начали зачистку Руинэ — оставалась возможность наличия выживших. Эту помеху следовало устранить.

Для Брэзена оставался лишь один вариант — ждать на месте в надежде, что его не застрелят, увидят, что он свой. Среди остальных поднялся ропот. Никто не мог решить, что же было лучше: бежать, сойтись в неравном бою или остаться, уповая на милосердие. Времени на раздумья не было: на лестнице послышались осторожные шаги. Полусгнившие половицы поскрипывали, оповещая о приближении опасности. Издав легкий скрежет, дверь отворилась.

— Не стреляйте! Не стреляйте!

Закрыв глаза, Брэзен вскрикнул, приготовившись к смерти. Выстрела не последовало. Он осторожно открыл глаза. Перед ним было дуло винтовки, лежащей в руках солдата. Остальные тоже были вооружены, но никто не стрелял.

— Кто ты и откуда знаешь наш язык?

Вопрос задал взявший на прицел солдат. Из-за того, что все они были в противогазах, было не ясно, кто именно спрашивал.

— Я Брэзен. Брэзен Наивни. Я врач! Я гражданин Червены! Я попал в плен при штурме! Все это время я был здесь. Не стреляйте!

Солдаты переглянулись. В это мало верилось.

— С чего нам тебе верить? Может, ты из этих, из Люмье.

— Прошу, отведите меня в госпиталь. Полевой госпиталь, прикомандированный к 18-му пехотному батальону! Я служил там. Меня там знают! Мою личность подтвердят!

— А остальные?

— Это солдаты Люмье и переводчик.

Солдаты Королевства понимали всё и без знания языка. Опустившись на колени, они подняли руки над головой. Простой жест, говоривший о поражении. Они просили сохранить им жизнь.

Военные Червены немного отступили. Собравшись покучнее, они принялись что-то обсуждать. Видимо, пленных брать приказа не было, но оставить слова Брэзена без внимания они тоже не могли. После недолгой дискуссии они приняли решение.

— Хорошо. Вы пойдете с нами. Там мы уже примем решение, как с вами быть. Если попытаетесь выкинуть хоть что-то, мы церемониться не будем — расстреляем на месте. Это ясно?

Традьютриз передал все остальным. Те дружно кивнули. Пленные поднялись. Выстроив их в линию, солдаты Червены повели всех к выходу под прицелом винтовок. Люди шли неторопливо, без резких движений. Всего в плен было взято пятнадцать человек.

После выхода из здания их повели улочками прочь из города. Спустя несколько минут пути навстречу им стали попадаться и другие солдаты Червены. Они останавливались, провожая вереницу пленных взглядом. Зачистка шла полным ходом. Хотя и была довольно бессмысленна. Газ все сделал сам. Время от времени на пути попадались трупы воинов Королевства. Они лежали на земле с перекошенными от ужаса лицами. По пене у лица и синюшной коже было понятно — они умерли от отека легких, а не от стрельбы. Но их было немного, видимо, большинство, как Фруа, были в столовой, когда началась химическая атака. Все встреченные трупы наверняка были дозорными, обходившими периметр города. Было очевидно, что кроме Брэзена и пятнадцати пленных больше не спасся никто. Теперь город был заполнен солдатами Червены, но выстрелов больше не слышалось, что служило безмолвным доказательством — Руинэ был полон трупов. Всех убил яд.

Выйдя из главных ворот, они поплелись по полю в сторону одного из укрепленных лагерей. Там, по всей видимости, был штаб. Неторопливо волочась, Брэзен в последний раз оглянулся на город. Атака прошла успешно.

Руинэ был взят.

========== Глава 21 ==========

Потянулись недели допросов. Сначала Брэзена держали с остальными заключенными. В правдивость его слов мало верилось. Первое время пленных заперли в деревянном бараке, не так далеко от расположения батальона. Всех держали вместе и в тесноте. Выходить было запрещено — снаружи всегда дежурил вооружённый конвой. Время от времени они получали еду — по большей части объедки, оставшиеся в столовой. Но даже эта участь была лучше той, которая постигла солдат в Руинэ.

Дни тянулись. Было сложно сказать, прошел день или нет и сколько времени они уже находились в неволе — окон в помещении не было. Существование превратилось в чередование сна и приемов пищи. Иногда оно разбавлялось разговорами. Сон, черствый хлеб с заветренной картошкой, снова сон. Смена действий для поддержания жизни.

Однажды за Брэзеном пришли. Его документы были найдены в архивах, а личность подтверждена. С этого времени возвращаться в барак уже не было необходимости.

Восстановленному в правах гражданину Червены было выделено место в расположении. Теплая свежая еда, свобода передвижений, но больше всего Брэзен скучал по полноценной кровати. В Руинэ ему приходилось спать на жестком матраце в неком подобии кровати. Теперь его ждала целая койка с только что стиранным бельем, еще пахнущим свежестью.

Казалось бы, все осталось позади, но это было не так. Хотя его личность и была подтверждена, а ему самому предоставлена свобода, допросы на этом не прекратились. Каждый день его вызывали для дачи показаний. Как Вы попали в плен? Где Вы были в момент штурма? Где Вас держали? Сколько времени Вы там находились? Кто с Вами контактировал? Что Вас заставляли делать? Каким оружием и техникой обладает Люмье? Слышали ли Вы какие-нибудь донесения? Почему в плен взяли именно Вас? Каким образом Вы общались с врагом? Вы знаете язык Люмье? Рассказывали ли Вы что-то о Червене? Вас пытались перевербовать? Эти и многие другие вопросы сыпались словно из рога изобилия. Нельзя было в этом их винить: Брэзена действительно могли завербовать, он в самом деле мог быть шпионом. Эту возможность нельзя было сбрасывать со счетов. Брэзен это понимал, поэтому допрос переносил стоически.

Дознаватели часто менялись. Некоторые мягко задавали интересующие их вопросы, подталкивая Брэзена самого рассказать о происходившем, неспешно переводя разговор от одной темы к другой. Были и те, кто действовал жёстче. Конечно, физическую силу никто не применял: на допросе был все-таки гражданин Червены. Но, несмотря на это, в ход шли и другие способы: открытые провокации, угрозы, унижения. Их Брэзен игнорировал, а на поставленные вопросы отвечал четко и откровенно: скрывать ему было нечего.

Допросы продолжались несколько недель. По их итогам Брэзена признали полностью невиновным. Факта измены Родине доказано не было. После этого уже можно было вернуться в строй. В случае Брэзена ему было разрешено вернуться в госпиталь в качестве врача.

За время его отсутствия многое изменилось. После взятия Руинэ линия фронта сдвинулась. Теперь Червена заняла позиции на бывшей территории врага. Сам город уже был зачищен от трупов, и там расположились несколько единиц пехоты и артиллерии. Дислокация госпиталя тоже изменилась. Прикрепленный к 18-му батальону, он всюду следовал за ним. Теперь батальон располагался недалеко от Руинэ, у штаба. Пленных держали здесь же, только на самой окраине расположения, как можно дальше от любых важных строений. Заключенных строго охраняли, так просто к ним было не приблизиться. Об их судьбе Брэзен пока ничего не знал. И в контакт с ними не вступал. Четких директив об этом не было, но он знал, если сделает это, то вызовет подозрения и у дознавателей появятся лишние вопросы. Но и бросить пленных Брэзен не мог. Он помнил, что это солдаты Люмье и именно они ответственны за смерть его лучшего друга Повалэча и за смерти тысяч других солдат. Но Традьютриз был уж точно не при чем. Он всего лишь переводчик. Бросить его на произвол судьбы было бы неправильно. Но сперва нужно было дождаться конца допросов, потом уже возможно было поговорить с кем-то в штабе о дальнейшей судьбе Традьютриза.

Так Брэзен и поступил. Достучаться до вышестоящих было сложно. Поначалу его просто не хотели слушать. День за днем Брэзен приходил в штаб в надежде на встречу с командиром батальона: у него уже было достаточно власти, чтобы повлиять на судьбу заключенных. Однако даже встретиться с ним было непросто. Тот был слишком занят, чтобы выслушивать какого-то врача и тем более разбираться в вопросах, связанных с пленными. За людей их мало считали. Всех Люмье видели врагами, а если это был пленный, то относились к нему не лучше, чем к собаке. Если кого-то и брали в плен, то они, максимум, удостаивались объедков и крыши над головой. Брэзен не сдавался. Вскоре его настойчивость возымела эффект: с командиром разрешили встретиться.