Бегство

Как ему и было приказано, он занялся лечением солдат. Оказалось, врач в городе был только один — Фруа, остальные погибли от взрыва снаряда, попавшего в импровизированный госпиталь. Фруа, который оказывал помощь пострадавшим на месте, выжил, но его одного было слишком мало, чтобы вылечить всех. Брэзена приписали к нему.

Вначале было сложно во всех смыслах. Брэзену не доверяли, поэтому первую неделю он провел на цепи. Цепь всегда была надета на руку, и другой ее конец держал надзиратель с оружием. Он внимательно следил за каждым действием. Каждый подозрительный шаг, взмах рукой, поворот могли стать последними. Наличие оружия, из которого грозили застрелить в любой момент, здорово отвлекало. Кроме самого надзирателя, был еще и Фруа, он время от времени смотрел, как Брэзен выполняет свои обязанности. Ничего серьезного ему, конечно, не доверяли, никаких опасных веществ, скальпеля или чего-то другого, что можно было использовать в качестве оружия. В основном в арсенале были бинты для перевязки. Тяжелыми случаями занимался только Фруа.

Кроме него за Брэзеном всегда следовал Традьютриз. Не то чтобы Брэзен много разговаривал, но без переводчика все равно было никуда — поручения отдавались на языке Люмье. Кроме того, он выполнял одну важную задачу — еще одна пара следящих глаз. Такое внимание угнетало, но, погрузившись в работу, перестаёшь замечать даже это.

Единственное, что никак не мог выкинуть из головы Брэзен, это солдаты. Находиться среди них было настоящим испытанием. Ненависть ощущалась физически. Брэзен впервые чувствовал такое. За свою жизнь он сталкивался с разными людьми: некоторым он нравился, некоторым нет, были и те, кто его любил или кто ему завидовал, но таких, кто бы так открыто ненавидел его, Брэзен не встречал никогда. Многие солдаты потеряли друзей, сослуживцев в этом штурме, и все они знали, кто их убил. Для них Брэзен был убийцей, руки которого запачканы неотмываемой кровью. Это было не так, но никто об этом не думал. Все видели в лице Брэзена врага, того, кто забрал их близких.

Каждый раз, перебинтовывая, омывая рану, проводя осмотр, Брэзен старался не смотреть солдатам в глаза. Он их боялся, этих глаз. Куда бы он ни пошёл, они преследовали его, как наяву, так и в кошмарах.

Неделю Брэзена держали на цепи, как животное, но по её истечении условия заключения смягчили. Кажется, начальство крепости поняло, что он не собирается бежать. Цепь сняли, однако надзиратель все так же неотступно следовал за Брэзеном. Спустя месяц он привык и к этому. Теперь было разрешено ходить в общую столовую. Солдаты Люмье были этому не очень рады, но Брэзен старался это игнорировать. Традьютриз по-прежнему сопровождал его — за месяц Брэзен все еще не мог понять, что ему говорят. Он понимал только отдельные слова, такие как «бинт», «мазь», «шприц», «осмотр», «работай».

Удивительно, насколько была похожа его работа в эвакогоспитале и здесь. Пациенты — одни солдаты, раны все те же, обязанности тоже. Единственная разница чувствовалась в атмосфере. В госпитале Червены его словно не замечали, он был обычной деталью машины, одной из многих. Здесь его ненавидели. В остальном все было похожим. Это даже пугало.

Вы никогда не задумывались, насколько удивителен человек? Теряя что-то, он грустит, но вскоре грусть проходит, и человек адаптируется. Не важно, каковы условия, человек может все вытерпеть, ко всему привыкнуть. Даже нависшая над Брэзеном опасность, плен, враждебность стали привычной частью его жизни. Работа была привычной, окружение — обычным, и даже дорога до столовой и обратно стала неотъемлемой частью его существования.

Сегодня в ней было многолюдно, как и всегда. Военнослужащие, рассевшись за столами, хлебали суп, время от времени кидая на Брэзена косые взгляды. Вместе с ним в столовую неизменно ходили все тот же охранник и Традьютриз.

— Что сегодня подают?

— Овощной суп и вареный картофель.

— Неплохо.

Взяв свои порции, Брэзен и Традьютриз заняли свободные места. Садиться рядом с ними никто больше не захотел.

Зачерпнув ложкой суп, Брэзен стал медленно есть. Город находился в осаде, но проблем с продовольствием здесь не было. Командованию Люмье было известно, что Руинэ имеет стратегическое значение, и возможность осады не исключалась, поэтому Королевство позаботилось о том, чтобы обеспечить его запасами на долгое время. Конечно, пиром обед не назвать — порции небольшие, но и от голода никто не страдал.

Недалеко послышалось шипение. Обернувшись на звук, Брэзен увидел, что военные вертят в руках устройство, от которого и шел звук. Спустя несколько минут шуршания и посвистывания из него стал литься приятный мужской голос. Что он говорил — было неясным.

— Эй, это приемник? Что говорят?

Оторвавшись от еды, Традьютриз посмотрел, куда кивнул Брэзен.

— Да. Слушают местную частоту.

— Что говорят?

Переводчик с сомнением посмотрел на Брэзена.

— Это секретно? Если честно, то я совсем не понимаю, что говорят вокруг. Не поговорить ни с кем. Только если с тобой. Расскажи, что происходит, прошу.

— Это передача из нашей столицы. Говорят про войну, успехи наших. Пока преимущество у Люмье.

— Пока? Думаешь, это изменится?

Традьютриз невольно прикусил язык.

— Я не должен о таком говорить.

— Да брось. Ты военный?

— Нет. Я только переводчик.

— Что тогда ты тут делаешь?

— Мобилизовали. Нужны были дешифровщики.

— А до этого? Чем занимался?

Вопрос остался без ответа. Повисло неловкое молчание.

— Послушай. Я только врач. Даже не солдат. Никуда не бегу, информацию не собираю. Я оказался здесь так же, как и ты. Меня призвали сюда насильно, я не просился. И вот я здесь. Просто хочу, ну, знаешь, отвлечься от всего этого. Поговорить. Уже месяц и словом ни с кем не перемолвился.

— До этого я был простым переводчиком. Переводил всякое. В основном меня просили присутствовать при переговорах. Иногда переводил разрешенные книги.

— Разрешенные? Многие запрещают?

— Да. Королевство Люмье довольно строгое в своей политике. Не ведет торговлю с другими странами, потребляет только свои продукты, живет за счёт своего производства. Иностранные фильмы и литература запрещены. Только иногда некоторые все же переводят. Но массово не распространяют. Для обычных граждан доступа к такой литературе нет.

— Понимаю. У вас со всем так строго?

— Нет. На самом деле у нас хороший и добрый король. Он заботится о своих подданных.

— Но тебя отправили сюда. Ты ведь даже не солдат.

— Да… В случае войны король может призывать подданных. Но это на благо Королевства.

— В Червене дела обстоят так же. Правительство велит — ты идешь.

— В Королевстве все любят короля. Никто не против отдать за него жизнь.

— Патриоты.

— Да. Мы любим свою страну.

— И что, надолго тебя сюда командировали?

— До конца войны. Потом вернусь.

— Дома ждут?

— Да, у меня семья.

— Расскажи о них.

Традьютриз замер в нерешительности. Рассказывать о себе, да к тому же врагу, было странно, но Брэзен не производил впечатления врага, о котором ему говорили. Когда Традьютриз прибыл сюда, он представлял себе врага так, как ему объясняли бывалые солдаты: в серой форме, яростный и не знающий пощады, беспринципный, хладнокровный, кровожадный убийца. Сейчас перед ним сидел просто человек.

— У меня есть жена. Мы поженились два года назад. Ещё братья и младшая сестра. Родители уже погибли.

— Большая семья.

— Да, мы с женой хотели ребенка, но не успели. Меня послали сюда.

— Быстро вы. Ну ничего, успеете, вернешься, нарожаете кучу.

— А у тебя?

— Осталась только мать. Знала бы она сейчас, что я сижу и говорю с врагом… Даже не знаю, что бы она думала.

— Не любит подданных Королевства?

— Врагов в целом. Отец погиб на войне. Еще когда воевали с Шанмай. Ей бы волю, так она бы сама пошла врагов убивать, но женщин не берут. У вас тоже женщины не воюют?