Бегство

Закончив с приемом новых больных, Брэзен вернулся к осмотру старых. Он подходил к одной из многочисленных коек, выстроившихся в ряд, осматривал раны, выслушивал жалобы, делал пометки, затем плавно переходил к следующей. И так одна за другой. У одной койки он немного задержался.

— Здравствуй, Хрдинстви, как ты сегодня?

— Док, здорова. Снова ты.

— А как же иначе. Сам порядки знаешь.

— И не говори, ходите тут и ходите, не расслабишься, — парень задорно рассмеялся.

— Хохмишь как всегда. Видно, плечо уже не болит.

— Оно уже лучше. Еще саднит, но вроде заживает.

— Это хорошо. Давай сменим повязку.

— Док, не твоя это работа. Оставь хоть немного сестрам.

— Ты не упрямься. Такую мелочь могу и сам сделать.

— Ты, док, себе не изменяешь.

С этими словами Хрдинстви поднялся на своей постели. Было видно, что ему еще больно, движения были скованными, но он старательно делал вид, что все хорошо. Ранение плеча не прошло даром. После снятия повязки и промывания Брэзен стал осторожно накладывать новую колосовидную повязку.

— На вид уже лучше. Скованность сохраняется?

— Немного. Но это пройдет.

— Ты прав. Ты тут всего две недели. Еще пару недель, и будешь как новенький.

— Не, так долго я штаны просиживать не собираюсь.

— А какие варианты у тебя есть?

— Обратился к Рихлэ с просьбой о скорейшей выписке. Того и гляди на следующей неделе уже отчалю.

Брэзен обеспокоенно посмотрел на своего приятеля.

— Хрдинстви, ты же знаешь, что с таким ранением тебе нужны покой и реабилитация. Как минимум несколько недель руку вообще нельзя тревожить и только потом разрабатывать. Тебе недавно сделали операцию. Вспомни, сколько крови ты потерял. Если будешь торопиться, то сделаешь себе только хуже.

— Да знаю я, но как быть? Мои там сражаются, а я тут валяюсь.

Парень раздраженно выругался.

— Война от тебя никуда не денется. Поправишься, а потом уже вернёшься.

— Нет, док. Ты меня не переубедишь, я принял решение.

Брэзен на секунду прервался. Эта идея ему совсем не нравилась. Хрдинстви был ранен в плечо, пуля задела артерию. Парень потерял много крови и умер бы, если бы его не заметили и не оказали первую помощь. Операция тоже была сложной, пришлось зашивать артерию. Никто не был уверен, выживет ли он вообще, но это все-таки произошло. После этого Хрдинстви был направлен сюда, где они познакомились и успели сдружиться. Сначала врачи вообще хотели отправить его обратно в тыл, но он не согласился. Всех обуревали сомнения, но Хрдинстви быстро поправлялся. И даже несмотря на это, до полного выздоровления было еще далеко, а уж возвращаться на фронт… Это было безумием. Брэзен негодовал. Едва не расставшись с жизнью, идти назад, чтобы в этот раз точно умереть. Нерационально. Безрассудно. Сумасшествие. Он хотел отговорить приятеля, но, посмотрев тому в глаза, понял, что не выйдет. Глаза Хрдинстви горели. Горели пламенем решимости. Казалось, ничего в этом мире не способно его переубедить, даже голос разума. Брэзен отвел глаза.

— Не сердись ты. Я буду осторожен. Ты же меня знаешь.

Именно потому, что Брэзен его знал, он был уверен, что уж осторожничать парень не будет. Не таким он был.

— Вот не понимаю я вас. Вы сами ранены, а все рветесь.

— А как же не рваться? Там война. Если нас там не будет, Королевство Люмье нас точно разнесет в пух и прах. Никто не станет бежать. Бегут только трусы. В Червене таких нет. Мы все будем сражаться.

— Сражаться, говоришь… Эта война с Королевством Люмье, сколько она уже длится? Девять лет? А до этого? Червена воевала с Восточным Шанмай. А до этого? — Брэзен устало вздохнул. — Все время война, и она никак не кончается, а если кончается, то начинается новая. И так снова и снова.

— Док, ну ты ведь должен понимать: они враги, а врагов надо бить. И только тогда мы хорошо заживем. Как разгромим их, так вернемся домой.

— А что потом?

— О чем ты?

— Если разгромим Королевство Люмье, вернемся домой. А потом? Спустя год-два? Сам знаешь, какая в мире обстановка. Вилт постоянно нападает на соседние страны, их завоевательские амбиции никак не удовлетворить. Восточный Шанмай озабочен расширением территорий. Который раз они уже нападают на Мванамке? Да и в Коэлуме неспокойно. С приходом новой Жрицы к власти они объявили гонения на неверующих. Того и гляди организуют поход, а он выльется в новую войну, помяни мое слово. Нигде не безопасно, везде война. Если мы и победим Люмье, думаешь, Червена не ввяжется в очередную войну?

— А если и так, то что в этом плохого? Победим и остальных. Коэлум — это просто кучка верующих фанатиков, а Вилт — сборище дикарей. Они нам и в подметки не годятся. Уничтожим их, захватим города. Вот с Мванамке придется повозиться, армия у них хорошая, но я уверен, Червена никому не проиграет.

— И когда это будет? Они постоянно ведут войны друг с другом, сколько я помню. Да еще до моего рождения. Уже никто и не помнит, каково это, не воевать. Все только это годами и делают.

— А как иначе? В этих же странах враги, а врагов нужно убивать.

— Ты сам-то в это веришь?

— Верю! А как не верить? Они ж нас убивают.

— А мы их.

— Это другое.

— Чем же?

— Мы боремся за правое дело.

— Какое?

— Защищаем народ!

— Но Червена первая напала на Королевство Люмье. Сама развязала войну. Если б Червена заботилась о людях, она не посылала бы их на войну!

Хрдинстви покачал головой, словно пытаясь объяснить ребенку прописные истины.

— Док, ну как ты не поймешь, в Королевстве Люмье земли, поля.

— У нас тоже есть.

— У них лучше, плодороднее. Если они нашими будут, то мы сможем обеспечить людей едой.

— У нас поля не хуже, только денег нет о них заботиться, вот и простаивают. Если направить деньги туда, то…

— Война важнее.

— И стоит стольких жизней!

— Стоит!

— Да как ты не поймешь, человеческая жизнь, она…

Брэзен не успел договорить, его слова утонули в крике. Обернувшись, он увидел подполковника Рихлэ в компании пациента. Несмотря на то что Брэзен находился достаточно далеко, пациента было слышно отчетливо — его голос срывался на крик. Однако Рихлэ спокойно и с достоинством отвечал на выпады. Вскоре, видимо ничего не добившись, больной резко развернулся и, явно рассерженный, направился в противоположную сторону. Быстро закончив менять повязку, Брэзен, не скрывая беспокойства, подошел к Рихлэ.

— Извините, я видел, что произошло. Что-то случилось?

— Нет, все в порядке. Ничего страшного. Просто очередной ополоумевший.

— О чем Вы?

— Хочет выписаться.

— И он тоже?

— Тоже?

— Да, офицер Хрдинстви тоже решил покинуть госпиталь и вернуться на фронт.

Подполковник протяжно вдохнул.

— И этот туда же. И чего им не сидится?

— Много таких?

— Не поверишь, каждый день ко мне подходят и просят поскорее их вернуть обратно. Понимаю их рвение, всё-таки война идет, но они еще не в лучшем состоянии. Им отдых нужен. Но что поделать.

— Вы их отпустите?

— Ну, если жизни ничего не угрожает, не могу их держать, их выбор. Мое дело — подлатать. Что они собрались со своей жизнью делать — меня не касается. Война — она такая. Раненые приходят постоянно, если к каждому привязываться, то себе больнее сделаешь. Приехал новенький, полечили, и пусть идет. Погиб? Ну что ж. Не погиб? Хорошо.

— Но как это так? Они ведь тоже люди, не просто…

— Брэзен, чем быстрее поймешь, что всех не спасти, тем лучше. Просто делай свою работу, а об этом не думай. Ты мне, кстати, зубы не заговаривай.

— Простите?

— Я ж к тебе направлялся. Пришел приказ. Тебя наконец переводят. Будешь работать в полевом госпитале. Послезавтра прибудет поезд, тебя и еще нескольких человек доставят в штаб. Там уже сам разберешься — где что.

Брэзен знал, что это неизбежно, однако он надеялся: произойдет что-то, что отменит это назначение. Он уповал на то, что это ошибка, что однажды важный человек с усами подойдет к нему и скажет: «Брэзен Наивни? Это касается вашего назначения. Досадно сообщать, но произошла ошибка, Вам следует вернуться в столицу». Но этого не произошло. Суровая реальность. А значит, что ему действительно нужно ехать, жить в полевом госпитале, зашивать тяжелораненых, быть на линии огня и подвергать свою жизнь опасности. Все его представления о тихой размеренной жизни были не более, чем блажью.