Дурмар

— Но я все еще агва, а значит, мне решать!

— Агва — это тот, кто изъявляет нашу волю, кто принимает решения. Агва наш защитник, наш покровитель. Именно такую агву мы и избирали, теперь же она не слышит народ!

По нелюдям пошло опасливое шушуканье. От таких громких слов многие и вовсе застыли в ужасе, не зная, как поступить. Но было немало и тех, кто открыто кивал, поддерживая слова Яэра.

— Вместо того, чтобы найти более пригодное место подальше отсюда, мы вынуждены гнить здесь. Не хватает еды! А чтобы достать немного травы или воды, приходится рисковать своими жизнями!

— Вскоре все изменится! Нужно только немного подождать и выбрать момент…

— Он не наступит! Не сегодня-завтра нас выследят и убьют! Довольно!

— И что ты предлагаешь? Бросить все и уйти в неизвестность? А что нас ждет там, на чужой земле?

— Там хотя бы есть шанс!

— Шанс?! Ты уже забыл? Без сирени мы погибнем. Только благодаря ее листьям мы живы! Если мы не будем их есть, мы будем слабы, а со временем и вовсе умрем! Сколько раз мы пытались пересадить ее на новое месть? Все в пустую! Она не может расти где-то еще, только здесь! Что мы можем сделать? Заготовить листья впрок? На сколько нам этого хватит? На сезон? На два? А потом? Ты обрекаешь нас на мучительную смерть! Уж лучше остаться здесь и сразиться с честью, чем мучительно умирать в чужой земле!

— Не хотелось бы влезать в ваши споры, но с этим я, возможно, могу помочь.

Все взгляды тот час устремились на поднявшегося Й`оля.

— Кто бы сомневался. Коли один не может смолчать, то что и от второго взять?

— Пусть скажет, что хотел.

— Как уже говорил, я травник. В зелени всякой разбираюсь. Да и о сирени много знаю. Видел раньше.

— Ты-то? Думаешь, что знаешь лучше нас, тех, кто столько лет пытался?

— Уж не знаю, как и что вы делали, но сирень — та еще привереда, не всякая приживается на новом месте. Тут особые хитрости нужны.

— Рассказывай, не томи.

— Для начала известно, что холод она плохо переносит. Если уж ее и перевозить, то только ближе к югу. Лучшее место для нее будет на землях Ёран. Еще ей много солнца нужно. Нельзя, чтобы она в тени росла. Похиреет.

— Это-то мы знаем. Другого, видно, ничего сказать и не можешь.

Процедив слова сквозь зубы, старейшина, совершенно не подобающе своему положению, дерзко вскинула оплетенную седыми косами голову.

— Есть еще. Нельзя ее переносить зимой. Да и весной и летом нежелательно. Лучше всего делать это осенью, до наступления холодов. Но и это не все. Нужно на почву смотреть. Каждой былинке своя земля нужна. А этой привереде только черную, самую плодородную подавай. Нужно искать. Найти легко, если знать, как искать. Но и тут я могу показать. Не ошибетесь.

Некоторые, обильно обвешанные бусами, многозначительно переглянулись. Видно, на такое они внимания мало обращали. Немудрено было приметить, какая трава у реки, а какой куст в горах растет, но по почве судить — тут умение нужно.

— Да и помимо этого, много всякого есть. Нельзя больное дерево рассаживать. Если на нем листья повяли, срезать их надо, а корни гнилые — подрезать. Поливать обильно нельзя. Если перелить — зачахнет. Да и вообще, сажать только взрослые надо. Маленькие деревца не приживутся, слабые слишком. Что-то там еще в книгах про это писали. Дайте-ка вспомнить… — Й`оль на минуту задумался, пытаясь вытянуть частички давно забытых знаний, которые он в былые дни так охотно черпал из нагромождений книг, сваленных в беспорядке по всему дому. А в это время кьянаты переваривали уже сказанное. Даже агва призадумалась, позабыв о споре.

— Ах да, точно. Известно, что корни не нужно чистить от старой земли, нужно пересаживать с ней. Так для растения проще будет. После ухаживать надо. Для начала почву сверху рыхлить. А потом у корней рвать сорную траву. Она дереву только мешает. Точно. Чуть самое-то главное не забыл. Растения — они же тоже живые. Им питание нужно. Поэтому, когда пересадок в новую землю переносят, к корням удобрения кладут. Для сирени лучше всего подсыпать золы. Ну и можно, если будет, удобрить почву перегноем.

— Это еще что такое?

Й`оль тактично прокашлялся.

— Может, вы замечали, что там, где росли и сгнили растения, новые растут все гуще? Дело в том, что в них содержится много полезных вещей. Вам вон и самим они нужны. Не зря же вы листья сирени едите. Так вот, когда растение умирает, эти элементы никуда не пропадают. Они перегнивают и уходят в землю. От того-то на этой земле все так хорошо и растет.

— Есть в твоих словах правда, травник. И что же ты предлагаешь? Гнилых листьев под дерево подсунуть?

— Нет. На то он и перегной. Листья, да и другая растительность сначала перегнить должны. И не только это. Есть еще и другие… Кхм… Способы. Могу рассказать, если будет нужно.

Так долго молчавшая старейшина наконец подала голос:

— И что, вы собираетесь слушать этого чужака? Человека? Да это обман, и думать не надо! Пришел сюда, чтобы заставить нас убраться. Посеять надежду! Изнутри. Только этого людям и нужно!

— Нет, Яэр прав. Оставаться здесь нельзя.

Среди толпы раздался приятный голос, вслед за которым поднялась уже виденная Й`олем женщина.

— Оставаться здесь слишком опасно. Нужно уходить. А если все так, как говорит господин травник, то это дает нам надежду.

— Надежду на что? На то, чтобы заманить нас в ловушку?

— Пускай и так.

Раздумывавший до этого Яэр грозно сверкнул фасеточными глазами, заставляя даже агву утихнуть.

— Если все так, как Вы, старейшина, говорите, то что здесь нам нужно будет сражаться, что идти в ловушку, в неизвестность, и сражаться там. Так лучше умереть с надеждой там, чем остаться здесь на растерзание!

По хранившим до этого молчание сельчанам прокатился одобрительный рокот, который с каждой секундой становится все громче, затмевая все остальные звуки. Не выдержав, большинство вскочило на лапки, больше не скрывая свои голоса. Однако остались и те, кто продолжил демонстративно сидеть, выказывая пренебрежение к столь непочтительному поведению. Но и они больше не сидели молча. Один за другим и они стали втягиваться в перепалку, пытаясь отстоять свое мнение, которое находилось в меньшинстве. Буря негодования охватила всех, и уже никто не мог оставаться в стороне, напрочь позабыв о цели собрания. Перебивая и не давая товарищу договорить, кьянаты перешли на крик, в котором утонуло все вокруг. В нем остался незамеченным и свист стрелы, которая, минуя кромку деревьев, прошла в толпу и зарылась острием в одного из кьянат. Он тут же замолчал и, пошатнувшись, хватился за стоящих рядом, но, обессилев, упал, потянув тех за собой. Только тогда окружающие заметили торчащее из тела древко. От ужаса недосказанные слова так и застряли в горлах, не найдя выхода. Все лишь непонимающе смотрели на стрелу, но уже вторая, просвистевшая в опасной близости, привела их в чувство.

— Это… это стрела!

— Спасайтесь! Бегите! Черное оперение — это люди!

========== 19 ==========

Комментарий к 19

Подпишись на группу. Все новости, оповещения о новых главах, эстетики и все остальное там.

https://vk.com/althewriter

Пока те, кто стояли поодаль, все так же растерянно вертели головами, свидетели, видевшие все собственными глазами, дернулись в разные стороны в каком-то бессознательном порыве. Прочь, куда угодно. Подальше от опасности.

Но в следующее мгновение произошло то, чего Й`оль никак не мог ожидать. Одни из отпрыгнувших в страхе распластались на земле, отползая от уже бездыханного тела, но в исступлении, в бесплодной попытке защитить себя, вскрикнули. Из их горл извергся крик. Дикий и неконтролируемый, он вырвался против их воли, протяжно разрезая воздух, поднимаясь все выше и становясь все тоньше. Стоящему неподалеку Й`олю болью рассекло уши, от чего он бессознательно поспешил закрыть их руками, но это мало помогло. Звук, словно для него не было преград, проникал в тело, мучая изнутри. Позабыв обо всем, алхимик взмолился, прося о прекращении пыток. Его заклинания, бесплодные и не обращенные ни к кому, утонули в боли. На секунду Й`оль даже вспомнил Ивара, которому молились если не все, то почти все люди, но тут же отбросил эту мысль. Даже под страхом смерти ему он молиться не станет. Уж лучше гибель. В надежде унять муку, Й`оль взглянул на кьяната, который, все так же замерев, кричал. В перекошенном от страха лице не было и толики сознания, лишь ужас. Но вот такой резкий крик стал затухать, а в следующее мгновение исчез, растворившись. Й`оль было вздохнул с облегчением, но тут его тело словно пронзил разряд. Сердце, сделав кульбит, подпрыгнуло, запросившись наружу, от чего Й`оля накрыло невероятной тошнотой, которая так и не находила выхода. Ноги задрожали и, больше не в силах поддерживать тело, подломились. Колени неприятно хрустнули, ударившись о твердую землю. Все тело продолжала бить крупная дрожь. Боль, испытанная ранее, теперь казалась не более чем досадой, и даже неким приятным воспоминанием, как если бы человек, которого драли жворы, вспоминал, как его укусила бродячая собака, отпугнутая подальше от двора.