Страница 8 из 26
инженерной мысли и изредка похлопывающий вожжами по крупу созданий, в былые годы носивших
гордое имя лошади.
- Будь ты неладен, идиот, - выругался рябой, сплёвывая на пыльную дорогу и потирая мягкое
место, - ничего нельзя доверить. Где ты взял этих убогих тварей, тащащихся уже третьи сутки по
дороге, которую мы могли одолеть за день на резвых конях?
- Про скорость уговора не было, - оправдывался верзила, вперившись взглядом в крышу
повозки и пожевывая ковыль, - Речь шла о лошадях. Я и стянул первых попавшихся. Или что они по-
твоему не лошади?
- Это чёртовы порождения, посланные нам, чтобы вытрясти из нас все кишки. Иди - правь ими
сам. У меня уже нет ни желания, ни терпения смотреть на их худые задницы.
- Да успокойся, Рамси, - принимая вожжи от компаньона, благодушно молвил Нокс, - К
завтрашнему вечеру доедем до пещеры и станем с тобой самыми богатыми если не на весь мир, то на
ближайшую округу точно.
- У меня так трясутся руки, что я не смогу взять ни одного камешка, - укладываясь на тюфяк, кинул рябой и, подложив под голову сумку, тут же захрапел.
Нокс, оставшись в одиночестве, особо не расстраивался этому обстоятельству и, глазея по
сторонам на здешние красоты, напевал себе под нос простенькую разбойничью песню популярную в
здешних кабаках:
Моя любимая семья,
О, фруле, труля-ля,
Из дома выгнала меня,
О, шнопе, труля-ля.
Мне шёл всего двенадцатый год,
О, рипки, труля-ля,
Но делать ничего не мог,
О, зюсми, труля-ля.
И я пошёл в дремучий лес,
О, помпе, труля-ля,
А там в меня вселился бес,
О, свили, труля-ля.
И принялся я грабить всех,
О, мунти, труля-ля
Ко мне пришёл большой успех,
О, гроти, труля-ля.
Скопив достаточно деньжат,
О, ципви, труля-ля,
Решил, что мне нужна семья,
О, хрумпи, труля-ля.
С сисястой бабой закрутил,
О, пухти, труля-ля,
Женился я и растолстел,
О, валди, труля-ля,
Построил дом, завел детей,
О, друмти, труля-ля,
Покой мне быстро надоел,
О, чугри, труля-ля,
Собрался снова грабить я
О, фепли, труля-ля
Попался в лапы короля
О, мукси, труля-ля
Теперь на дыбе я вешу
О, чампи, труля-ля
О доле горестной грущу
О, греви, труля-ля.
И вот когда настал конец
Подумать уж пора
Чего же не сиделось мне
С родными у стола.
Жалостливая песня о несчастной судьбе разбойника, распеваемая Ноксом, была примечательна
не только текстом, на который замечательно накладывались разнообразные мелодии, но и
перечислением многочисленных гномьих неприличных ругательств, вроде рипки, свили и прочих
непристойностей. Если и существовали в мире ругательные слова, которыми можно было передать
самые негативные чувства, бушующие в душе, то это была гномья отборная брань, используемая в
обыденной жизни не только гномами, но и остальными обитателями мира, ибо была она емкой, короткой и понятной большинству из них. Эльфийская брань в отличие от гномьей была менее
распространённой, ввиду уж слишком благозвучного произношения бранных слов, годившихся
только для выражения чувств людьми и существами, чье благородное происхождение или уровень
образованности не позволяли опускаться в беседе до примитивной гномьей брани. Впервые
слышавший эльфийскую ругань из уст какого-нибудь профессора или вельможи, с легкостью мог
принять эти незнакомые слова за старинное заклинание или, на худой конец, за заговор от прыщей.
Напевая песенку бесчисленное количество раз, Нокс доехал до усыпанной зарослями
цветущего вереска широкой долины, после которой оставалось два перевала до заветного места.
Солнце торопливо зашло за скалистые горы, скользнув на прощание блестящим диском по их
вершинам. Ехать в темноте дальше да еще на повозке ведомой старыми клячами, здоровяк
поостерёгся и, остановившись у небольшой речушки под склонившимися ивами, спрыгнул с повозки
на землю.
- Вставайте лежебоки! – выкрикнул Нокс, расталкивая спящих спутников, - Пора ужинать!
Вытолкав из повозки ошалевших от резкого пробуждения рябого и гнома, здоровяк распряг
лошадей из повозки и отвёл их к реке напиться. Пока создания, дотащившие последними усилиями
повозку, наполняли худые бока живительной влагой, Нокс, желающий взбодриться после
изнурительной поездки, скинул одежду и в чём мать родила плюхнулся в реку.
- Ух, холодна водица! – выкрикивал здоровяк, плескаясь в прозрачной воде под блеклым
светом выплывшего из-под облаков полумесяца.
Рамси и Хендопимс, продирая заспанные глаза, долго смотрели по сторонам, силясь понять -
где они сейчас находятся. Выбравшись из реки, Нокс, натянув штаны и рубаху, взял за уздцы
лошадей и подвёл их к гному.
- Стреножь их и отведи на тот луг, - здоровяк махнул правой рукой в сторону, продолжая при
этом ковырять пальцем левой руки в оттопыренном ухе, - Рамси, достань ему путы в повозке. Заодно
и куль с посудой. Я за дровами.
- Может хоть снимете эту железяку? – заныл Хендопимс, кивая на правую ногу, закованную в
наножник.
- Размечтался! – завопил рябой, поражённый наглостью гнома,- нашёл дураков. Чтобы потом
опять тебя ловить по всем горам. Иди давай!
Гном перехватил у здоровяка уздцы и, понурив голову, поплёлся, ведя за собой лошадей к
повозке. Рамси шёл следом за ним, злобно сверля взглядом спину пленника. Покопавшись под
полотняным навесом, разбойник кинул недоростку путы и вытащил огромный куль полный посуды и
запасов провианта. Рамси высыпал содержимое мешка на землю, откопал из наваленной кучи
чугунный котелок и направился к реке, дабы умыться и набрать воды для готовки. Треск ломаемых
веток, раздающийся у деревьев, дал понять, что Нокс серьёзно озаботился заготовкой древесины для
костра.
Закончив с лошадьми, Хендопимс, волоча за собой обрывок цепи, неспеша спустился к речке, где рябой разбойник, скинув рубаху и наклонившись к воде, умывал лицо. Услышав звон цепи, рябой обернулся и, подняв с камней рубаху, встал в полный рост.
- Рамси, я наловлю рыбёшек для ухи? – спросил гном, внимательно смотря на водную гладь, изредка разрываемую резвящимися рыбами, - Мне ваша каша с вонючим окороком до чёртиков
надоела.
Рамси почесал затылок и, задумавшись над предложением гнома, застыл.
- Ну чего ты переживаешь? – дёрнув разбойника за штанину, горестно вопросил недоросток, -
Куда я денусь с этой железякой на ноге?
- Чем ловить то будешь? Своим колпаком? – вытирая мокрое лицо рубахой, поинтересовался
Рамси, с недоверием относясь к затее гнома.
- Зачем колпак? Я и руками преспокойно обойдусь. Неужто рыбёшки ловчее меня, - обиженно
ответил пленник, уязвленный издёвкой рябого, - Если хочешь и тебя угощу. Знатная уха будет. Я в
этом деле мастак.
Купившись на предложение гнома поделиться, разбойник снисходительно махнул рукой и
направился к повозке.
- Лови! – выкрикнул разбойник, вытащив из наваленной кучи ведро и кинув его гному, и
присел у костра разведённого напарником. Нокс, блаженно глядя на разгорающееся пламя костра, подкидывал сухие ветки и нетерпеливо посматривал в котелок, ожидая закипания воды.
- Мясо еще осталось? – спросил рябой, протягивая руки к согревающему пламени.
- Осталось, - улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы, Нокс, - Еще и на обратную дорогу
хватит.