Страница 9 из 37
– Что вошло в ваш «китайский» том»?
– В нём впервые в Китае публикуются мои ранние вещи. В этой стране и теперь с критикой коммунистической партии не очень-то, а тогда, в середине – конце 1980-х, нельзя было единого критического слова сказать. Но сейчас они уже перевели из моего почти всё. Даже взялись за огромную ироническую эпопею «Гипсовый трубач».
– Они вообще понимают, о чём речь, или Россия для них – такая же экзотика, как для большинства россиян Китай?
– Очень хорошо понимают, потому что прошли во многом через то же самое – через гражданскую войну, строительство социализма, внедрение рыночных отношений. Только у нас, особенно демонтаж социализма, был замешен на самооплёвывании и даже самопогроме, а у них прошёл спокойнее, без агрессии против «священных коров», в форме экономической перестройки. То есть, речь идёт о том пути, к которому призывали Николай Рыжков и другие умеренные реформаторы: хозяйственную систему менять надо, а тратить время и силы на споры – выносить ли Ленина из Мавзолея и гений ли Сталин или преступник – не стоит. Там на нравственно-исторические баталии вокруг фигуры Мао Цзэдуна и великой «культурной революции» с её многомиллионными жертвами наложено табу, они решили отложить этот разговор лет на 30—50. Конечно, интеллигенция в своём кругу это обсуждает, но в общегосударственное информационное пространство спор не выплёскивается. Правы ли они? Судя по печальному опыту России, которая за 10 постперестроечных лет впала в ничтожество, – скорее всего правы. Это я вам говорю как автор тех самых «перестроечных» повестей. Если бы мне тогда сказали, что одним из результатов их публикации будет распад Советского Союза с последующим моральным, экономическим и геополитическим коллапсом России, я бы отказался от публикации.
– У нас принято подозревать полуторамиллиардный Китай в экспансионистских настроениях. Может, и культуру нашу они изучают, чтобы потом ловчее нами править?
– Нет, наша классическая культура их всегда искренне восхищала. И на новейшую китайскую культуру она оказала огромное влияние. Кроме того, там сохранился глубокий пиетет по отношению к Советскому Союзу – огромной стране, которая совершила гигантский скачок в 1920-30х годах, победила фашистов, одолела японцев… У нас об этом сейчас помалкивают, а японцы же проводили настоящий геноцид, и китайцы помнят, кто им помог спастись. Иное дело – современная Россия. К ней китайцы как истинные конфуцианцы относятся внешне с подчёркнутым уважением, но понимая, какой мы себе нанесли урон, как обрушили собственную экономику, потеряли геополитические позиции. Однако экспансионистских настроений я там не увидел. Вообще китайское государство всю свою историю развивалось в рамках «традиционного вмещающего ландшафта», как говорил Лев Гумилёв, и никогда за его пределы не выходило. Разумеется, здесь речь не о трудовой миграции, которая, при таком перенаселении, неизбежна, а именно о расширении государственных границ. Для того, чтобы на него решиться, понадобилась бы принципиальная ломка мировидения китайцев. Конечно, насчёт экспансионизма вам лучше поговорить со специалистами, но по крайней мере я не увидел со стороны китайцев ничего похожего на то, как смотрят на Россию и как поступают с ней американцы, которые сейчас нагло, просто с ногами влезли на Украину – фактическую часть русского мира… Кстати, мне и раньше китайцы говорили: зачем вы позволяете Западу вытирать об себя ноги? Сейчас они высоко оценили ту решительность, с какой Россия защитила русское население и свои геополитические интересы в Крыму, поломала наглую американскую интригу на Украине… Отсюда и новый всплеск интереса к нашей стране, её политической, культурной жизни.
– Какая человеческая встреча в Китае вам особенно запомнилась?
– С руководителем театра, где проходили гастроли. Это очень известный просвещённый бизнесмен, взявший огромное помещение (1800 мест) в аренду. При прежней власти его обвинили в злоупотреблениях и посадили на восемь лет. Теперь он оправдан и включён в список 15 самых влиятельных организаторов китайского культурного пространства. Жизнерадостный человек, просто светившийся от гордости, когда на наш спектакль приехал российский посол. Знаете, глядя на него, я убеждался, сколько общего у конфуцианства с его уважением к честному труду и нашей православной этики, впрочем, ещё больше китайское миропонимание напоминает наше старообрядчество. Только у них всё живо, а у нас жёстко выкорчёвывалось. Возродить очень трудно.
– А теперь перенесёмся в Польшу, где издаётся ваш «Козлёнок в молоке».
– Да, через восемь лет после выхода там же романа «Небо падших». Долгое время в Польше считали, что современная русская литература – это исключительно постмодернизм. Наконец терпение издателей лопнуло: «Всё, больше мы этот бред переводить не будем».
– Имеете в виду Пелевина, Сорокина?
– Ну, те, кого вы назвали – это ещё цветочки, там же крутится масса второстепенных пелевиных и третьестепенных сорокиных, которых до конца дочитать просто невозможно. Они многословны, агрессивны, но их тексты совершенно ничего не говорят о современной России. Потому что написаны теми, кто-либо целиком ушёл в литературную игру и судьба народа их не интересует, либо людьми, сидящими на чемоданах. Западные столицы они знают лучше, чем собственную страну… И вдруг поляки обнаружили, что в России есть другая, реалистическая литература, она гораздо популярнее у русского читателя, хотя, может быть, меньше отмечена всевозможными букерами.
– Что же они взялись переводить?
– Юрия Козлова, Александра Терехова… – литературу, которая говорит и болеет за Россию.
– Но сейчас из Польши до нас чаще доносятся голоса вроде заявления актёра Даниэля Ольбрыхского, который сказал, что с сегодняшней Россией, «захватившей Крым», дел иметь не хочет.
– Наши отношения с польской интеллигенцией развиваются в парадигме «Пушкин – Мицкевич». Человеческая дружба – это одно, а всё равно «Россия – монстр», «хищный двуглавый орёл»… Этот стереотип никуда не делся. Если почитать, как поляки интерпретируют войны ХХ века, вас поразит, насколько прочно они забыли, что сами собирались нападать на Советский Союз при поддержке Германии. Что активно поучаствовали в разделе Чехословакии. Что уморили 60 тысяч наших красноармейцев, которые попали в плен во время «чуда на Висле». Вот о Катыни, где расстреляны польские военные, они прекрасно помнят… Польша страдает чудовищным историческим эгоизмом, даже солипсизмом. Ольбрыхский обиделся на Россию? Я тоже обиделся на Польшу, которая согласилась разместить у себя натовские ракеты. Отчего-то все обижаются на нас, и никому не приходит в голову, что мы тоже можем обидеться. Мы, которые, в конце концов, спасли польский народ от уничтожения немцами. Пушкин же сказал: «Оставьте: это спор славян между собою… И ненавидите вы нас… За что ж?.. За то ль, что в бездну повалили мы тяготеющий над царствами кумир и нашей кровью искупили Европы вольность, честь и мир?» К польским историческим обидам надо относиться совершенно спокойно. Их даже можно понять. Например, Львов и Вильнюс веками были польскими городами. Кстати, если они к ним вернутся, я за поляков только порадуюсь. Однако по отношению к нам у них всегда будет ревность, воспоминание о великой Речи Посполитой, чей принц садился на русский престол. Не нужно играть в бескорыстную дружбу народов. Но поскольку российская культура – это величайшая европейская культура, и польская культура – тоже великая европейская культура, они обречены на диалог и взаимовлияние. Так было и будет.
– Мы говорим о сложном отношении иностранцев к нам, но куда поразительнее другое: вот накануне 9 мая «Эхо Москвы» проводит опрос – нужно ли каждый год проводить парад Победы, и только 20 % высказываются за.
– Аудитория «Эха Москвы» специфическая: её 20 лет воспитывали на идеях антипатриотизма, на скептическом отношении к нашей истории и государственности. Особо отмечу «заслуги» передачи «Цена Победы», которая очень тонко, устами весьма неглупых людей внедряет в сознание мысль, что Победа таких жертв не стоила: сколько-де челюстей можно было бы вставить бесплатно ветеранам на «парадные» деньги… Мне всегда хочется ответить: дорогие друзья, а как быть с евреями, уже две с половиной тысячи лет празднующими ежегодно по всему миру победу над визирем Аманом, который подбивал своего суверена, персидского царя Артаксеркса, покарать еврейское племя? В результате они его политически переиграли, Амана казнили, и с тех пор евреи 2500 лет на праздник Пурим едят булочки в виде ушей Амана… Так скажите им: не надо есть «уши Амана» – на них уходит столько муки, сахара, ванили… Лучше накормить голодающую Африку! Я не еврей и «ушей Амана» никогда не ел, но был бы евреем – ел бы обязательно: это же праздник в память о спасении народа. Но ведь и наша Победа – это спасение народов! Вспомните, сравните – сколько мирного населения уничтожено у немцев и у нас. Там – около миллиона, и то в основном под англо-американскими бомбёжками, а в СССР – 20 миллионов. Почему же я должен экономить на празднике спасения МОЕГО народа?