Красный Герцог

– Я так и знала, – сказал тихий голос из-под одеяла. Анна высунула свою голову из-под своего убежища и смотрела на Генриха. – эта сказка так же, как и остальные, имеет одну общую деталь – когда люди помнят о чудище, оно возвращается и несёт беды, пока живы воспоминания о нём.

Эта фраза испугала Генриха. Он и Анна смотрели друг на друга. Девочка ожидала, что её брат подтвердит эти умные мысли, но Генрих потерялся в собственных, игнорируя происходящее вокруг. Он снова вспомнил того кабана, который так же, как и сказала Анна “возвращается и несёт беды”.

Анна наблюдала странную картину: Генрих после того, как услышал её фразу впал в какой-то ступор. Он просто сидел и смотрел куда-то сквозь неё, будто бы Анна просто не существовала. Это продолжалось минуту, две и не остановилось бы, если бы девочка осторожно не коснулась рукой колена своего брата. Генрих вздрогнул от неожиданности и неловким, но уже более живым взглядом начал смотреть на свою сестру.

– Братик, скажи, а вы с Вольфом смогли прогнать то чудище?

– Да… – после непродолжительной паузы, смог ответить Генрих.

– Как вы это сделали? В книжках же для этого нужна магия. – предвкушая раскрытие тайны спасения против чудовищ, Анна немного вытягивалась из своего тканевого панциря, в котором походила на черепашку.

– Мы его прогнали. Навсегда. У чудищ каменное и холодное сердце. Им неведомы чувства других, поэтому и творят зло. Зная, что это его слабое место, мы ударили в него. И он исчез… – Генрих говорил эту фразу, беря слова из воздуха, но делал это так незаметно и элегантно, что появлялось ощущение будто это всё обычный и всеми известный факт.

После этой фразы, они оба молча смотрели друг на друга. Затем Генрих медленно закрыл книгу и положил её на пол. Он спокойно поцеловал Анну в лоб, и начал покидать комнату. Его пожирало странное чувство, что он сказал что-то лишнее своей сестре. Что-то что сыграет с ней злую шутку. Уже выходя в коридор, ощущалось полное молчание. Было слышно только удаляющиеся шаги Генриха. Он уходил, и Анна его отпустила. Она ощущала, что с братом что-то не так, что встреча с чудовищем в лесу не прошла для него незаметно. В таком сложном моменте, они оба решили об этом умолчать.

Этот день перевернул мировоззрение Генриха на окружающие его вещи. Его кровать, что ранее была большой и мягкой, уже казалась ужасно грубой и маленькой. Ноги свисали с её краёв, выглядывая за пределы безопасного одеяла, и обнажая голую кожу. Генрих пытался уснуть более часа. Он лежал и на левом боку и на правом, также пробовал уснуть лежа на животе и спине. Чувство тревоги, что ранее окружало его исчезло, но остался какой-то неприятный осадок, который будучи глубоко в подсознании, мешал юноше уснуть.

Спустя какое-то время, Генрих смог увидеть вдали холмов облака, которые становились всё светлее и светлее. Чем дольше Генрих смотрел на них, тем больше понимал, что наступает утро. Ночь была ужасно долгой, и было непонятно: спал ли Генрих, или же он всю ночь мучился, переворачиваясь в своей кровати. Пытаясь вспомнить определённые моменты мучительной и долгой попытки уснуть, он ничего не мог уловить. Как напоминание о бессонной ночи, оставалось сильное чувство тревоги.

Новый день продолжал тянуться, Генрих не чувствовал себя его частью. Он находился где-то далеко отсюда. Работа в огороде была более медленной и неуклюжей. Материнская еда была не так вкусна как раньше. И в какой-то момент, сидя за столом и попивая чай, Генрих видел, как к его отцу приходил Вольфганг, о чем-то говорил и смеялся. Было глупо надеятся, что у этого затейника что-то получится, и потеряв к этому событию интерес на пару минут, Генрих услышал как хлопает дверь машины и заводится двигатель. В машине находился его отец и Вольфганг. Генрих был удивлен этому факту, он открыл в Вольфе черту, которую никогда не видел. Была ли она и ранее или же эта новая черта вышла вместе с ними из леса. Новые мурашки от растущего страха поглотили Генрих.

Рабочий день на поле не отличался от предыдущего, разве что в том, что за ним никто не заходил, а вместо вышивки Анна и Петра занимались готовкой еды. Генрих всё так же пахал поле, поливал овощи, проверял дом и забор. На закате он уже сидел на ступеньках крыльца, пил холодную воду и наслаждался видом: как солнечные лучи отражались от капель воды и заставляли весь огород светиться.

Как оказалось, Вольфганг крайне хитро подговорил Людвига. Он сказал ему, что поймал кабана и готов поделиться полученной выручкой, если его подбросят до рынка. Так же отец Генриха описывал, что когда они заехали за тушей, она уже была освежеванная. В разных мешках были: мясо, шкура, копыта и клыки. Людвиг за помощь получил хорошую сумму и стал теплее относиться к юноше. Генриха посетило странное чувство, что покинув лес, они вернулись не в свой родной дом. Потому что слишком много чего изменилось после того происшествия. Это усиливало чувство того, что он больше не принадлежит этому миру.

Всё остальное проходило также как и всегда, ничего не менялось. Генрих даже почти не видел Вольфганга с “того” дня. Только мельком наблюдал его, когда тот уезжал с его отцом и иногда идущим вдоль дороги. С леса они так и не разговаривали, но так было и раньше, когда они встречались и говорили раз в пару недель.

Спустя месяц, в один пасмурный день к порогу их дома пришли незваные гости. Это были высокие люди в черных одеяниях. Они приехали из города и о чем-то долго разговаривали с Петрой и Людвигом. Генриха и Анну выгнали на улицу, где они сидели у колодца и ждали, когда закончится конфиденциальный разговор взрослых. Спустя некоторое время, из дома вышли все, незнакомцы сели в свою машину, но не уезжали. Родители подошли к своим детям, Петра тихо плакала, а Людвиг встал на одно колено и обнял своих детей.

– У меня появились неотложные дела, когда я с ними закончу, я вернусь к вам. – ничего больше не сказав, Людвиг сел в машину незнакомцев, и они уехали.

Петра, плача, обнимала своих детей и долго не могла ничего им сказать. Только потом Генрих и Анна узнали, что отец отправился на войну. Анна ничего не понимала, она не знала значение этого слова и не понимала почему оно так сильно напугало всех. Генриха же охватила сильная паника.

Так, чудище из дикого леса, которое встретил Генрих, вернулось и принесло беду, забрав часть его семьи.

Глава 3. Руины

3.1 Надежда

Мрак поглотил маленький мир этой далекой семьи, что хотела жить вдалеке от опасностей и бед, но не смогла. Тяжелое бремя легло на плечи Генриха. Дом опустел на одного человека. Весь труд, который был возложен на оставшихся жильцов, возрос в несколько раз. Начался новый период в их жизни и они не могли им похвастаться. Единственное, что им оставалось, только держаться вместе.

Еще несколько недель можно было слышать, как по ночам раздаётся плач на первом этаже. Он доносился из комнаты Людвига и Петры, где каждую ночь лежала одинокая женщина, прижимая к себе подушку любящего мужа. По утрам она показывалась детям с красными глазами, и большими черными мешками под ними. Это зрелище было непривычно для её детей. Оно их пугало. Петра старалась вести себя как ни в чем не бывало. У неё это получалось плохо и её поведение не улучшало ситуацию. Вместо того, чтобы приспособиться к новым условиям, Петра безрезультатно пыталась сохранить былую идиллию. Половину её обязанностей разделила Анна, она помогала матери и иногда сама делала основную работу: уже готовила почти такую же вкусную еду, мыла полы и посуду.

Генрих еще больше пропадал в поле. Помимо ухода за огородом, как делал это раньше, он копал лунки и ямы, частично собирал и мыл овощи перед готовкой, чинил дом и сарай. Всё, что делал его отец, кроме выездов в город, стал делать сам Генрих. Машина отца стояла с того самого “рокового” дня, под тяжелым брезентом и ожидала лучших времён. Теперь ею никто не пользуется, возможно, больше никогда. Ей мог бы заняться сам Генрих, но не знал как с ней обращаться и поэтому не приближался, даже чтобы просто посмотреть. Каждый вечер Петра стояла на крыльце и смотрела вдаль, ожидая, что приедет неизвестная ей машина, где будет сидеть её муж. Она была также окружена заботой и любовью своих детей, но этого для неё было мало. Часть внутреннего покоя была утеряна, и восстановить эту пропасть было уже никому не под силу.