Страница 30 из 185
За что её тогда наказали? Она не помнит. Быть может, за какую-то ерунду, вроде разбитой вазы, подаренной троюродной сестрой матери по отцовской линии. Может, за не убранные вовремя игрушки, куклы и книжки. Или, возможно, за ошибки, допущенные в диктанте, который накануне провели в гимназии благородных девиц… Её мать не гнушалась любыми методами воспитания. Ведь жемчужину нужно долго полировать, наращивать новые слои, прежде чем она обретет идеальную форму и станет невероятно дорогой среди ювелиров.
В комнате было очень темно, несмотря на наличие небольшого окошка под самым потолком: стояла глубокая осень, темнело очень рано. Притянув к груди колени и обхватив их руками, малышка тихо, беззвучно плакала. Как тут прогремел гром, завыл противный ветер, и резко оскалозубилась молния, осветив на миг все помещение. Вскрикнув от страха, девочка закрыла глаза и положила голову на колени, мечтая о том, чтобы это прекратилось как можно скорее. Быть может, матушка передумала? И с минуты на минуту отворит дверцу, попросит извиниться за свое поведение и прикажет ступать к себе в комнату? Но не тут-то было, лишь погода разбушевалась окончательно. Гремело всё сильнее, всё ближе, а девочка дрожала всё сильнее. Вдобавок ураган качал ветки старого ясеня, росшего возле дома, и они противно скрежетали по стеклу, а освещаемые краткими вспышками молнии ветви отбрасывали тени, похожие на высохшие крючковатые пальцы с острыми когтями какой-нибудь болотной ведьмы, подкрадывающейся всё ближе, и ближе, и ближе… А из темноты смотрели на неё таящиеся там чудища: пауки с сотней светящихся глаз, призраки с ледяным взглядом, все в крови и следах увечий, черти, волки со страшным оскалом и много, много других… Возбуждённое детское сознание рисовало жуткие картины, а холстом ему была тёмная комната с воющим ветром за окном и громкими раскатами грома.
Не выдержав, юная Джоанна ринулась к двери и заколотила маленькими кулачками, крича «Я больше так не буду, не буду!», но никто её не слышал. Освободили её лишь ближе к восьми, когда она, скрутившись калачиком, лежала на полу, закрыв уши ладонями.
Когда леди выросла, она обуздала страх темноты и замкнутых помещений. Трезвый разум брал верх над детскими фобиями. Но вот гроза… Гроза страшным клеймом навсегда отпечаталась в её мозгу, всякий раз высвобождая подсознательную боязнь. В такие дни, после замужества, она сидела на софе в гостиной и смотрела на пляшущее в камине пламя, полностью закутавшись в старое, сшитое бабушкой стёганное одеяло, лишь выглядывали наружу кончик носа, что любил полюбопытствовать даже в такие дни, да пара глаз. Замечая её, проходящий мимо Нейтан еле заметно приподнимал уголки губ в улыбке Джоконды (ведь Нейт почти никогда не улыбался) и звал служанку, чтобы она приготовила его жене какао. Прихлёбывая ароматный успокаивающий напиток, леди немного расслаблялась, понимая, что после непогоды рано или поздно придут солнечные деньки.
Но теперь… Теперь Нейт мёртв. Какао не варят уже двести лет. И даже дома у неё не было.
Увидев ошеломление попутчицы, мистер Валентайн предложил остановиться в ближайшем одноэтажном загородном домике, пока не пройдёт непогода, на что леди с благодарностью согласилась.
Там было ужасно. От взрыва пострадали крыша и стены строения, обнажая огромные дыры, из которых стекали дождевые капли, образуя небольшие лужицы на полу. Ничто из мебели не уцелело, остались лишь завалы из обломков двухсотлетней давности. Пахло затхлостью и сыростью, а на стенах выросли чудаковатые грибы, похожие на человеческий мозг, что немного флуоресцировали в темноватом помещении. Обнаружив единственное сухое местечко, напарники примостились там. Детектив предложил Джоанне сесть на его плащ, но леди вежливо отказалась, ведь она и так доставляла неудобства своей внезапной паникой. Так же, как и в далёком детстве, она сидела, подтянув ноги и вцепившись пальцами в колени, чтобы не дрожали руки. Дождь барабанил по крыше, просачивающиеся капли противно ритмично хлюпали, ударяясь о поверхность луж. Ещё немного — и она сорвётся.
— Значит, вы боитесь грома и молний, — задумчиво проговорил сидящий подле Ник, зачем-то доставая деревянную трубку и набивая её табаком.
— Да… — сглотнув, проговорила женщина, смотря себе под ноги.
— Не против, если я закурю? Нужно многое обдумать…
— Вы курите? — с удивлением в голосе спросила Выжившая и повернулась к детективу, впервые за этот промежуток времени взглянув в его глаза. Это отвлекло её от противных мыслей, тараканами мечущихся в голове. — Но…?
— Зачем, если мне это абсолютно не нужно? — ответил за неё тот. — Кто знает. Быть может, мой создатель решил пошутить и прописал мне алгоритмы зависимости от табака в моих матрицах поведения.
Он улыбнулся и подмигнул, разряжая обстановку, и Джоанна даже ответила на его слова такой же улыбкой, немного успокаиваясь.
— Я не против. Также я не против перейти на «ты», мистер.
— Совершенно согласен с вами… тобой.
Детектив закурил, стараясь, чтобы дым не попадал на леди, и после неловкого молчания попытался продолжить разговор:
— Как вам у нас, на пустошах? Немного экзотично, не правда ли?
— Диковато. Но я всё ещё жива, так что они пригодны для обитания запутавшихся довоенных леди.
Она хихикнула над своими словами.
— А сколько вы… ты обитаешь в Содружестве?
— После пробуждения — около ста лет. До этого лежал и пылился около полицейского участка, отключенный.
— Вы… ты был полицейским?
— Да, приставленным помощником к опытным полисменам. Моя вторая личность, так сказать. Первую списали в ходе неудачного эксперимента. Каким он был — тайна за семью печатями даже для меня.
Брови Джоанны взметнулись вверх:
— Не знала, что роботам можно заменять личности.
— Если он не оправдал ожидания владельца, то да. Беда только в том, что часто это делать категорически нельзя: механизмы не выдержат. Или заглючат, как у меня. И эти самые матрицы характера и поведения сливаются в одну. Но, спешу вас заверить, ничего критичного это не вызвало. Лишь некоторые специфичные аспекты моих поступков. Ну и курение, да. А в последние годы в полицейском участке я служил, помогая…
По-птичьи склонив голову набок, Выжившая с интересом слушала его речи. Невозможно было понять, когда тот шутит, а когда — нет. Но это был словно глоток свежего воздуха, веявшего из тех довоенных времён, путь к которым, казалось, был навсегда закрыт. От его рассказов в её воображении вновь оживали бостонские улицы, наполненные людьми-муравьями, шуршали бумаги секретарей в участке, трещали печатные приборы машинисток, кто-то переговаривался о ходе расследования, кто-то просил принести ему кофе, кто-то решал, в какой патруль отправить приставленного новёхонького робота…
Она начала потихоньку клевать носом, ведь день близился к концу, да и устать за день она успела изрядно. Гроза прекратилась, оставив после себя небольшой дождик. К женщине вновь пришло умиротворение.
Увидев, что его напарница заснула, по-детски подложив ладони под щёку, Ник, стараясь не разбудить её, осторожно встал, подошел к окну без стекол и оперся о него, положив руки на оконную раму; задумчиво обвёл взглядом серый пейзаж. Казалось бы: кому нужны его записанные в блок памяти старые, пыльные воспоминания о бывших деньках полисмена? Но вот, нужный человек нашёлся и полностью понимает всё рассказанное, ведь и сам жил там. Удивительно. Жадин вот никогда не лезла с расспросами, ведь у неё была цель, и она не отвлекалась на пустые разговоры, лишь отнимающие время. Да и не боялась та ничего, словно и сама была сделана из стали. Эта же женщина была хрупкой и наивной, напоминала только вылетевшего из гнезда птенца. «Скоро Пустошь потрепает и её…» — подумал он, и ему отчего-то стало грустно.
========== Глава IX: Роботы двора Беннет ==========
На третий день их пути, под утро, врата двора Беннетов наконец-то замаячили на горизонте, что несомненно приободрило путников. Джоанну радовала перспектива познакомиться с ещё одними собирателями довоенных технологий; Ника же интересовало то, по какому срочному поводу его вызвали из самого Даймонд-Сити.