Страница 25 из 185
— Тем более, — продолжила Пайпер, — ещё одна знакомая мне резидентка Убежища 111 не захотела давать мне интервью. Видите ли, у неё зуб на прессу! Я провела её в этот город, а она!..
Репортёрша фыркнула, но быстро взяла себя в руки.
— Так что твоя информация — эксклюзив! Если сегодня справимся — за три дня публикация с твоим рассказом облетит всё Содружество. Конечно, если эта треклятая махина заработает! — она кивнула в сторону печатного станка.
— Начнём, пожалуй, с основного. Сколько вас, резидентов?
— Насколько я знаю, из выживших — только двое. Я и Жадин. Остальные мертвы.
Глаза журналистки округлились от услышанного.
— Как же так?
И Джоанна рассказала ей всё. Рассказала о том, как спускалась с мужем под руку в убежище под свист бомб и жар от взрывов. А потом проснулась спустя двести лет и увидела, как он уснул навеки, так и не проснувшись. Об остальных убитых в ледяных коробах людях. Об эксперименте ВолтТек. Об одной пустой криокапсуле и человеке с пулей в груди напротив. О встрече с Миллерами, о Кейт, которая сейчас лежит в больнице Даймонд-сити. О первом убитом человеке, и о проданных кольцах. Ворошить все эти воспоминания было однозначно неприятно, однако, рассказывая Райт всё это, Джоанна чувствовала, как она постепенно отпускает то, что случилось с ней. Как оно постепенно укладывается в голове и уже не кажется чем-то хаотичным и непонятным. Это были её первые шаги привыкания к жизни на пустошах. И пусть здесь почти не было горячей воды, нормальных условий, паромобилей на дорогах и дирижаблей в небесах, приветливых магазинчиков, кафешек на каждой улочке, она постепенно осознавала, что сможет свыкнуться с этим. Хотя бы и потому, что человечность в людях ещё не вымерла, раз большинство продолжили вести цивилизованный образ жизни после войны, а не одичали, как те же рейдеры.
— Я сожалею, — сочувственно обратилась к ней Пайпер и положила свою руку ей на плечо, ободряюще сжав.
Джоанна неопределенно дёрнула другим плечом.
— Думаю, что со временем это пройдёт.
— Вы с мужем… Сколько лет вы прожили вместе?
— Почти десять. Но мы никогда не были особо близки. Это был брак по расчету наших родителей.
Брови журналистки взметнулись вверх.
— Странно слышать это сейчас: в наши времена и женятся-то нечасто, лишь просто съезжаются вместе и рожают затем детишек, если захотят. Но чтобы родители решали, кто с кем должен обвенчаться… Ещё такой вопросик. Что ты почувствовала, когда только вышла из своего Убежища?
— Стандартный набор, — хмыкнула Джоанна. — Страх. Неопределенность. То, что я осталась одна во всём мире, который умер прямо на моих глазах. И что ничто не будет так, как прежде. И, наверное, никакой капельки решительности, просто стремление убраться с этого проклятого всеми богами места поскорее.
— Что же, спасибо за интервью! Ты, наверное, голодна?
— Да нет, что ты… — начала отнекиваться Выжившая, но её урчащий живот сказал всё за неё.
Пайпер засмеялась коротким смешком, проговорила «Так я и думала!», а затем решительным шагом направилась к небольшому холодильнику.
Сказать по правде, живот у миссис Джексон болел часто ещё с первого дня выхода на поверхность. Организм всё ещё не мог привыкнуть к местной пище: консервы были неприятны на вкус, хоть и пригодны для употребления, от лапши её уже начало воротить, а мясо пойманной охотниками живности было слишком жёстким для её желудка. Боль приходила внезапно, крепким спазмом сжимая стальные кольца вокруг живота, и то затухала, то возобновлялась с утроенной силой вновь. А отпускала лишь иногда.
«Ты привыкнешь, Джоанна, — поговаривала женщина сама себе. — Ты ведь всегда привыкаешь».
— Держи, — к ней подошла Райт и протянула бутылку Стим-колы и упаковку вкусных сладостей — «Сахарных бомб», надёжно сохранившихся после бомбёжки.
Поблагодарив её, Джоанна принялась за угощение, прерываясь на разговоры с Пайпер, которая, к слову, была очень говорливой, язык без костей, как говорится.
— Подумать только! Мою газету читают по всему Содружеству: в Добрососедстве, во всех небольших поселениях, да даже в Альянсе. А в городе, где я живу и публикуюсь — нет! Видите ли, у мэра на меня зуб, и он агитирует местных не читать мои статьи. Конечно, ведь не все готовы получать правду в лоб! Говорит, мол, твоя газета сеет подозрения среди народа, они из города не хотят выходит, да и сами друг друга подозревать начинают в том, что кто-то из них — синтет. А я ведь знаю, что это — он! Иначе какой нормальный мэр так бы противился? Да и выгонял гулей из города? Точно говорю, Макдонах — самый настоящий институтский синт!
Её речь была полна возмущений на несправедливость жизни, во время разговора Пайпер Райт усердно жестикулировала, выражая ещё одним способом свое недовольство.
— Э-э-э, Пайпер… Как бы так сказать… — неуверенно протянула женщина. — Я не совсем осведомлена о том, что кроется за понятием «Институт» и «синты».
— Точно! — репортер хлопнула себя по лбу. — Я же забыла, что ты на пустошах чуть меньше месяца. В общем, — она понизила голос до заговорщицкого шёпота, — Институт — это такая тайная организация выживших учёных, спрятавшихся от бомб глубоко под землёй. Они не только умудрились выжить, а ещё и продолжить развитие довоенных технологий. А ещё создали синтетов — верных искусственных куколок. С виду от человека не отличишь: такая же кожа, волосы, да и говорит нормально, но как только сдерёшь три слоя кожного покрова — пред тобой простецкий робот, напичканный всяческими железяками и механизмами. Не такой, конечно, как Такахаси, но схож с теми довоенными моделями, выпущенными в последние годы до катастрофы. Ты их, конечно же, видела. Некоторые остались функционировать до сих пор, хотя наш брат их не принимает, но иногда бывают и исключения… Так вот, есть серьезные доказательства того, что Институт как-то научился полностью подделывать людей, создавая органических марионеток, но контролируя их с помощью деталек в голове.
— А мэр не верит тебе и опровергает твои суждения.
— Совершенно верно. Даже выгнать меня с Нат на улицу грозит. А куда же мы подадимся? И так еле концы с концами сводим. Ты, конечно, не обращай внимания на то, какие мы бедняки, на еду нам денег хватает, и мы не голодаем, но вот остальная часть крышек уходит на публикацию «Общественных событий»: кое-как найденные у торговцев чернила и бумагу… Ещё и это вечно барахлит, постоянно приходится его чинить.
Она кивнула в сторону печатного станка.
— А я тебе говорю, что он скоро развалится, Пи! — отозвалась со своего уголка Нат, до этого игравшая со своим плюшевым медвежонком.
— Да никуда он от меня не денется, ещё сто лет будет служить!
В доказательство Пайпер подошла к машине и стукнула её носком сапога, чтобы показать прочность конструкции. В тот же момент та ожила и начала натужно гудеть, извергая при этом из своего нутра свежие печатные листы новых публикаций.
— Так вот и решается половина проблем в Содружестве, — проговорила журналистка и развела руками. Джоанна тихо засмеялась.
Прощаясь у порога, Райт попросила Джоанну заходить почаще: видимо, из-за предрассудков мэра у девушки почти не было друзей, и ей не хватало простого живого общения.
— Через три дня зайдешь за свежей статейкой, Блу.
— Блу? — недоумевая, переспросила Джоанна.
Пайпер кивнула на голубое платье Выжившей и такого же цвета цилиндр, а затем подмигнула и скрылась в дверном проёме.
***
— Слышала, дурёха, что ты уже нашла себе новую подругу, — проговорила Кейт спустя две недели, набивая рот принесенной Джоанной лапшой.
Девушка уже могла спокойно сидеть, хотя была все такой же бледной и худой, с темными кругами под глазами.
— Ну, не сидеть же мне сложа руки.
— И то правда. Слушай, можешь принести мне хоть какой-то комикс? Здесь ужасно скучно.
Она протянула одолженный у Джоанны ранее выпуск «Веселья с РобКо» и выжидающее посмотрела на неё. Ранее леди отметила, что бывшая рабыня и читать то может с трудом: ведь её никто этому специально не учил. Так что пыталась впихнуть ей журналы с яркими картинками для того, чтобы улучшить её навык, да и ради предотвращения скуки, ибо неизвестно, что хуже: Кейт в ярости али скучающая.