Двойка по поведению

– Да просто так взял, походя…

– Помилуйте, Борис Борисович! На столе ведь много разных тетрадей лежало и учебники тоже. Я собственными глазами видел. А исчезла именно эта тетрадь. Сумку с деньгами грабитель искать не стал, с сережками возиться не захотел, а кондуит из груды всякой канцелярщины выудил. Вас это не удивляет?

– Если зациклиться на случайном грабителе, то удивляет. Но я ведь вам не говорил, что собираюсь на нем зацикливаться. Кстати, в протоколе записано, что в той тетради содержались предварительные сведения об успеваемости и поведении учеников. Правильно записано?

– Правильно.

– А еще записано, что обнаружила пропажу учительница русского языка и литературы Саранцева Елизавета Максимовна.

– Да, – подтвердил Казик. – Вроде как накануне вечером она видела тетрадь в руках Пироговой.

– Ну и кому это добро могло приглянуться? – задал вопрос Орехов и сам же на него ответил: – Только кому-то из школьничков. Из тех, чьи грехи учительница в своем кондуите зафиксировала. Но тогда ее не просто грабить пришли… Просто грабить бессмысленно. Учителка бы грабителя увидела, а потом со свету сжила. Втихаря красть тоже бессмысленно. У Пироговой, чай, склероза нет, все бы вспомнила, все главные безобразия восстановила. Получается, пришли сначала убить, а потом уже кондуит умыкнуть.

– Или немножко не так, – деликатно поправил Казик. – Пришли поговорить, отношения выяснить, а уж потом все так повернулось… Если бы с самого начала было намерение убить, какое-нибудь орудие или оружие с собой прихватили. А тут отвертка, которая случайно попалась…

– Значит, вторая версия, – убил кто-то из учеников, вполне возможно, спонтанно, – принял поправку Орехов.

– Хотя странно… – Аркадий Михайлович виновато улыбнулся, вроде как извиняясь за то, что в очередной раз пытается сбить профессионального сыщика с намеченного пути. – Убивать сейчас, пусть даже спонтанно… совершенно не ко времени…

– Что значит не ко времени? – не понял майор.

– Видите ли, Галина Антоновна предварительно записывала в тетрадку всякие оценки, в том числе двойки, по поведению или из-за плохо выученных уроков… Скажу вам как преподаватель: я понимаю, если бы сейчас был конец учебного года. Или хотя бы полугодия. Тогда – да! Эти оценки имели бы принципиальное значение. Но сейчас только конец сентября! Что такого принципиального могло произойти в самом начале учебного года, чтобы это нельзя было исправить?! Ума не приложу!

– Так ведь спонтанно… – напомнил Орехов, без всякой, впрочем, уверенности.

Аркадий Михайлович неопределенно пожал плечами.

– Есть третья версия, – переключился майор. – Дети совсем ни при чем, а при чем взрослые. И, скорее всего, из учителей. А кто бы еще догадался выключить свет в кабинете, в коридоре, да еще и дверь в отсек прикрыть, чтобы не насторожить охрану? И все эти исчезнувшие побрякушки с тетрадочками – просто для отвода глаз. Только на вопрос: кому и зачем нужна была смерть Пироговой – даже предположительного ответа нет, – признался он. – И нет никакого ясного ответа, как убийца мог незамеченным пройти в кабинет химии и так же незамеченным оттуда выйти. Потому что откуда бы вы ни пошли, вы все равно попадетесь на глаза охране.

– Один момент, – перебил Казик. – В самом отсеке, в коридоре, я заметил железную дверь. Она прямиком ведет на улицу. А рядом с отсеком, из общего коридора, есть дверь на этажи.

– Пустое! – отмахнулся Орехов. – Обе двери заперты, причем основательно, ими никто не пользуется. Железная дверь – это пожарный выход. А вторая дверь ведет не на этажи, а только на второй этаж, прямиком в комнату отдыха директора. Но она этим ходом не пользуется.

– Но ключи-то ведь имеются?

– Имеются. У охраны и в сейфе у Роговой есть связка ключей от всех дверей и всех помещений. Но эти ключи в полном наличии, все проверено. И двери проверены. Если вы думаете, их кто-то пытался вскрыть, так ничего подобного. Единственное место, откуда можно незаметно проникнуть в пристройку, минуя пост охраны, – из кабинета труда, этой самой технологии. Но учитель труда покинул школу примерно в половине пятого вечера, это подтвердили охранники, они с ним парой слов перекинулись.

– А вы уверены, что охранники были столь бдительны? Все-таки школа, много народа…

– К восьми вечера основной народ рассасывается. И вообще, судя по тому, что нарыли ребята из райотдела, вчера вечером в школе особая жизнь не кипела. – Орехов залез в сумку, вытащил оттуда бумаги, принялся шелестеть листами. – Вот, пожалуйста. После девяти в школе работали четыре уборщицы. Плюс учительница математики Павлова, бабулька божий одуванчик, которая вела дополнительные занятия для пяти десятиклассников, они к какой-то олимпиаде готовились. Плюс завуч Борзенков, тоже старикан, у него был кружок истории, собралось девять ребят. Плюс учительница рисования Чижова, на сей раз совершеннейшая девица, с тремя восьмиклассниками рисовала общешкольную газету. Плюс учитель физкультуры Гриневич, молодой мужик, проводил занятия в тренажерном зале. Мышцы у него качали семь парней. Вот и все.

– А может, охранники все же отвлеклись? Кого-то не заметили – кто пришел, ушел, прошел?.. Причем необязательно, чтобы человек находился в школе, мог и с улицы зайти. Вряд ли они в столь тихое время у входа, как постовые, стояли? У них там рядом комната отдыха, я видел. А в комнате диванчик, телевизор… – упорствовал Казик.

– Клянутся и божатся, что глаз не спускали. Особенно по части тех, кто с улицы. Утверждают, никто в школу не заходил.

– Ну… клятвы – это дело такое… – хмыкнул Казик. – Охранникам теперь только клясться и остается.

– Экий вы подозрительный, – неожиданно взял сторону охранников Орехов. – А ребята, между прочим, одну интересную деталь зафиксировали. По большому счету, самую интересную деталь.

Майор умолк, посмотрел многозначительно.

Аркадий Михайлович заерзал на стуле.

– Ну?

Орехов держал паузу, и Казик произнес с укором:

– Борис Борисыч, голубчик, с каких пор вас на театральность стало тянуть?

– С вас беру пример, – довольно ехидно заметил майор и продолжил, вроде как делая одолжение: – Охранники сказали, что в десятом часу, как раз недавно начались по телевизору «Вести», из школы вышел учитель физкультуры Владимир Николаевич Гриневич. В тренировочном костюме, без куртки или еще какой-нибудь верхней одежды. А минут через двадцать вернулся, причем вид имел странный, вроде как не совсем в себе был. Двое мальчишек, которые в тренажерном зале занимались, сообщили следователю, что учителю пару раз звонили на мобильный телефон, причем с перерывом буквально в несколько секунд. После второго звонка Гриневич сказал: «Я скоро буду» – и тут же из зала исчез. То есть исчез он из зала и из школы примерно в то самое время, когда убили Пирогову. Как вы считаете, для физрука добежать до пристройки, влезть в окно, пристукнуть учительницу и вернуться – это сложно?

– В принципе просто.

– Двадцати минут хватит?

– Вполне. А отпечатки пальцев ваши эксперты не проверили?

– Отпечатки… – вздохнул Орехов. – Их и на раме оконной, и на подоконнике столько, что выбирай на вкус. А физрук… Вы его не видели?

– Нет.

– Из бывших гимнастов, мастер спорта, между прочим. Им, гимнастам, что через коня перепрыгнуть, что на брусья взлететь, что через подоконник перемахнуть – запросто. Даже цепляться особо не надо. Опять же вполне мог каким-нибудь носовым платком воспользоваться, чтобы не наследить.

– А что говорит сам Гриневич? Полагаю, Горбунов с ним пообщался?

– Само собой. Только Гриневич ему явно врать пытался. Заявил, что захотел пить, выбежал к киоску рядом со школой воды купить. А у киоска вдруг сообразил, что деньги забыл. Семен Семенович его тут же поймал: до киоска спокойным шагом дойти три минуты, обратно – столько же, ну, пусть на скорбные мысли по поводу отсутствия денег еще три минуты набросить, а остальное-то время где дорогой товарищ был? И с чего его так сильно жажда обуяла после телефонного разговора?