Страница 65 из 70
- О судьбе этих нескольких миллионов заключенных большая часть народа ничего не знает, - возразил Сергей. - Мы, новое поколение русских, были в полной уверенности, что живем при самой справедливой, народной власти. И жалели прочие народы мира, которых нещадно эксплуатируют толстопузые буржуи. Теперь в преддверии новой мировой войны только на эту веру и можно надеяться: без нее гитлеровские орды, поверившие в свою очередь в исключительность германской нации, не победить.
- Однако в Вашей книге оптимистический финал отсутствует, - заметил Милюков. - Более того, правительство России вступило в сговор с Гитлером!
- Вы негодуете по этому поводу? - спросил Сергей. - Этого я и добивался. Все должны негодовать и требовать от своих правительств решительных мер по обузданию германских хищников. Под решительными мерами я подразумеваю войну до полного истребления войск Германии.
- Нынешнее поколение французов не рвется на войну, - возразил Милюков. - Очень уж памятны их родителям ужасы и потери предшествующей бойни.
- Этот настрой надо искоренить, иначе придется лечь под гитлеровцев. Об этом моя книга.
- Книга производит сильное впечатление, - признал Милюков. - Но кто обеспечил ей такой огромный тираж?
- Я близко знаком с президентом Франции, - не стал скромничать Сергей. - Он и распорядился.
Глава сорок восьмая. Знакомство с Ириной Михайловной Морозовой.
Из гостей Сергей вышел вместе с Милюковым и Машей и, конечно, предложил Павлу Николаевичу его подвезти (авто позаимствовал у Анжелы).
- Я живу на бульваре Монпарнас, - сообщил состоятельный эмигрант. - Это довольно далеко от Пасси и от вашей улицы Риволи.
- Для Делоне-Бельвиль не более получаса, - возразил Сергей. - Тем более сейчас вечер и движение на улицах уменьшилось.
- Тогда завезите по дороге Марью Алексеевну. Она живет в районе Трокадеро.
- С Марьей Алексеевной мне надобно еще перемолвиться. Так что едем сразу к Вам, Павел Николаевич.
Милюкова он доставил до дверей квартиры (с нескольких рюмок водки старого человека подразвезло) и передал в руки его жены, еще привлекательной дамы лет пятидесяти, на которую Милюков успел дорогой пожаловаться: "Нина, конечно, очень мила, но замучила меня чрезмерной организованностью. Мне так жаль свою первую жену, Анечку. Жаль и несостоявшуюся жену, Марго Мамонтову, тетю вот этой Машеньки...".
Оставшись наедине в машине, бывшие любовники кинулись друг на друга и стали страстно целоваться. В разгар вожделения Сергей заметил прохожего, который встал перед лобовым стеклом и пристально вглядывался внутрь автомобиля. Он чертыхнулся, отстранил Машу и повел машину в сторону Люксембургского сада. Оказавшись в густой тени его деревьев (хоть и по наружную сторону ограды), он пересадил Машу на заднее сиденье, заперся на все замки и вновь нырнул в ее желанные объятья.
После первого соития Маша позволила слезам хлынуть из страдающей души. Вопросы "где ты был все это время?", "почему ты мне не писал?", "как ты мог меня забыть?" посыпались из нее в изобилии. Сергей согласно каялся, но очень коротко ("я негодяй", "свинья", "дурак") и покрывал поцелуями ее глаза, щеки и губы, а когда вновь ожила ялда, пустил в ход ее. Второй экстаз заметно смягчил Машу, а после третьего она уютно устроилась на плече у милого друга и сладко уснула. Он ей не мешал, обдумывая свое будущее с тремя женщинами, но ни к каким кардинальным выводам прийти не успел: Маша проснулась.
- Я так чудесно поспала, - сказала она потянувшись. - Наверно целый час?
- С полчаса, - ответил бойфренд и добавил: - Теперь расскажи внятно о своей жизни в этом году.
- Рассказывать особо нечего. Французам специалисты в области филологии вовсе не нужны, тем более русские и тем более женщины. Я потыкалась в несколько журналов и газет, но у них штаты давно укомплектованы. Даже в русские издания попасть оказалось проблематично. Хорошо, что Павел Николаевич 30 лет назад ухаживал за Маргаритой Мамонтовой, которая была вдовой Михаила Морозова, брата моего деда, Арсения, став таким образом моей неродной внучатой тетей. Его ностальгическим чувствам я и обязана поступлению в редакцию журнала "Русские записки".
- Арсений Морозов.... Это ведь он выстроил на Арбате особняк в мавританском стиле?
- Да, это был мой дед. А умер он в 35 лет по-дурацки: поспорил, что выстрелит себе в ногу и усилием воли блокирует боль. Спор он выиграл, но рана была плохо обработана, что привело к заражению крови.
- Сколько у него было детей?
- Одна дочь, Ирина. Моя мама. В Париже она вышла замуж, но вскоре развелась и я решила носить ее девичью фамилию.
- На что же вы жили все это время?
- Здесь живет мамин дядя, Сергей Михайлович Морозов. Он нам постоянно помогает. Ну, а теперь я стала зарабатывать и в деньгах уже не нуждаюсь.
- На что же пошли деньги от Шанель?
- Мы с мамой сменили квартиру. Они в районе Трокадеро куда дороже и лучше, чем в Пасси.
- Тебя совсем не домогаются женихи?
- Напротив, надоели. Только у меня в голове поселился твой образ, с которым никто сравниться не может. А теперь ты появился во плоти - чего мне еще желать?
- Я приехал из Англии на время, в отпуск - если только президент не решит поселить меня поближе к себе.
- Ой, пусть он так решит! Что тебе для этого надо сделать?
- Внушить ему мысль, что в моей компании его влияние на политиков Франции усилится.
- Так внуши, милый, внуши! Ты умеешь склонять женщин к чему угодно - склони и этого Панталоне к добрым делам.