Страница 14 из 21
Баллада о шкуре черного лиса
IСтерва Китти и Айк Гуляка блудили накоротке,Когда сквозь полярную ночь из мрака чужак спустился к реке.Прямо в дом втащил он с трудом лисью шкуру в тугом мешке.Лицом был бел, как крошёный мел, как пена весенних рек.Что адские угли, горели глаза из-под тёмных набрякших век.И видно было: уже не жилец – он харкал кровью на снег.«Такое видали? – спросил он. – Едва ли. Добычу я знатную сгрёб.Мягка, велика, искрится, лоснится, блестит как чёрный сугроб. Продам – с одной половинкой лёгких мне хватит монет по гроб.Чёрный Лис – не лис, он – Демон Зла, – твердили индейцы мне.Его не убьёшь; по следу пойдёшь – сгоришь в недужном огне.А я веселился, а я дивился дурацкой их болтовне.Гляньте на мех – он нежен, как грех, чёрен, как дьяволов зад.Взыграла кровь: капкан или дробь – но Лис будет мною взят,Вблизи, вдали, на краю земли, в метель или в снегопад.Тот Лис, как вор, был скор и хитёр. Он тешился надо мной.У ночного огня корёжил меня хохоток его озорной.Блеск его глаз я видал не раз, а тень его – под сосной.Догадливый гад – в приманке яд он учуял и тягу дал.Заряд свинца не достал наглеца – я в гневе навскидку стрелял.Под мёрзлой луной помыкал он мной, крутил, юлил и петлял.Я шёл за ним по горам крутым – позвонкам земного хребта,По ложам долин – их напор лавин выгладил дочиста,От сумрачных ям – к белёным снегам, в подоблачные врата.Я видел просторы – в них прятались горы, что глыбы в мелком пруду.Тащился по следу, гнал непоседу – и знал, что кругами бреду.Полгода мотал, ослаб, устал, простыл, дрожал на ходу.Все силы растратил, стал туп как дятел, и мысли пошли вразброд:Довольно гоняться, ведь мне не двадцать, пусть мерзкая тварь живёт.Глаза с перепугу продрал: он в лачугу запрыгнул – и застил вход.Я вскинул ствол и в упор навёл на чёрного Демона Зла.Он дико взвыл – мертвец бы вскочил, – но смерть его нагнала.И странно: на шкуре ни дыр, ни раны, и кровь совсем не текла.Вот эдак и кончился Черный Лис, задумка моя сбылась.Можно чуть-чуть в кружки плеснуть – до света уйду от вас.Давайте хлебнём в память о том, чья тропка оборвалась».IIКитти и Айк – подлые твари, как только терпел их Бог.Ни мертвы, ни живы – всё ждали поживы, забившись в прибрежный лог.Ночью песни орали и виски жрали, днем дрыхли без задних ног.Что видишь воочью полярной-то ночью? И вот – всезнайки молчат.Язык на замке у тех, кто в тоске, у тех, по ком плачет ад,Кто полон скверной; им жупел серный – последняя из наград.Не спи, будь чуток, лови ход суток, рассчитывай наперёд.Им в ум взошло твоё барахло, им срок назначен – восход.За чудную шкурку – лису-чернобурку – баба на кровь рискнёт.В логове барса – располагайся, он очень достойный зверь.Верь волчьим клыкам и медвежьим когтям – не всякий раз, так теперь.Но шлюхе-бабе с золотыми зубами, улыбке её – не верь!Кто по алчбе покорился судьбе – законы перешагнул.Чужак наклюкался допьяна – и сном беспробудным уснул.И старый, холодный, седой Юкон тело его сглотнул.Я вскинул ствол и в упор навёл на чёрного Демона Зла.Он дико взвыл – мертвец бы вскочил, – но смерть его нагнала.И странно: на шкуре ни дыр, ни раны, и кровь совсем не текла.IIIСудьбы подарок был чёрен, но ярок – не подобрать слова.У Китти Стервы сдавали нервы и кругом шла голова.Айк зубами скрипел, и злобой кипел, и сдерживался едва.Легче добыть, чем поделить – добыча-то ведь одна.Жадность клокочет, и каждый хочет долю урвать сполна.И словно псы в закоулке глухом, сцепились муж и жена.«Шкура моя! – орала она. – Я её добыла!»«Валили вместе – делить честь по чести! – шипел он. – Ишь, подвела!»И грызлись в драке, как две собаки из-за гнилого мосла.Дрались, дрались – не разобрались. И баба стала мечтать:Что толку драться? Надо податься в Доусон – шкуру продать,Чёртову шкуру, добытую сдуру – а то добра не видать.Муж спал, и она улизнула одна – во тьме казалось верней.Пришпоривал страх, стучало в висках, и сердце билось сильней.А он притворялся – тихонько поднялся и скрадом пошёл за ней.Путь непростой: то утёс крутой, то обрыв – под ним глубина.Он крался сзади, под ноги глядя, впереди тащилась она.На Севере так: нерассчитанный шаг – и замыслам всем хана.А снег уж маслился и оседал – попахивало весной.Как соты мёдом, взялся водой подтаявший лёд речной,Гнулся, постанывал и трещал, держа напор водяной.Некуда деться. Будто младенца, шкуру прижав к груди,Полезла по склону, твердя исступлённо: затеяла – так иди.И охнула: словно из-под земли, муж возник впереди.Жена не ревела – окаменела: почуяла смертный час.Всю гниль и мерзость жизни былой припомнила Китти враз.А муж зарычал, как раненый пёс, и врезал ей между глаз.Сотню футов по склону вниз кувырком катилась она.Уступы, утёсы считала носом, шибанулась в комель бревна.Зияла внизу во льду полынья; всплеснуло – и тишина.Птичий гомон весну возвещал – пришла её череда.Ветви одеты неясным светом и мерцающей корочкой льда.А вдоль по тропе с добычей в руках спешил человек – в никуда.Все силы растратил, стал туп как дятел, и мысли пошли вразброд:Довольно гоняться, ведь мне не двадцать, пусть мерзкая тварь живёт.Глаза с перепугу продрал: он в лачугу запрыгнул – и застил вход.