Триады

Я во двор, а там евнух кричит: «Попался! –

водяным ружьём тычет мне в грудь. – На землю!»

Он проходит анфиладой комнат.

В первой джинна олениной кормит

коренастый карлик-скоморох.

Во второй толстухи одалиски

предаются радостям лесбийским,

каждая, что плавленый сырок.

В третьей суфий кружится часами.

А в четвёртой делают кассамы -

по неверным в праздники палить.

Он идёт и сам уже не помнит,

сколько за спиной осталось комнат,

подвигов, соитий и молитв.

Евнух непочтительный и праздный

говорит: «Султан давно в маразме».

Полирует бритву брадобрей.

Демон усмехается облезлый.

А из разверзающейся бездны

лезут семь подземных королей.

Багдад

В Багдаде шумновато, но не так чтоб.

Корабль пустыни с курдом вместо мачты

по улице дымящейся плывёт.

Плетётся смертник ласковою псиной

за бочковидной гурией в лосинах.

Заходит на посадку самолёт,

в ковёр персидский превращаясь. В общем,

напрасно то клевещем мы, то ропщем.

В Багдаде… Это кто сказал: война?

Ну, бегают с оружием мужчины,

так у мужчин имеется причина –

они в пейнтбол играют, старина.

В Багдаде лето. В моду входит красный.

Залёг на крыше загорелый Карлсон,

любуется в оптический прицел

красотами, рукой багдадцам машет.

Багдадцы улыбаются и пляшут.

А в полуразвалившемся дворце

пришелец затаился шестилапый.

Там давеча прожёг паяльной лампой

во времени-пространстве Аладдин

дыру настолько чёрную, что опа,

Багдад тю-тю, за окнами – Европа;

надень противогаз и выходи.

Изумрудный город-2

Забор, развёрнутый гармошкой.

Соседский дворик. Морда кошки

в мясистых триффидах кустов…

Похмельный эллин из Канзаса,

скажи, как ты здесь оказался,

как из разрозненных кусков

слепил правдивую легенду,

сменил профессию и гендер

и превратился в жевуна?

Тотошка умер от гангрены,

но заливается Гингема,

твоя гражданская жена

дни напролёт сварливым лаем.

А ведь была прекрасней лани –

как ты по этой суке сох!

И вот сидишь – брюшко, бородка;

она швыряет сковородку,

ты прячешь голову в песок.

Потом уносишься в машине

с зашедшим корешем Страшилой.

Потом, ввалившись в бар «Сезам»,

вы пьёте огненную воду

и превращаетесь по ходу

в двух некрылатых обезьян.

Хозяйка бара Марта Гудвин

слетала в Город Изумрудный,

преобразилась прямо, вон

как загорела… Тянет гарью.

И дровосек Железный Гарри

глядит на Марту светским львом.

Орки идут в атаку стальною цепью.

Гоблины наступают железным клином.

Карлик украл кораллы у Клары Цеткин,

спасся от коминтерновцев у кикимор;

весь посинел, распух, наглотался дряни

да заложил кораллы в ломбард Кощея.

Выпили хоббиты, Гэндальфу в морду дали,

а протрезвев, побежали просить прощенья.

Ладно, неси нам, Бильбо, пирог с корицей.

Сам не пойму, что это я волнуюсь…

Заночевал Иванушка у сестрицы,

утром проснулся – рядом лежит Анубис.

Прячет глаза, мнётся, башка шакалья,

тянет слона за хвост, а кота за хобот.

Шёл, говорит, из Мордора в Зазеркалье

да и попал в ваш Изумрудный город.

Джинны спалили всех дуболомов Урфина.

Выволокли из дворца ящики с изумрудами.

Жёлтый туман рассеялся. Брезжит утро и

некому вызволять самозванца Гудвина.

Переоделся в старой служанки платье он

и был таков. Джинны созвали жителей.

Всё, говорят, кончилась автократия.

Славьте же, идиоты, освободителей.

Перелицуем смрадные ваши капища

в небо пронзающие мечети мы.

А в Преисподней Шайтан потирает лапищи;

всем, кто в него поверит, сулит бессмертие.

Что же ты плачешь? Топай в кроватку, девочка,

маленькая марранка, еврейка, дурочка.

Элли в своём Канзасе получит весточку,

вызовет бурю и прилетит на выручку.

Один, в пустой квартире, включишь телик,

сидишь и тупо смотришь всё подряд:

как лопаются пузыри истерик,

как хлопаются в обморок, горят

на производстве, произносят речи,

танцуют на коньках и без коньков.

А ты сидишь и коротаешь вечер,

покуда самолёты мотыльков

под солнцем лампы мечутся. Им страшно

и весело, а может, всё равно.

Тому, большому, явно сносит башню

сухое светоносное вино.

А эти двое экономят силы,

но вот столкнулись, вспыхнули, сплелись…

Да ты и сам, больной и некрасивый,

поднялся вверх и в воздухе повис.

Висишь и ничего не понимаешь,

одновременно мёртвый и живой;

когда летишь, на правое хромаешь -

оно помято и обожжено.

Что там за тип у телика уселся,

опутал стул системой корневой?

В мучнистом теле крохотное сердце

стучит-не достучится до него.

Сначала лошадь яблоней была,

зимою мёрзла, а весной цвела -

вся в белом, настоящая невеста,

но как-то летом вышла из контекста

и в лошадиный город забрела.

Нашла по объявлению квартиру.

Сошлась потом с орловским рысаком -

самовлюблённым муторным кретином,

к соседке сверху бегавшим тайком.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.