Agape

Грейс

– Ты идёшь обратно в дом? – спрашиваю я, подходя к Дилану.

Нервный комок встаёт в горле, желудок сжимается. Моя футболка отяжелела, а влажные пряди спускаются по обёрнутым тканью плечам. Все уже убежали внутрь от холода; лишь одна я такая глупая. Весь вечер Дилан был мрачным; от былой теплоты ко мне не осталось ни следа, хотя бы подобия. Сейчас Дилан так выморочно твёрд и холоден, что мне не понятно, как он совсем недавно мог быть таким милым, таким тёплым. О его надежности я пока не буду заикаться – не имею права.

– Сперва скажи мне истинную причину твоего присутствия здесь, – выдыхает он, вставая возле.

Мне показалось чуть ли не ребячеством по отношению к себе, к самому Дилану сейчас сказать неправду. Если мы хотим наладить отношения, то лучше быть правдивым. Орнаменты на его коже переливаются, словно подсвечиваясь от луны, как жаркий огонь от факела. Он словно стал ещё выше. Впервые с той недели мы остались наедине. И само присутствие Дилана рядом отдаёт нашим танцем, бессонной, тягучей ночью в полицейском участке, известиями о Виктории в доме Зеда, поцелуем.

– За мной будто следит одна женщина, – выдыхаю я, признавая правду и задирая голову вверх, к небу.

Глаза Дилана округляются; повисает пауза и слышатся перешёптывания леса. Это уже не обычная тревога, это настоящий страх – страх, который все мы ощущаем перед лицом угрозы, несчастья.

– Сколько раз ты видела её? – уточняет он с беспокойном в голосе.

– Всего два.

– Когда впервые?

– В день нашего знакомства.

Дилан запускает пальцы в волосы. Сколько я знаю этого странного человека, Дилана Барннетта, он всегда, когда нервничает, поправляет волосы.

– Грейс, просто скажи мне сразу же, как она вновь появится, ладно? Особенно, если я буду где-то рядом, – вот теперь он изменился в очередной раз; перешёл к заботе и насторожённости.

– Я могу просто пойти в полицию.

– И будет тоже самое, что и с Викторией? Следы были обнаружены даже при вскрытии, но всем же плевать. Гораздо проще замять дело, чем расследовать по-настоящему, особенно с таким удобным способом убийства, – Дилан говорит с таким пылом, а его глаза сверкают.

Соглашаюсь с вполне разумным предположением. Вновь в нём радикальная перемена! Опасения настигли Дилана, затмевая отдалённость и чёрствость. Темные пряди его волос чернеют в ночú; Дилан впервые переводит взгляд куда-то вверх, за крону дерева позади моей спины, где прячутся птицы в ветвях. Но необходимо признать – в тот вечер я была как Элизабет, танцующая с мистером Дарси. А когда наши руки соприкасались… Дилан должен был почувствовать нечто флюидное. Во время танца он уставился на меня, и кажется, что ему было тяжело меня оттолкнуть.

– После того, как ты приехал, всё идёт совершенно не так, как оно должно идти, – высказалась я. – Неожиданно моя семья лишилась Виктории, потом я доверяюсь тебе и.... дьявол! – уже почти что рычу я.

– Прости, что пришёл и испортил твою жизнь, – ощущаю его лихорадочность, даже не прикасаясь к телу Дилана.

– Мне жаль, что ты такой идиот, – неожиданно выпаливаю я.

– Господи, как с тобой сложно, – Дилан обводит глазами пейзаж позади моей спины, держась рукой за шею.

Я знаю, малыш. Чувствую, что-то зреет по отношению к тебе в моей крови, тканях, в самом скелете. Не верю самой себе, что сильнее кутаюсь, только чтобы согреться, и закрываю веки, сосредоточиваясь на дыхании и своих чувствах.

Но ведь это правда. Каждый раз, как Дилан касается меня, дыхание слегка перехватывает. И мне не следует желать этих касаний, но всё равно желаю. Его частое дыхание; Дилан в нескольких шагах. Будто парализованная, продолжаю стоять на месте, и теперь уже внутри меня происходит борьба, какую я чувствовала в нем ещё совсем недавно. Трезвая сторона кричит, что всё это ужасно. Не думай о таком, дура! Поднимаю взгляд, и меня будто бы током ударяет. Нас обоих. В эту секунду первобытный порыв подвигнул меня к действию, и я целую его первой.

Дилан Барннетт

Я знаю от Алиши, которая, в свою очередь, знает это от Зеда, что Грейс успокаивается, когда ей кладут руку между лопатками, и лишь сильнее загорается, если ладонь обвивает её шею под волосами. В такие моменты я думаю сердцем, которое будто наполнили тугие, влюблённые ветры. Грейс нужно быть мудрее и понять, что ей одной проблемой меньше без меня. Испытывая суеверный страх, я, чертыхаясь и не ожидая от себя самого такой силы,  прикусываю её нижнюю губу в ответ.

Грейс дрожит; она дрожит не только от холода, который терпит так мужественно, лишь бы прийти к долгожданному завершению разговора, но ещё из-за  обстоятельств её жизни. Она дрожит, как обычно дрожит нищий паралитик, но наслаждается; наконец, загорается, когда моя рука оказывается под её влажными прядями.

Грейс

– Кажется, стало только сложнее, – шепчу я в его мягкую улыбку.

Возбуждение Дилана тяготит. Его губы неспешно касаются моего подбородка. Ноги перестают подчиняться; он вновь меня держит, чтобы я не упала. Руки кладу ему на грудь, а Дилан продолжает осыпать меня поцелуями. Цепочкой по скуле, по подбородку, около губ, но не в них. Дилан целует меня в шею, где-то под ухом, и я не могу сдержать стона, заставляющего его целовать туда ещё раз, на этот раз прикусывая и посасывая кожу, а я провожу ладонью по его спине, ощущая под тканью мышцы, лопатки.

– Мне нравится твой аромат, такой приятный вкус губ. Господи, я пьянею, – стонет он, и мои руки оказываются на его плечах.

Но из чар друг друга нас выводит неожиданно открывающаяся дверь. Али и Алекс с громким смехом выбегают на улицу, а мы отлетаем друг от друга со скоростью света.

– Вы оба ещё не замёрзли здесь?! – вопрошает Али.

– Нет! – кричит Дилан в ответ; такая очаровательная улыбка, всё ещё ощущаю лёгкую щекочущую дрожь на губах. Частое его дыхание оглашает вечер, а пар клубится к небу.

– Нам пора, – шепчу я, когда он оборачивается обратно.

– Как жаль, – также шепчет Дилан вполголоса, чтобы другие не услышали.

– Помнится мне, ты сказал недавно, – говорю я, а Дилан продолжает всё так же изучать меня взглядом, насильно поджигая затушенное пламя, – что ты не хотел того поцелуя, что ты вышел из себя и…

– Мы нагло солгали друг другу в лицо, – он ничего и не отрицает; не даёт мне договорить. – Странно, каких только путей мы ни выбираем, чтобы скрыть свои истинные чувства.

Проскальзываю мимо Дилана, постепенно выходя из-под богатой кроны дерева. Винный дух в доме дурманит; Алекс приглашает Дилана выкурить очередную сигарету, и они скрываются на улице. Зед наклоняется, обнимает меня за талию и целует, что удивительно, ведь он давно этого не делал. Я, на мгновение замешкавшись, отвечаю на его поцелуй нежно и осторожно, будто боясь коснуться губ. Когда оказываешься за пределами своего мирка, всё вокруг кажется опасным. В моей голове пролетает вопрос: когда я стала той, кто целуется сразу с двумя одновременно?

– Пойдёшь со мной к Али? – предложил он, и я соглашаюсь.

А маковое поле всё переливается в ночи, тихо посмеиваясь над нами.

Звёздная ночь

Человек невероятно суетное существо, неизменное в своём непостоянстве. А что Ночь может поделать? Её руки и ноги пока связаны по швам; время ещё не настало.

Грейс

Полусухое вино. Ощущаю терпкость на языке, постепенно разливающийся румянец на щеках, переходящий на шею, и глаза Зеда. Они устремлены на меня, такие выразительные и вопрошающие. Вкус отдаёт отчаянием. Определённо. Ты пьёшь раскаяние, и оно покидает тебя. Закрываю глаза и концентрируюсь на дыхании, на очень тихой музыке, играющей по радио, на восхитительном запахе кофе и звуке дождя за окном, граничащем с ливнем. Я уже привыкла к шуму дождя, он стал новым сортом тишины.

**

Всю ночь я провела с Али, когда остальные уже разъехались. Такая близкая подруга; даже не знаю, что было бы, если я её когда-нибудь потеряла. Алиша всегда прячет свои эмоции внутри. Наутро мы ели клубничное мороженое.