Agape

4 глава

С Зедом под руку под малиновым светом мы опускаемся ниже по фестивальной площади в последний августовский вечер. Карусель, обзорное колесо и море палаток с кухней разных стран. Все блуждают из стороны в сторону, просаживая деньги на ярмарке. От палаток несёт языческими благовониями и ароматом трав, сорванных в Греции на лугах. А я думаю о Зеде: он был моим первым парнем; ради него я сбегала из дома. Он говорил, что я красива и умна. Говорил, что скучает и даже любит. Он был первым парнем, давшим мне уверенность в себе и, возможно, именно благодаря ему я превратилась в ту, кем являюсь. С ним мы были королём и королевой выпускного… а теперь, оглядываясь на прошлое, я понимаю, что именно после того вечера-бала всё пошло как-то по-иному. Но сегоднямы с ним оттоптали все ноги и чуть не сорвали голос от смеха и крика. Какое долгожданное единение.

– Прости, что веду себя как синантроп порой, – то ли застонал, то ли вздохнул Зед на прощание у моего дома. – Больше всего я хочу прийти к тебе и лечь рядом. И знать, что у нас есть завтра, – сказал он как поэт, хотя в жизни не читал ни единой поэтической строчки.

Просто очаровательно!

Звёздная Ночь

Если мы принимаем человека таким, каков он есть, мы портим его. Если же мы считаем его таким, каким мы бы хотели его видеть, то мы даём ему возможность стать тем, кем он способен быть.

Грейс

Завершается летний сезон, и осень вступает в свои законные права; начинается учёба, и ко мне вновь приезжает семья. В сегодняшнюю злополучную ночь почти не сплю, для успокоения общаюсь со всеми своими друзьями. Но вот наутро я уже слышу шум открывающихся и захлопывающихся шкафов; одеваюсь (любимое жёлтое платье в горошек, доходящее до колен и обтягивающее бёдра, жемчужные серьги и браслет, обычные стрелки на глазах, а волосы в опрятной кичке); слышу в свою сторону слова:

– Как славно, Грейси. Ты прекрасно выглядишь, – подаёт голос Кэррол; в нем звенит металлическая, холодная нота.

Затем доносятся слова в мою сторону:

– Студентка, ты готова к новому учебному году? – спрашивает Зед с безупречной улыбкой.

Зед одет официально. Огни городка, пристани за автомобильным окном, огни судов на воде кажутся призрачной сетью, огораживающей место кораблекрушения. А затонувшее судно – словно прошлое. Даниэль, мой ментор, встречает нас у университета (он весьма плотно общается с моими родными). Стоим напротив сцены с выступающими. Логан и Али рядом. Помнится мне, в последний раз я была у парка кампуса вместе с Диланом, когда мы ехали обратно после проводов заката. В тот вечер он назвал моего отца по имени, будто они давние друзья; поцеловал впервые. Ладно, забыли об этом, принцесса. Грейс, а не какая-то принцесса! Иди к чёртовой матери, Дилан, мой старомодный. Кстати, говоря о нем, – Дилан виднеется сбоку от основной толпы, ладонью руки он прикрывает пламя и закуривает.

– Грейс, нашла что-то интересное? – отрывает меня Зед, немного испугав от неожиданности.

– Что может быть интересней учебной программы и речей о возлагаемых на нас надеждах? – отвечаю я добро.

Его взволнованность проходит, и Зед, поворачивая моё тело к себе, целует меня. Как давно он этого не делал!.. Самый обычный, осторожный и бережный поцелуй. Во мне вновь разливается тепло, когда ощущаю его губы, но это не тот огонь, который я чувствую с Диланом. Зед клялся мне перед моей матерью в том, что больше он не будет холоден и не будет ревнив, что он больше не будет закатывать ссор и, как можно заметить, обещание он своё сдерживает. Обнимая меня в огромной толпе и целуя, он будто бы защищает меня от всего мира вокруг. И мне нравится такой Зед.

Дилан Барннетт

Она легко превращается, переходит от одного настроения к другому. Грейси (Грейси, а вовсе не Грейс. Если бы она поняла мою значимость в её судьбе, не меньшую, чем её отца, то позволила бы мне так её называть даже сейчас) стоит, спокойная и прекрасная. И я вспоминаю, что могу сделать для неё и против неё, что могу заставить её почувствовать своими словами и руками.

Звёздная ночь

Ночь прошла и огонь, и воду, и лёд с виски в барах, и тысячи километров под званием полковника армии, и многое, многое другое. И что она только ни ощущала, что ни испытывала и ни пробовала за эту никчёмную жизнь, за все многие годы, но подобный трепет рождался в её сердце лишь иногда, очень-очень редко, по ощущению, раз в один век. Она знала, что, благодаря своим страданиям, благодаря своей хитрой на выдумки судьбе, она приобрела мудрость. Ночь выделялась из общего контекста вновь и вновь, снова и снова меняя место жительства. Но каковы будут её страдания, какой силой они будут обладать, если произошедшее из раза в раз случится вновь?

Грейс

В этом итальянском заведении, куда Кэррол пригласила Даниэля, я была однажды ещё совсем маленькой. Пообедав и познакомив наконец Зеда лично с Даниэлем, мы едем домой. Глядя сквозь стекло и не участвуя в оживлённом разговоре Зеда с моим отчимом, я думаю о том, что было бы, если Дилан сейчас вёл эту машину. Понравился бы он моей семье? Смог бы выдержать обед в ресторане с Кэррол и Майком? Думаю, вряд ли. Зед всегда отличался от остальных тем, что легко ладил с обоими моими родителями.

***

Весь дом Зеда изнутри играет новыми красками. Мама моего хорошего друга и парня (неоспоримо прелестнейшая женщина в этом городке) сообщает нам, что ужин вскоре будет подан. Когда я переступаю порог комнаты Зеда, неожиданно осознаю, что дело близится к завершению дня. Солнце опускается вниз к океану. Небо озаряется розовыми, оранжевыми тёплыми оттенками, а одно из окон открыто, свободно впуская свежий и прохладный ветерок. Голоса низко летающих птиц. Зед, не говоря ни слова, проходит вглубь комнаты и садится за рабочий стол, начиная суетливо перебирать огромную стопку документов, расписаний и таблиц.

– Такой ответственный, – ухмыляюсь я и ложусь на кровать, глядя на него.

– Да, я хочу быть готов ко всему, – отвечает Зед, так и не поворачиваясь в мою сторону.

Именно непонятное строение ума Зеда воодушевляет; он мог бы держать весь мир, а я целиком бы ему вверялась. Если закрыть глаза даже на мгновенье, на мгновенье зажмуриться, как ребёнок, лицом в подушку, то можно запросто представить картину: пейзаж перемен и надёжности под его покровительством.

– Я бы изучила всё по дороге, – шепчу я и встаю возле, кладя руки на плечи Зеда и читая документ между его пальцев. Да, он больше занят политикой, чем людьми. – Ты ко всему уже готов. Просто оторвись от дел и побудь немного со мной, – почти что умоляю я.

– Ну ладно, – отвечает Зед, и я по-детски радуюсь, ощущая возбуждённое, живое настроение.

– Что будем делать? – спрашивает он и встаёт напротив меня, скрестив руки на груди.

Ещё раз про себя благодарю его за то, что на этот раз Зед держит своё обещание. Никакой ревности, никаких исчезновений и холода! Лишь порой проскакивает некая безэмоциональность, отрешённость, но ведь это уже другой вопрос.

– Честно, я не знаю. Обычно до этого не доходит, – улыбаюсь я, а Зед всё так же безучастен к моим рассуждениям. – Потанцуем. Сейчас включу музыку. Или же можем пойти…

– Да ладно тебе, фильма вполне хватит, – перебивает он, так и не дослушав предложение о прогулке в таких романтических сумерках, при которых всё казалось бы мне осуществимым, чудесным.

Если бы не отказ. Но глаза, смотрящие словно сквозь меня с холодом, озаряются улыбкой; он больше не хмурится и не скрещивает руки в расстроенных чувствах. Пусть он останется в весёлом настроении! Закатываю глаза и, быстро его обняв, включаю фильм, который уже видела. Ложимся вместе на кровать, и Зед легко обнимает меня за плечи. Мне, конечно, очень это нравится – прижиматься к его груди виском, смотреть фильм уже двадцать минут как, но в этом настроении я предпочла бы кое-что другое. Я поднимаю голову и шепчу:

– Зед, поцелуй меня.