Agape

В его глазах нет ни капли смеха, лишь серьёзность и.... сожаление о минувшем? Тяжело вздыхаю и всё же отвечаю:

– Хорошо. Ничего не произошло, мы просто сходили на прогулку, – соглашаюсь я. – Но то,  что ты обо мне знаешь такие детали, какие даже лучшая подруга не знает, особенно жутко.

Он оборачивается и окидывает взглядом тёмные окрестности за пределами машины. Дилан улыбается и возвращается глазами ко мне; карий цвет.

– Позволь довезти тебя до дома. Я не успокоюсь, пока не буду знать, что ты в безопасности, – шепчет он еле слышно, и внутри от хриплости его низкого голоса всё сжимается.

Он опять наступает на старые грабли, поднося свою руку к моему лицу и заправляя одну прядь волос за ухо. Отстраняюсь, и в его глазах читается боль.

– Нет, Дилан, – выдыхаю я.

Звёздная ночь

Равнодушие не причиняет столько боли, сколько любовь. Жан Поль Сартр однажды сказал: «Ад – это другие».

3 глава

Грейс

В сердцах захлопнув дверцу машины, я едва из кожи не выскочила, покуда бежала к родному дому, не жалея себя, своих сил, ступней и сердца. Я не боялась теней, но в моей груди, до этого начинавшие заливаться рядом с Диланом птицы попадали мёртвыми тушками вниз. Так и не спала я в ту ночь. В тумане восходящее солнце имело странный вид существа мыслящего, одухотворённого. Такой подлый и гнусный поступок; потеря женского достоинства, ведь мои прошлые редкие, несерьезные встречи не эквиваленты физической измене, которая не оговорена с Зедом, непозволительна!

Дилан Барннетт

Осколки стекла под ногами. Я разбил о стену несколько стаканов для виски. Так странно… привёз я их из Франции ещё очень давно, и теперь вот такой конец. Но  Грейс не знает ничего о происходящем, ни капли. Даже если бы кто-то знал о моих истинных чувствах, это не пролило бы свет на картину в целом. Даже и половина ещё не пройдена. Я ощущаю, что мои внутренности гниют. Лёгкие переместились куда-то в горло, а селезёнка — на место сердца.

Грейс

Девятый день после смерти Виктории я провела вместе с семьёй.

***

Прошло с неделю времени. День близится к вечеру. Дивное поле поздних цветов мака располагается около дома Али; гористая местность. Я бегу к самому краю поляны вместе с младшей сестрой своей подруги – Прим (сокращённо от Примула); кузнечики заливаются мелодией. Бежево-голубое небо, крохотное солнце окружено лёгкой мутью. Моя семья уже уехала обратно в Портленд. Так даже лучше; слишком долгое их присутствие стало сказываться на всех. Несмотря на вечернюю прохладу нестерпимо душно. С Диланом я не виделась ни разу; уже ослабело влияние прошедших событий. Я рада лишь тому, что мне хватило разума оттолкнуть его. Останавливаюсь на месте, глаза малютки кажутся фиолетовыми; она, как и любая двенадцатилетняя девочка, мечтает о путешествиях (желает жить на Марсе). Мы переводим дыхание от воображаемого полёта.

Мне нравится быть с младшими; дети другие и, скажу честно, я всё бы отдала, чтобы вернуть себе подобное состояние ума. Силуэт Алиши виднеется в просторном дворе её дома. Совсем скоро окажусь рядом с ней, осталось расстояние с половину футбольного поля. Али, конечно же, ничего не знает о Дилане и мне. Понятное дело! Она ведь с ума сойдёт, если узнает об измене. Вновь отворачиваюсь, вдыхая августовский запах Орегона. Всё увиденное меня восхищало: деревья, птицы, вечернее небо, снижающиеся грачи.

***

Стою на кухне Али, работая острым ножом для резки яблок, и как будто до сих пор ощущаю, как Дилан стонет моё имя; прерывает игру наших губ; мягко прижимает моё тело к себе. Но вдруг лёгкие оттенки боли всё затмевают. Виднеется кровь. Одна капля стекает ниже по коже, а пальцы растирают по подушечке оставшуюся красноту. Не важно это вовсе – лишь одна царапина, лишь один поцелуй. Намереваюсь отрицать всё до конца жизни, кто бы ни спросил. Снова прятаться, убегать. Доносится дверной звонок, все гости в сборе.

Киновечер Алиши начинается; её сестра садится около меня, кладёт голову на колени (в такие секунды отчётливее осознаешь степень ответственности). Играет старый черно-белый фильм о восставших мертвецах, один из самых первых представителей жанра. Все устроились в просторной гостиной дома; над диваном, над нашими спинами висит животворящий крест, а я устроилась возле Зеда (он исчез на время похорон, а у меня уже нет сил на споры; лишь долгожданный мир); разноцветные орнаменты штор словно оживают.

Дилан Барннетт

Изумление и пытливость сменились на неясную тревогу. Если Грейс и здесь, то нужно продолжать держаться самоотверженно. Есть вещи дороже, чем чувства. Гораздо важнее, чем моя жизнь и мои желания. Перевожу взгляд… и опять это дерьмо крутится возле. Чувство ирреальности… бескрайнее пространство, слепящий свет от луны и отшлифованность, гладкость материи… невероятная тревога…

Грейс

Неожиданно для меня в проходе показывается Дилан; он останавливается и осматривает комнату, покрытую мраком. Зед одаривает его гневным взглядом и тяжко вздыхает, но продолжает хранить гробовое молчание, пусть с ощутимым недовольством.

– Кто этот парень? – спрашивает смуглая Примула;

– Приятель твоей сестры – Дилан Барннетт. Она недавно помогла ему переехать к нам из Англии.

Прим даже ухом не повела. Она тут же выдала то, что слышала раньше:

– Моя мама считает, что нельзя летать самолётами. Ими мы тревожим господа.

Мы замолкаем в темноте комнаты. Дилан улыбается рядом с Алексом, притягивая всеобщее внимание (прелестнейший из злодеев). Украдкой ловлю взгляд карих глаз и вздрагиваю всем телом, разворачиваясь в другую сторону.

Звёздная ночь

Теперь лицо, которое Ночь видела в зеркале, перестало быть лицом незнакомки, а стало её собственным, и она сказала: тебе это нравится. Запомни это хорошенько. Теперь ты точно знаешь, как ты выглядишь, и кто ты есть на самом деле.

Грейс

Все фильмы просмотрены, а мои друзья выбегают из дома к озеру. Ночь. И каждый из них сбрасывает одежду,ныряя один за одним в воду. Присоединяюсь к процессии, оставаясь лишь в длинной футболке Зеда (мой блондин заснул на сеансе, но а сейчас выглядит бодрым в темной воде). Примула уже в озере вместе с Логаном. Ну, давай же, Грейс! Вздыхаю и делаю первые быстрые, уверенные шаги, переходящие в бег. Ненавижу заходить в воду постепенно, гораздо лучше одним забегом. Температура гораздо выше, чем я думала; под ногами мелкие скользкие камни. Вода уже доходит мне до колен, и я пробегаю мимо Алекса, приближаясь к Зеду. Блондин внезапно выставляет свою руку и хватает меня за талию. Я останавливаюсь, но не успеваю опомнится, лишь только со смехом плюхаюсь в воду всем телом.

– Прости, я не испортил тебе причёску? – издевается он.

Зед неспешно отплывает вглубь озерца; смотрит на мокрую меня с таким любопытством. Какие кардинальные перемены в его настроении! Но мне это нравится.

– Берегись, Зед! – вскрикиваю я и бросаюсь в его сторону.

Мы продолжаем игры с водой, но вот Зед осторожно обнимает меня, а я облокачиваюсь о его грудь и живот своей спиной; отплываем чуть дальше вместе, ощущаем голую кожу друг друга. Сестра Али уходит хлопотать на кухню.

Дилан Барннетт

Глубоко вздыхаю и припадаю к земле у корней клёна возле этого озерка – в моих движениях какая-то – заслуженное слово – страстность. Мне нравится в быстротечности лета чувствовать под собою земной хребет; за каковой сейчас я принимаю твёрдый корень; не важно, что конкретно, лишь бы твёрдое, потому что мне непременно хочется к чему-то прикрепиться своим плавучим сердцем. Не желаю купаться; я желаю поговорить с Грейс. Слышатся крики и смех; теперь уже лунный свет отражается дорожкой, а мой взгляд захватывает упоительная сценка. Но в этой темени глаза обнаруживают силуэт Зеда рядом. Выродок чёртов. Его длинная футболка на теле Грейс; ткань перекрывает обычно еле заметные белые шрамы внизу её живота. Не то чтоб её внешность бросалась в глаза; не очень красивая даже; ничего в ней особенного; и не скажет она ничего такого уж умного; просто это она; она есть она. Чушь! Она красивая. Странная. Весёлая. Ненасытная. Да, она пленительная. Непостижимая. Боже, она идеальна. Это раздражает. Очень. У неё дар, чисто женский дар создавать вокруг себя свой собственный мир, где бы она ни оказалась.