Однажды я умер

Старший дракон расправляет свои крылья, и я понимаю, что сейчас мы полетим. С одной стороны мне страшно — эти маленькие сумочки не выглядят особо надежными, с другой — я предчувствую какое-то томительное, волнующее напряжение и желание. Очень уж хочется подняться впервые в небо, пусть и не на своих крыльях. Странное, конечно, желание. Давай уже, старикан, тяни меня в небо!

Оглушительный хлопок драконьих крыльев — это незнакомец, который так и не представился, загребает воздух своими «ковшами» и одновременно отталкивается от земли, поднимая свою громоздкую тушу в небо. Меня дёргает из стороны в сторону, а из пасти Тростинки вырывается слегка испуганный писк. Хотелось бы мне сейчас её обнять и прижать к себе, успокаивающе поглаживая по маленькой мордочке и кутая в свои тёплые крылышки. И пускай она была, со слов этого странного чужака, слабой, она всё равно остаётся моей маленькой любимой сестричкой!

Так, стоп. А какого чёрта я так вообще думаю? Опять инстинкты дают о себе знать? Заложенная в драконью голову информация конфликтует с воспоминаниями из прошлого? Отвратительно — хотелось бы мне сказать, и тут же добавить, что эти драконята мне никто и звать их никак. Вот только от одной мысли о подобном, сердечко так и просится выйти наружу, погулять отдельно от тела! Какие же противоречивые чувства у меня в голове роются…

А забравший нас дракон продолжает грохотать своими крыльями, загребая поднимающийся от болота тёплый воздух. Изредка направленные взмахами крыльев порывы ветра гладят меня по носику, и я с интересом свешиваю мордочку через тканый край, разглядывая постепенно удаляющееся болото, ставшее местом моего рождения в этой жизни.

Что же, быть драконом даже по-своему хорошо — от мучившей меня пол жизни боязни высоты не осталось и следа! Хоть на этом спасибо, дорогая судьба, пихнувшая меня в это… прекрасное, зелёное и такое родное болото. Как бы мне хотелось закопаться в эти густые кучки зелёного мха, оставив торчать над поверхностью лишь кончик собственного носика… Вот! Опять не мои мысли! Интересно, это всё опять врождённая память, с которой мне теперь придётся мириться до конца жизни, дурацкие инстинкты или же просто искорки безумия? Какой уважающий себя дракон полезет в болото? Не по чину, вроде как. Замки нужно покорять, пещеры высоко в горах. А тут, в этих низинах, может, родители оставляют яйца из-за температуры? Интересно, насколько тут суровая зима?

Мои мысли метаются из стороны в сторону, пока я любуюсь зелёным лесом, раскинувшимся под лапами летящего дракона. Наш «носитель» поднимается всё выше и выше, наворачивая круги вдоль полянки нашего рождения, давая мне возможность рассмотреть получше раскинувшийся пейзаж.

Ах, какая красота! И это во мне говорит уже не только драконье нутро, но и я сам. Всегда любил эти огромные, раскинувшиеся на десятки километров леса: зелёные ели, смешивающиеся со стройными соснами и лиственными деревьями; вон там, со стороны медленно садящегося солнца, рощица из столь родных берёз… Надо же, какое у меня зрение! Уже и отвык смотреть на мир без очков. Даже приятно стало, что я могу различить такие мелкие детали с нарастающего расстояния. А что ещё приятнее, так это то, что наличие берёз указывает на ещё одну схожесть с моим родным миром. Ах, Россия-матушка, люблю твои просторы! И очень надеюсь, что я всё ещё на них. Что это маленький вырвавшийся из под контроля эксперимент какого-нибудь безумного генетика, верящего в апокалипсис. Так и представляю, как седой безумно хохочущий старик дёргает за рубильник своей машины судного дня.

Я тяжело вздыхаю, и Тростинка, негромко пискнув, поднимает ко мне свою аккуратную мордочку. В её глазах я читаю немой вопрос: «Что-то случилось? Тебе нужна помощь?». Да, мне нужна помощь. Но ты, моя маленькая сестричка, маловероятно, что сможешь мне помочь. Хотя… В голове возникает неожиданная мысль. А почему я решил, что я такая уникальная? Стоп, что? «Такая уникальнАЯ»? Так, с вопросами гендерной принадлежности будем разбираться чуть позже. Если я уже начинаю говорить о себе в женском роде, всего как несколько часов со своего рождения, то мне страшно представить, что будет намного позже. Через годик-другой, допустим. Надеюсь, тут нет никакого принудительного размножения! Всё-таки я не гей. Или это уже не будет считаться? Никогда не разбирался во всех этих странных вещах и прочем, если честно. Но нет! Это позже, когда придёт время…

Я останавливаю самого себя, не желая продолжать эту мысль, и, слегка свешиваясь из своего кармашка, протягиваю лапку ко всё ещё вопросительно смотрящей на меня Тростинке, поглаживая её носик, заодно и к начальной мысли возвращаясь.

С чего я решил, что я один такой попаданец? С чего я вообще решил, что я такой «правильный и уникальный»? Почему не могло ещё кого-нибудь усосать в столь же щекотливую ситуацию? Поглаживая носик сестрички, я внимательно всматриваюсь в её глаза, пытаясь найти в них хоть что-то похожее на мои собственные переживания. Мысли как-то вновь возвращаются к моей половой принадлежности… Хватит! Я вновь одёргиваю себя от этой мысли, соскальзывая коготками на переносицу замурлыкавшей сестрички.

Итак. Большой увалень точно не попаданец. Иначе бы он не давал нам такие дурацкие имена, а просто забрал бы, объяснив ситуацию. Но этот дракон, что сейчас скользит в десятке метров над кронами деревьев, не выглядит обеспокоенным чем-либо. Похоже, для него это всего лишь рутина — заботиться о чужих детёнышах. Или он уже смирился, и ему просто всё равно.

Что насчёт моих братьев и сестёр? Может, кто-то из них? А как узнать? Подойти и прямо спросить: «Привет, а ты часом не знаешь, что такое Москва»? Интересно, в этом мире есть драконы-психи и дурка для них? Я вполне могу стать первой… Чёрт, первым. «Первым!» — вбиваю я сам себе в голову, отдёргивая лапу от тёплого носика своей сестрички и вслушиваясь в завывания бьющего по щекам ветра, а затем проваливаюсь глубже в карман, прячась от порыва холодного воздуха.

Хорошо хоть, что клаустрофобия не возвращается обратно — это место, конечно, напоминает яйцо, но лапки можно попытаться вытянуть, крылышками чуть подвигать, хвост, в конце концов, свесить через край, позволив ему болтаться снаружи. Почему-то я так и делаю, замирая мордой вниз и выставляя миру на показ свою задницу. Кто-то пытается поймать меня за болтающийся из стороны в стороны кончик хвоста, но я не обращаю на это внимания, возвращаясь к начальным думам.

Как же мне узнать кого-нибудь из моего мира? Я слегка хмурюсь, пытаясь вспомнить, что в подобных случаях пытались сделать другие попаданцы. Конечно, книг про попаданцев я не читал, но пару анимешек поглядел. И там… А там они даже не пытались найти своих… Просто смирялись с судьбой и наслаждались жизнью в новом мире и теле. Хотя, вроде кто-то да пытался. Но меня такая перспектива не устраивает! Как найти своих? Или не только своих… Предположим, что это не планета Грязь, а иное место. Просто предположим, не будем отметать подобную теорию. Тогда, что мешает существовать ещё одной планете? Или даже не одной. Вот сбил какой-нибудь футуристичный вагончик смерти где-нибудь на Альфа-центавре зелёного человечка, он и переродился на этом шарике грязи, и ищет своих соотечественников, а тут лишь я. И, возможно, много других незнакомцев, не понимающих, что происходит. Так, а ведь это первый пункт плана! Смотреть за всеми психами, выискивать их глазами и слушать их речи. Главное, чтоб они не представляли для меня угрозы. Я, конечно, не знаю, какой грозной драконихой… драконом вырасту, но от психов всегда стоит держаться подальше.

Кто-то хватает меня за хвост и тянет на себя, острыми коготками я цепляюсь за ткань, не позволяя утянуть себя наружу. Нет уж, Тростинка, сбросить себя я не позволю. Что-то влажное проходится по кончику хвоста, и приятное щекочущее ощущение бежит вдоль спины. Смею предположить, что это был язык, а хвост у драконов, выходит, слабая точка. Так, сестричка, не надо меня тут соблазнять. Тем более, что я этого очень не хочу! Тем более, что нам нет ещё и дня отроду! Я осторожно подёргиваю хвостом из стороны в сторону, а затем, убедившись, что сестрица отпустила меня, втягиваю его обратно, пристраиваясь на дне своего укрытия.