Однажды я умер

— Осторожнее с когтями. Это нежный инструмент, — обеспокоенно бормочет дракомант, слегка приподнимаясь навстречу моей сестрице. — Этому дракону жаль, но он не может спасти всех. Это бы породило новую эпоху крови, вражды и ненависти. Исказило бы саму идею благородных Кругов.

— Поэтому ты убьёшь множество драконов? — нервно дёргает своим хвостом Тростинка, и я вновь подаюсь к ней, пытаясь унять её неожиданно вспыхнувшую из искр страха злость, но сестричка и на этот раз отпихивает меня, бросив один короткий, раздражённый взгляд, из-за которого моё сердце болезненно сжалось. Неужели на меня обиделись?

— Не этот дракон — погода, — будто заклинание произносит ледяной, тут же поднимая свою лапу, призывая к молчанию готовую разразиться новым аргументом Тростинку. — Ты не видела, как взмах хвостом одного дракона может обернуться бурей, ломающей крылья другим через сотни лет. Не видела, как одно неправильно сказанное слово порождает легенду, из-за которой грызут друг другу глотки. Все драконы связаны своими поступками, своими действиями, даже не осознавая изменений, привносимых в чужие жизни ударом их сердец и дыханием.

— Ты говоришь как какой-нибудь ночной провидец, — осторожно замечаю я, вроде как понимая, что Мастер хочет скинуть с себя ответственность за убийства на эффект бабочки.

— Отнюдь, — грустно улыбается ледяной дракон. — И ты знаешь, что в каком-то смысле этот дракон прав. Не взмах крыла убивает, не слово, а последствия. Вырывающаяся в мир сила, будь она взрывом вулкана или первой снежинкой, упавшей с чешуйки летящего по своим делам дракона и предвещающей лавину.

— Есть разница между этим и дракомантией! — продолжает настаивать Тростинка, но тихое рычание ледяного прерывает её.

— Нет. Разница лишь в ваших головах, — устало фыркает он, поднимаясь на свои лапы. — В кругах возвышаются достойные. Так и здесь, лишь достойные и самые стойкие встретят новую эру.

— У тебя же есть… — начинает Тростинка, но тут же прикусывает свой язык и под хмурым взглядом ледяного всё-таки спрыгивает с рояля, присаживаясь около меня.

— Души? Думаешь, страдания чужих душ стоит обменять на жизни тех, кто будет терзать из года в год судьбы других? Боль на боль? Изорвать в лоскуты тонкую материю чужого сердца, дабы дать жизнь тем, кто будет нести лишь раздор? Неужели ты не понимаешь…

— Но ты же всё равно их используешь! — негодующе шипит Тростинка.

— Чтобы разорвать эту цепь, — кивает Мастер. — Чтобы мир стал свободен от чужих слёз и конфликтов. Чтобы все драконы обрели единство.

— Они же тебя возненавидят! За то, что ты «не убивал» их друзей и родных! — разгорается Тростинка, однако вновь рычание Мастера останавливает её.

— Да, возненавидят. Этот дракон согласен. Они будут ненавидеть его, не понимания, сколь ценный дар он преподносит им. Порядок, надежда на будущее без жертв. Да, ненависть страшна, опасна, но… — на несколько долгих секунд ледяной дракон умолкает, окидывая нас холодным взглядом своих пылающих ледяным огнём глаз, — их ненависть приведёт к пониманию. Понимание приводит к перерождению пламени в огонь благодарности. И в то же время, пока ненависть горит, она мотивирует. В новой эре возвысятся те, кто будет стремится вверх, и этот дракон будет верен тем, кто будет подниматься в кругах к вершинам. И даже если выкованная в собственной ненависти драконица другого племени станет королевой, этот дракон будет верен ей, как и сейчас он верен своей королеве. Только сильные духом, стремящиеся и превосходящие себя, добираются до вершин, и это — достойная истина, дарованная пока что лишь племени этого дракона.

Между нами повисает молчание. Ледяной дракон осторожно закрывает рояль, поглаживая его крышку лапой, а Тростинка пытается сформировать новый выпад в своей голове. Впрочем, ни к чему дельному моя сестрица так и не пришла.

— Довольно. Вам необходимо всё обдумать, и уже после принять решение. Жнец. — Морда ледяного дёргается к выходу, у которого всё это время стоял безмолвный песчаный, скрываясь за шторкой, ведущей в коридор. — Отведи этих драконят в их комнату. И потом приди вместе со Лжецом к этому дракону.

Стиснув буйствующую сестрицу своим крылом, я поспешила проследовать за песчаным драконом подальше от Мастера, на ходу обдумывая и размышляя над тем, что он сказал. Всё-таки глоток свежего воздуха, гуляющего по коридору, заметно освежил мою голову, а отсутствие в пределах зрения ледяного дракоманта благоприятно сказывалось на мыслительной деятельности.

Мастер безумен. Его кукуха давно живёт своей жизнью отдельно. Заморозить целый континент, наплевав на жизни драконов! Якобы ради того, чтобы прекратить творящееся зло и начать новый мир. Пусть и благородная цель, но она явно ставится выше способа её достижения. Не стоит забывать, что то, как именно ты приходишь к конечной точке, не менее важно, чем сама точка в конце пути. А уж неожиданная мысль о том, что он считает, будто выжившие с радостью примут новую эру, рождается в моей голове только сейчас. С чего, вообще, драконы, которые смогли бы найти способ спрятаться от холода, должны приходить на поклон королеве ледяных или самому Мастеру? Наоборот, они выжили, они могут держаться среди льдов, и уж тем более они могут растить свою злобу, вынашивая план мести единственному непострадавшему от этого катаклизма племени. Чего стоят только бросаемые взгляды на ледяных драконов в Мечте. Уже сейчас другие племена подозревают злобных сосулек в том, что несезонный снег — это их лап дело. А что же произойдёт, когда на Пиррию опустится вечная зима? Мало того, что множество невинных умрёт страшной смертью, растеряв все крупицы тепла, так ещё и выжившие это запомнят. Не умолчал ли Мастер часть своего плана?

Конечно же умолчал. И идеи небось, что делать с недовольными, у него уже есть. Будет позволять существовать им отдельно, ведя на них охоту ради пополнения рядов собственных голубоглазых слуг и душ. Ведь не будет же он нам потенциальной угрозе раскрывать все свои карты! Это как-то глупо, особенно для одержимого своей целью дракона. Хотя, по правилом плохо написанных книг, именно это он сейчас и сделал — выложил если не все подробности, то всё необходимое, чтобы понять, что он задумал. И что, теперь для поддержания баланса идиотизма мне необходимо нацепить какую-нибудь тряпку на шею и назвать себя героем?

А вообще, сколь красива и маняща высказанная Мастером идея — эпоха Порядка, противопоставляемая не только злу, но и добру. И если бы не способ достижения этой эпохи, я бы даже сказала, что сама по себе идея логична и в теории имеет место быть. Именно из-за раздробленности произрастают конфликты. Разные мировоззрения порождают ссоры между неспособными обуздать свои эмоции разумными, приводя к кровопролитию.

Но в тоже время за восходящим в абсолют порядком следует и узость взглядов. В таком мире не нужны те, кто могут поставить проблему под другим углом — они ведь нарушают сложившиеся устои, нормы и правила, внося искорку конфликта и несогласия в идеальную систему. Истина, как таковая, где-то посередине, сокрытая от глаз большинства. Между добром и злом, порядком и анархией. Она во взаимопонимании. В умении слушать других и размышлять над правильностью, способности на несколько долгих секунд принять чужое мировоззрение, чтобы осознать терзающие твоего собеседника сомнения и мысли, выстраивая вместе с ним нечто более идеальное, правильное и… наверное, счастливое? Как-никак, компромисс — решение, которое устроит либо всех, либо никого. И это хорошо.

Я прикрываю свои глаза, медленно перебирая лапами и пытаясь найти в себе силы прикоснуться к только что выдуманной мною же мудрости. Могу ли я понять Мастера? Его суждения, стремления? Встать на его место и сказать, плохой он или хороший?

Нет, ведь это невозможно, слишком много незнакомых переменных, образующих между нами непересекаемую пропасть. Я ведь даже не знаю, насколько система правления ледяных, которой так восхищается Мастер, правильна относительно моих взглядов на мир. Я вообще о ледяных мало знаю. А то, что знаю, в основном из свитков или опыта общения с Фирн, которая явно не является лучшей представительницей своего племени… Или же наоборот — наиболее типичной? Преданной королеве и долгу, стремящейся подняться как можно выше и смотрящей на всех свысока? Преданной своему делу, но в тоже время грубой и замкнутой в себе? Вот я и жалею, что не узнала получше этот рычащий сугроб. А ведь она вроде даже перестала скалить клыки в мою сторону при малейшей возможности.