Страница 19 из 23
Я на глазах стал нервничать:
– Ну послушайте, вы сами говорили про оживляж…
– Хватит повторять это дурацкое слово! – редактором тоже овладело некоторое раздражение. – Я его произнес один раз в жизни, а ты…
– А я ловлю каждое ваше слово, – парировал я.
– Все-все, хватит, – редактор повернулся, чтобы уйти, как будто даже забыв, что мы находимся в его кабинете. Осознав это, он обернулся обратно ко мне и продолжил: – Если тебе нужен отгул, то пожалуйста. Мог обойтись и без таких эксцессов.
– Да не нужен мне отгул, – простонал я. – Мне нужно, чтобы вы напечатали эту заметку.
Редактор внимательно на меня посмотрел. Я не отводил вгляда. Так – в полном молчании – мы около минуты стояли почти лицом к лицу и пялились друг другу в глаза. Тут редактора осенило.
– Ты, наверное, поспорил с кем-то? – как бы даже обрадованно предположил он. – Пари, да? Вроде как смогу опубликовать в газете любую ерунду. Ну как же, если редактор такой добряк и тюфяк, который к тому же дает идиотские задания… Как над ним не потешиться, да?
– Что вы, что вы, – запротестовал я. – Я бы на такое никогда не пошел. Ни на спор, ни тем более чтоб потешиться. Вас все так уважают…
– Угу-угу, – кивнул редактор. – В глубине души, где-то очень глубоко.
Я даже не сразу опознал эту знакомую с детства цитату.
– Так как быть с… – сделал я последнюю попытку, но редактор перебил меня и уже прямо указал мне рукой на дверь:
– Какие бы ни были причины, этот идиотизм в нашей газете опубликован не будет. Я жалею, что дал такое задание… то есть выдвинул такое предложение. Это же даже не было заданием, насколько я помню. Это была попытка… этого, как его… оживляжа, что ли?.. То есть тьфу – не то, опять это кретинское слово… Господи, я уже сам с тобой с ума схожу. Ладно, сегодня надо сдавать номер, но ты можешь идти домой. К этой теме больше возвращаться не будем.
Я вышел из редакторского кабинета как громом пораженный. Хотя мог ли я ожидать какой-либо другой реакции? Какие бы ни были причины, мысленно повторил я только что услышанный оборот, те, кто заставляет меня это делать, сыграли со мной очень нехорошую шутку…
Подумав это, я тут же вздрогнул, поняв, что на целых несколько минут позабыл о том, о чем ни на секунду не переставал думать со вчерашнего вечера. Ю похитили, Ю похитили! А я тут сокрушаюсь о том, что у меня излишне благоразумный редактор… Нет, надо действовать, надо действовать! Заметка любой ценой должна быть напечатана в сегодняшнем номере.
041
Я решил выждать и затаиться, пока не представится удобный случай еще что-то предпринять.
Подходили люди, здоровались, говорили о погоде, шутили – и, по-моему, каждый замечал, что со мной сегодня что-то не то. Да и трудно было бы не заметить. Шок от случившегося, бессонная ночь, нервы на пределе, вероятность того, что мне не удастся выполнить требование похитителей, – и при всем этом абсолютная невозможность хоть кому-то разъяснить свою ситуацию, рассказать всю правду… Что ж, если учитывая все это, я еще мог держаться на ногах, то по праву мог бы гордиться крепкостью своего организма и разума.
Момент икс настал для меня, когда все сотрудники уже сдали свои материалы в печать и в последний раз полюбовались ими на свежесверстанных полосах. Верстальщик остался в своем кабинете один и занимался утрамбовыванием всякого мелочного контента на пару последних, «необязательных» полос.
Опять стараясь держаться как можно более спокойно, я подошел к сидящему за компьютером верстальщику и положил ему на стол пресловутый листок.
– И вот это еще присобачь где-нибудь.
Верстальщик ознакомился с текстом еще быстрее, чем редактор, и вяло поинтересовался:
– Что это за белиберда?
– А также галиматья, ерундистика и ахинея, – согласно кивнул я. – Такое уж задание мне дали.
– Дичь какая-то, – нашел еще один подходящий синоним верстальщик. – В электронном-то виде есть?
– Да, я сейчас отправлю тебе на ящик.
Верстальщик получил по почте текст, еще раз фыркнул и покачал головой:
– И твою подпись поставить? Точно?
– Ну да, – уверенно отвечал я. – А что такое?
– Да как-то вообще на тебя не похоже, – пожал плечами компьютерщик. – Ну и к тому же глупость ведь полная…
В редакции я имел репутацию умного автора – пожалуй, не вполне заслуженно. Чтобы писать о культуре, особого интеллекта не требуется. Посадили б меня сочинять какие-нибудь экономические статьи – и вся моя хваленая репутация моментально сменилась бы на противоположную.
Как бы то ни было, когда тебя считают умным, это неплохо. Даже какой-никакой авторитет появляется.
Вот и верстальщик, хоть и был озадачен, но не стал уже ни что-либо уточнить, ни тем более обращаться к редактору. Воображаю, что бы было, если б редактор появился сейчас здесь и увидел, что я продолжаю воплощать в жизнь свое утреннее безумство.
Я даже не без опаски оглянулся на дверь, а потом прислушался, не слышны ли шаги. Нет, тишина. Скорей бы покончить с этим…
Верстальщик уже и покончил. «Моя заметка» красовалась на предпоследней полосе среди кроссвордов и анекдотов.
Что ж, здесь ей самое место, подумал я. Пожалуй, примут за неудачный юмор, провалившуюся попытку фельетона, да и забудут об этом в ту же секунду.
Под теми, кто «примут» и «забудут», я подразумевал не только читателей, но и коллег по редакции. Хотя на самом деле последние, конечно, еще очень долго не забудут. Особенно некоторые из них. Поводов для шуточек будет на год вперед.
На всякий случай я остался в редакции, пока свежий номер не ушел в типографию. Все, сделано, назад дороги нет – никто уже не вымарает в завтрашнем выпуске ни строчки.
Я отправился домой – и по дороге попытался позвонить на номер, с которого вчера раздался звонок похитителей. Но сейчас он был недоступен.
Чуть позже я написал на похитительский и-мейл, что выполнил их требование, но и там ответа не последовало.
042
В эту ночь я все-таки, хотя и почти под утро. Успел раз пятьсот позвонить на телефон Ю и на похитительский номер: и тот, и другой неизменно были вне доступа.
Проснувшись по будильнику, я мигом метнулся к ближайшему киоску – за свежим номером. Газета у меня в руках, нужная заметка – на месте. Ю спасена! Надо по крайней мере надеяться на это…
Если бы вся эта история разрешилась уже утром – и я снова был бы спокоен за Ю, то в редакцию я, возможно, пошел бы с опаской. Может, даже не пошел бы вовсе.
Но поскольку оба интересующих меня в эти часы телефонных номера по-прежнему молчали и ничего еще не было ясно, на то, что ждет меня в редакции, мне было в высшей степени наплевать.
В то же время, однако, не хотелось бы, чтоб на работе мне сегодня докучали. Ни коллеги с шуточками, ни редактор с выволочкой. Я рассчитывал, что сегодня снова приду первым – и что на мой метариал обратят внимание только где-нибудь во второй половине дня. А может, и вовсе его не заметят… Но нет, это уж утопия.
На самом деле все сразу пошло самым нежелательным для меня образом.
Буквально на пороге меня встретил «социалист» и, пожимая мою руку, ехидно поинтересовался:
– А ты у нас в научные фантасты метишь.
В другое время я запросто мог ответить ему в резкой форме: дескать, отстань – или даже отвали. Но в данном случае я не мог не отдавать себе отчет, что объективно выгляжу в этой ситуации полным идиотом. А потому, видимо, придется терпеть насмешки по поводу этой ситуации без всякого стремления. Что ж, буду попросту глупо улыбаться и кивать, словно бы соглашаясь со всем, что мне скажут. Такая реакция несколько обезоружит шутников – а если и не обезоружит, то у них все равно будет мало интереса развивать эту тему. Обычно-то я отвечаю – и тогда подобные шуточные перепалки могут длиться чуть ли не часами. Но тут я милым и добрым коллегам такого удовольствия не доставлю, пусть уж не серчают. Вот только с редактором эта игра в дурачка, конечно, не поможет…