Страница 3 из 16
На том конце провода вождь терпеливо дал высказаться своей «левой руке», а затем заговорил:
– Товарищ Мехлис. Вы рисуете портрет командиров, составляющих около сорока процентов генералитета Красной Армии, и это вам известно не хуже чем мне. В настоящий момент у нас нет под рукой Гинденбурга, который сможет исправить все ошибки, допущенные руководством фронта, и разгромить противника в Крыму. Мы воюем тем, что есть в нашем распоряжении, и смею вас заверить, воюем неплохо. Очень надеюсь, что вы сделаете надлежащие выводы и последуете нашему примеру. Как у представителя Ставки, полномочий для решения подобных проблем у вас хватает.
– Я не прошу прислать мне Гинденбурга, товарищ Сталин. Для исправления положения дел нужен толковый и решительный генерал. Месяц назад я просил прислать мне генерала Клыкова, но вы мне отказали. Теперь, как представитель Ставки, я очень прошу вас прислать в Крым генерала Рокоссовского.
– Кого? – удивленно переспросил Сталин.
– Генерал-майора Рокоссовского, бывшего командующего 16-й армией, – уверенно повторил Мехлис, и в трубке на несколько секунд повисла тишина. Память у вождя мирового пролетариата была отменная, и он вскоре продолжил разговор, не заглядывая в бумаги или блокнот.
– Насколько мне известно, генерал Рокоссовский ранен и сейчас находится на излечении в одном из госпиталей столицы. Или у вас другая информация? – неторопливо произнес Сталин.
– Нет, все верно. Но по утверждению врачей, рана у генерала неопасная, и к началу следующего месяца они планируют его выписать.
– Это вам сказал сам Рокоссовский? Вы с ним разговаривали?
– Нет, я говорил с главным врачом госпиталя, а тот при мне по телефону спрашивал лечащего врача генерала.
– Не будем торопиться, товарищ Мехлис. Человек ещё не отошел от ранения, а вы его уже на фронт гоните. Возможно, ему необходимо как следует подлечиться перед возвращением в строй. Не будем торопиться… – подвел черту в разговоре Сталин, но собеседник был с ним не согласен.
– По словам врачей, генерал настаивает на скорой выписке и просит это сделать к концу марта, – продемонстрировал свою хорошую информированность заместитель наркома.
– Боюсь, что генерал Жуков не будет согласен с подобным решением. Он давно ждет возвращения генерала Рокоссовского на должность командарма, – многозначительно намекнул вождь собеседнику, но тот остался глух к его намекам.
– Генерал Жуков действует исходя из своих фронтовых интересов, тогда как здесь, в Крыму, решается судьба целого направления. Если мы в ближайшее время не сможем переломить ход событий, то к лету можем потерять Севастополь, товарищ Сталин. Как коммунисту и представителю Ставки, мне тяжело об этом говорить, но я должен сказать вам правду. Положение очень серьезное, и если не мы сбросим Манштейна в Сиваш, то он сбросит нас в Черное море, третьего не дано.
После этих слов в трубке вновь повисла тишина, которая на этот раз продержалась несколько дольше. Мехлис знал, на какие кнопки нужно давить, и пользовался этим.
– Думаю, что не стоит излишне драматизировать результаты наших неудач в Крыму, товарищ Мехлис. Я и маршал Шапошников не склонны видеть все происходящее у вас в черном цвете. Возможно, все не так плохо, как вам кажется.
– Я нисколько не сгущаю краски, товарищ Сталин, а стараюсь докладывать вам все, как есть. И то, что я вижу здесь, сейчас, очень во многом мне напоминает события августа прошлого года под Лугой. Нужно как можно скорее менять руководство фронта, и лучшей кандидатуры на пост командующего Крымским фронтом, чем генерал Рокоссовский, я не вижу, говорю честно, как на духу, – честно признался комиссар, и Сталин услышал голос своего посланника.
– Спасибо за откровенность, товарищ Мехлис. Ставка постарается в самое короткое время дать ответ на вашу просьбу.
Верховный никогда не бросал слов на ветер, и по прошествии нескольких дней Рокоссовский, в новенькой форме генерал-лейтенанта, был доставлен на прием к Сталину.
Столь быстрое изменение звания Константина Константиновича было обусловлено двумя фактами: во-первых, он хорошо воевал в битве за Москву, был ранен, а раненых командиров перед отправкой на фронт Сталин всегда повышал в звании; со стороны вождя это был хитрый ход, который, с одной стороны, воздавал должное за пролитую кровь, а с другой – обязывал оправдать оказанное ему доверие; во-вторых, Сталин ознакомился с учетной карточкой генерала и был вынужден согласиться с мнением Мехлиса. Генерал действительно подавал большие надежды. Его можно было попробовать на посту командующего фронтом, а звание генерал-майор никак не соответствовало этой высокой должности.
Как правило, окончательное решение по вопросам назначения командующего фронтом Сталин принимал только после личной встречи с кандидатом, и потому Рокоссовский был доставлен в Кремль.
– Здравствуйте, товарищ Рокоссовский. Рад видеть вас в добром здравии. Как ваше самочувствие после ранения? Врачи говорят, что вы грозитесь сбежать из госпиталя и вернуться на фронт, – лукаво улыбнулся вождь, дружески пожимая руку опешившему генералу. От столь неожиданного вопроса Рокоссовский замешкался, чем вызвал улыбку у Сталина.
– Солдаты и командиры бегут на фронт – это я ещё понимаю. Но если и генералы начнут самовольно покидать госпитали – это, простите, черт знает что. Непорядок… – пожурил Верховный генерала и тут же указал ему на один из стульев за длинным столом совещания. – Садитесь на место Ворошилова. Его сейчас нет в Москве, так что смело можете располагаться.
Ему понравилось, что генерал не стушевался, попав в кабинет к Верховному Главнокомандующему, и с определенным достоинством сел на указанный стул.
– Так как вы себя чувствуете, товарищ Рокоссовский, только честно скажите? Сдается мне, что вам ещё рано возвращаться на фронт?
– Нет, товарищ Сталин. Чувствую себя хорошо, и если врачи разрешат, готов отправиться к себе в армию немедленно, – заверил вождя Рокоссовский, но тот в ответ только покачал головой.
– Не стоит так торопиться. Война от вас никуда не уйдет, а нам вы нужны крепким и здоровым. А что касается вашей армии, то она, согласно последним сообщениям, поступившим из штаба Западного фронта, воюет. Не так хорошо, как нам всем того хотелось бы. Взяла Поповку, собирается с силами наступать на Киров и Жиздру. Как думаете, возьмут их ваши товарищи?
– Если получат людское пополнение, гаубичные дивизионы и хотя бы танковый полк, обязательно возьмут, товарищ Сталин.
– А без гаубиц и танков смогут овладеть этими городами? Ведь главные силы противника разбиты, и он отчаянно держится за каждый населенный пункт из страха оказаться посреди чистого поля и замерзнуть. Надо только умело наносить удары во фланги противника и гнать его к Смоленску, как это делал великий русский полководец Кутузов, – вождь кивнул головой на портрет фельдмаршала, украшавший стену его кабинета.
– Все верно, товарищ Сталин, – согласился Рокоссовский, – только немец уже не тот, что был в декабре. С прибытием генерала Моделя прошел у них страх, поверили они в себя, от того и дерутся так упорно, несмотря на то что силы у нас с ними пока равные. Единственное их преимущество – в количестве снарядов, не испытывают они той нехватки, что терпят наши артиллеристы. Да и авиации нам по-прежнему не хватает в боях с противником.
– Будут, обязательно будут и снаряды, и танки, и самолеты. Все уже сейчас поступает в войска, но не в том количестве, как нам того хотелось бы. Думаю, что ко второй половине этого года мы сможем на шестьдесят пять – семьдесят процентов закрыть потребности фронта, а к концу года повысим эту цифру до девяноста процентов. А пока нужно обходиться тем, что есть, и обязательно продолжить наступление.
– Большим подспорьем войскам фронта будет, если действующим в тылу у Моделя нашим войскам удастся перерезать пути снабжения ржевской группировки врага. Хотя бы железнодорожное сообщение.
– Такая задача им поставлена, но вот когда они смогут это сделать, неизвестно. Ссылаются на трудности снабжения, потери, ожесточенное сопротивление немцев. Потом наверняка пойдет весенняя распутица, появится масса других причин и заговорят о необходимости прекращения наступления. Как нам говорит об этом товарищ Власов, что почти целый месяц топчется под Любанью… – Сталин встал со стула и принялся неторопливо ходить по кабинету. – Вот скажите, товарищ Рокоссовский, как вы считаете, что нужно делать? Сидеть, ждать второй половины года, накапливать силы или продолжать наступать, не давая врагу закрепиться? – спросил вождь, остановившись рядом с генералом. Едва он это сделал, как Рокоссовский немедленно встал со стула и, оправив ещё не обвисшую по фигуре форму, заговорил: