Кротовая нора

В Аудиенц-зале никого не было, только горели свечи в настенных бра между окон над зеркалами. В зале было практически темно. Двери в буфетную и в Белую столовую были закрыты.

Дмитрий остановился, усадил, практически толкнул меня на стул, стоящий у дверей в буфетную и навис надо мной.

– Это что такое там было? – довольно грозно спросил он тихим голосом, почти шёпотом, но мне стало жутковато.

– Что? Я помогла предотвратить пожар, и человека спасла, – пожав плечами, сказала тихо я.

– Это было очень дерзко, юные барышни так не поступают, тем более с князьями.

– Если князь, пусть горит? Что же все стояли как истуканы? А где вы были, Дмитрий Михайлович? Что же вы не поспешили на помощь? – пошла я в атаку.

– Где вас воспитывали, барышня? – оторопев, спросил Дмитрий.

– В России, папенька, с маменькой, – продолжила дерзить я.

«Не нарывайся», – останавливала я себя, – «замолчи, прикуси свой язык. Молчи, дурочка».

– Простите, Дмитрий Михайлович, – через силу попросила я прощения, сама не понимая за что. Я ведь спасла пьяного князя, спасибо пусть скажут.

– Хорошо еще, в Тронном зале пожар не устроили, – Дмитрий остановил меня жестом, увидев, что я собираюсь возражать. Я только и успела рот открыть и закрыть. – Сидите здесь, пусть все затихнет, да и Елизавета Петровна сейчас должна приехать. Я найду Катю и приду за вами, поедем домой. Достаточно на сегодня.

Хмыкнув, и кинув на меня непонятный взгляд то ли осуждения, то ли одобрения, Дмитрий развернулся и быстрым шагом вышел из зала.

«Все обещают скоро вернуться», – усмехнулась я. – «Поела мороженое, увидела Елизавету Петровну, называется, как же досадно. Вот и спасай их».

Я пыталась рассмотреть Аудиенц-зал, зная, что он был полностью восстановлен реставраторами. Но в зале было уже достаточно темно.

От несправедливости и досады, я встала и подошла к окну, решив, что может в окно удастся увидеть Елизавету Петровну, только, если она приедет не со стороны западной части дворца.

Не успела я устроиться у окна, как за дверью Буфетной, раздался шум и голос. Голос был властный и недовольный. Я испугалась, сама не знаю почему. И быстро встала в углу комнаты, чтобы открывшись, дверь меня загородила. Я вжалась в стену. Юбку платья я сжала, как могла плотнее, чтобы она не торчала из-за двери. Сердце колотилось, как бешенное. Я старалась даже дышать тише.

– Алексей Петрович, разрешите объяснить, – услышала я мужской голос.

– Извольте, да быстро, – ответил грозный голос.

«Алексей Петрович», – проговорила я про себя, – «не Бестужев ли это часом? А ведь я собиралась держаться от него подальше. А подобралась ближе некуда. Почему я такая невезучая, да куда ж я опять вляпалась?» – отчаянно подумала я.

23.

Алексей Петрович Бестужев стоял у окна и барабанил пальцами руки по стеклу. Его осведомитель в кафтане лакея стоял перед ним и переминался с ноги на ногу, иногда вытирая пот со лба рукавом.

– Я жду, – поторопил Алексей Петрович.

– Я видел и слышал, как государыня передала француженке де Бомон письмо, – он замолчал.

Алексей Петрович повернулся к осведомителю.

– Дальше? Чего замолк? На дыбу хочешь? – раздраженно спросил он.

– Простите, Ваше высокопревосходительство, я пытаюсь точнее вспомнить, – теребя треуголку в руке, бормотал осведомитель.

– Говори.

– Государыня вытащила письмо из шкатулки на столе и сказала, что это ее ответ Людовику, и что в скором времени получит разрешение на выезд.

– И что де Бомон сделала с письмом?

– Мне плохо было видно, мне кажется, она положила его в свою книгу.

– Чертовы французы, – пробормотал Алексей Петрович.

– Что, Ваше высокопревосходительство? – переспросил осведомитель.

– Тебя не касается.

Алексей Петрович подошел к осведомителю, из кармана кафтана достал монету, подал ее осведомителю.

– Благодарствую, Ваше высокопревосходительство, – кланяясь, сказал осведомитель.

– Иди, и чтобы никому ни слова, – махнув рукой, сурово сказал Алексей Петрович.

Осведомителя, пятясь задом, вышел из комнаты и аккуратно прикрыл за собой дверь.

24.

Невольно я стала свидетельницей разговора канцлера с каким-то шпионом. Услышав, что они разговаривают и не собираются выходить, я хотела потихоньку уйти. Но в это время у входа в зал раздался шум, в зал, хихикая, забежала парочка и, прижавшись к стене, стали целоваться. Я старалась не шевелиться, затаила дыхание.

Дамочка вырвалась и, дразня партнера, снова выбежала из зала, он побежал за ней.

Я решила воспользоваться возможностью и уйти из Аудиенц-зала до того, как закончится разговор канцлера, стала выходить из своего убежища-угла, как услышала, что где-то рядом открываются двери. Я замерла и прислушалась. Там, за дверью, раздались удаляющиеся от меня шаги.

«Есть несколько вариантов, куда он выйдет», – прикидывая план дворца в голове, думала я. – «В Белую столовую, и потом сюда, или из Белой столовой в сторону Китайского кабинета. Может из буфетной выйти и пройти через служебную комнату и выйти к лестнице у Дубового кабинета, вариантов много».

Времени прошло достаточно, в Аудиенц-зал никто не вышел, за дверью комнаты было тихо, я снова решила попытаться ускользнуть из зала. Я на цыпочках, поднимая платье, сделала несколько шагов.

– Иди сюда, – раздался голос Алексея Петровича.

Я остолбенела.

«Что мне делать, что говорить, дурочкой прикинуться? Я и так дура», – мгновенно пронеслось у меня.

– Заходи и быстро, у меня для тебя важное поручение, – продолжил он.

Я медленно повернулась и поняла, что дверь закрыта и все это говорилось не мне. Я нервно захихикала и тотчас же закрыла рот рукой.

– Слушаю, Алексей Петрович, – с акцентом произнес мужской голос за дверью.

– Следить за де Бомон, изъять всю переписку, особенно обыскать книги.

– Слушаюсь.

– Беспорядка не наводить.

– Слушаюсь.

– Все, что найдешь, сразу ко мне.

Больше я не стала слушать и ждать. Я побежала, стараясь не поскользнуться и не упасть на паркете. Проталкиваясь через толпу у столов в Тронном зале и ловко управляя фижмами на платье, я продолжала думать о том, что мне удалось услышать.

Я помнила по истории, что Бестужев радеет за англичан, в свое время он все сделал для того, чтобы удалить от двора Лестока и Шетарди, и рассорить Елизавету с французами. Шуваловы и Воронцов, наоборот, хотят восстановить отношения с Людовиком. Я знаю, Англия заключит договор с Пруссией, и что Франция, Австрия и Россия будут воевать в семилетней войне против Пруссии.

«Нельзя допустить, чтобы история изменилась, если письмо Елизаветы не дойдет до Людовика», – думала я, остановившись в Аванзале, и высматривая Дмитрия или Екатерину Андреевну. Я не увидела их, тогда я решила идти в танцевальный зал.

«Я не имею права вмешиваться в историю. Кстати, та француженка с книгой, с которой я столкнулась в парке, и которую видела в зале, не де Бомон ли?» – стала рассуждать я, – «точно, она, де Бомон», – решила я.

В танцевальном зале звучала быстрая мелодия, под которую прыгали и скакали пары, парики на их головах подпрыгивали, это выглядело довольно забавно. Если бы у меня было время и настроение, я бы обязательно посмотрела и посмеялась бы над ними. Медленно двигаясь в Танцевальном зале в толпе, я иногда вставала на цыпочки и искала глазами Дмитрия и Екатерину Андреевну.

«Но, если замысел Бестужева удастся, тогда вся история изменится. Куда мне тогда возвращаться? В какой мир я вернусь?» – пробираясь к выходу из Танцевального зала, задумалась я, – «но я сама не смогу предупредить де Бомон, никому рассказать ничего не могу».

В наступающем отчаянии я вышла на парадную лестницу. Здесь было прохладно. Дышать сразу стало легче. Я оперлась ладонями о перила. Прохладные перила охладили ладони сквозь перчатки.

Я решила спуститься по лестнице, выйти на улицу, подышать свежим воздухом и там подумать.