Кротовая нора

– Иван Иванович, голубчик, когда же вы приедете к нам с визитом? – улыбаясь, спросила Екатерина Андреевна.

– Обещаю в скором времени, вместе с Дмитрием приедем, – ответил Иван Иванович.

– Милые дамы, простите нас, вынуждены вас ненадолго оставить, – сказал Дмитрий и, взяв под руку Ивана Ивановича, стал уходить на нас.

– Простите, еще увидимся, – успел проговорить Иван Иванович, и Дмитрий его увел его в сторону.

– Жаль Дмитрий, не дал нам поговорить. Иван Иванович очень интересный собеседник. Я хотела его расспросить про Университет. Мария, – вдруг, прикрывшись веером, проговорила Екатерина Андреевна, – вон там, у окна, рядом с дамой в розовом, стоит Мавра Егоровна. Мы с тобой встречали ее в парке. Постарайся не попадаться ей на глаза.

– Я постараюсь, – пообещала я.

Теперь я смогла ее рассмотреть.

«А ведь здесь не наврали», – вспомнив описания внешности Мавры из энциклопедий и книг, пришла я к выводу, – «и правда, неприятная особа. Немолодая, дебелая, невысокого роста, и с глазами с короткими белесыми ресницами. Есть же такие отталкивающие лица», – подумала я.

– Смотри, вон там, мимо парочки в синем, проходит Бестужев, канцлер, – наклонившись в мою сторону, сказала Екатерина Андреевна.

– Алексей Петрович? В бордовом камзоле? – уточнила я.

– Да, это он, – подтвердила Екатерина Андреевна.

«Угу, тебя-то, голубчик, я и буду опасаться, вместе с Маврой», – решила я, – «лучше не связываться».

У входа в Чесменский зал я заметила Дмитрия, разговаривающего с яркой, красивой дамой, высокой, чернобровой, в изумрудном платье.

– Катя, а кто та красивая дама, с которой Дмитрий Михайлович разговаривает? – решила спросить я.

–Где? – осматриваясь, спросила Екатерина Андреевна.

– Вон, у входа в Чесменский зал, – уточнила я.

–Где? – не поняла Екатерина Андреевна.

«Елки-палки, какой Чесменский зал, откуда я могу знать, как он называется, он так раньше и не назывался», – ругалась я на себя и про себя.

– У выхода в другой зал, дама в изумрудном платье, ее трудно не заметить, – постаралась исправить свою оплошность.

Екатерина Андреевна посмотрела, на мгновение ее лицо изменилось, но ко мне она обернулась уже с улыбкой.

– Это вдова – княгиня Ольга Бельская. Давняя знакомая Дмитрия, – повернувшись к ним спиной, ответила она, не желая продолжать разговор.

Я же, наоборот, продолжала за ними наблюдать.

«Как же, знакомая», – иронизировала я, – «смотри – ка, как она прижимается к нему. А в руку как вцепилась, да он и не против, улыбается, как Чеширский кот. А фигура у нее классная, все на месте, не то, что у некоторых», – констатировала я и отвернулась.

Стало душно от множества горевших свечей, и от большого количества народа.

«Вот и пригодился веер», – вспомнила я про веер, болтающийся у меня на руке.

В детстве у меня был веер, пластиковый, якобы кружевной, который не вынес моего варварского обращения. Он был легкий, и не составляло труда пальцами одной руки развернуть и свернуть его. Мой нынешний веер был шелковым, на изнанке у него были опорные планки, он был чуть тяжелее моего детского веера, но принцип раскрывания и закрывания был идентичным. Только мне пришлось следить, чтобы, разворачивая веер одним движением руки, веер открылся лицевой стороной к присутствующим, а не изнанкой. Я немного поразвлеклась с веером, совершенствуя владение им. С веером мне стало гораздо комфортнее.

Пару раз ко мне подходил кавалер в возрасте с красным лицом, то ли от жары, то ли от выпивки, от него попахивало водкой. Я отказывалась.

– Мария, иди, потанцуй, нечего просто стоять, – уговаривала меня Екатерина Андреевна.

– Не хочу пока, спасибо. Я осмотрюсь, когда еще придется здесь побывать, – отказалась я.

«Уметь бы еще так танцевать, может и потанцевала бы», – думала я про себя, – «как бы уйти из этого зала, чтобы не заставили танцевать», – стала думать я.

– О, Варвара Дмитриевна, – помахала веером Екатерина Андреевна, привлекая внимание дамы в возрасте, – не видит. Машенька, извини, мне нужно с ней поговорить, я скоро вернусь.

– Да, конечно, не волнуйся обо мне, – сказала я.

– Сходи, перекуси, выпей чего-нибудь или мороженое попробуй, вот там, – указала она мне на Чесменский зал. – Я скоро, – повернувшись, она пошла к знакомой, огибая танцующих.

«Отличный повод сбежать из зала», – обрадовалась я и двинулась к выходу из зала.

Пару раз я наступила кому-то на ногу, а потом мне кто-то наступил, пока я пробиралась в Чесменский зал.

22.

«Ого, здесь еще больше народа», – удивилась я, зайдя в бывший Аванзал, – «и так же шумно».

Стены Аванзала сейчас покрывали деревянные щиты, декорированные золоченой резьбой, в том же стиле были сделаны многочисленные бра. Помимо бра, в углах зала стояли напольные канделябры-торшеры. На улице стемнело и во всех канделябрах, торшерах и бра горели десятки свечей.

Потолок вокруг центральной части плафона и падуги занимала орнаментальная живопись. В простенках между окнами на северной стене были зеркала в позолоченных рамах.

В Аванзале стояли накрытые столы. В центре стола стояли жирандоли со свечами.

«Посмотрим, чем потчевали на балах знать», – пробралась я к столам, – «фрукты, ого, и арбуз есть, и апельсины, засахаренные фрукты очень вкусные, я пробовала у Екатерины Андреевны. Пирамиды с конфетами, как здесь говорят, с конфектами, Богатый ассортимент напитков. Чего бы выпить? В графинчиках, скорее всего водка. Это вино белое и красное. Кофе, чай. Кстати, самовар в традиционном виде пока не изобрели, помочь может изобрести? Подумаю об этом. Вот, мороженое буду, надо попробовать, какое оно, тем более натуральное все».

Свежий аромат апельсинов и арбузов перебивал запах свечей, пота и резких духов. Крупные куски сахарного арбуза сочились соком, так же как и яркие оранжевые нарезанные апельсины. Огни сотен свечей отражались и переливались брызгами света в многочисленных фужерах с вином и шампанским. Отдельно стояли вазочки с разноцветными шариками мороженого на льду.

Лакеи, обслуживающие столы, сновали взад-вперед. Лакей, которому я хотела сказать про мороженое, не успела я моргнуть глазом, куда-то убежал.

«Ладно, сама себя обслужу, чай, не баре», – усмехнулась я.

Пробираясь к столу, на котором стояло мороженое, я увидела ту самую француженку, с которой столкнулась в галерее в парке. Сегодня она без книги и оживленно разговаривала с моложавым мужчиной, и они вышли обратно в танцевальный зал.

Наконец я пробралась к столу с мороженым, не успела я протянуть руку к вазочке с ним, как рядом со мной раздался визг, и запахло паленым.

Обернувшись на визг, я увидела, что у одного вельможи, стоящего у торшера, горит парик. Он, пошатываясь, машет руками. Дамы начали махать веерами. Еще немного и загорится и кафтан вельможи.

«Дуры, что ж вы делаете, а мужики где? Так и сгорит ведь дядька», – мгновенно пронеслись мысли.

И, не раздумывая, растолкав верещавших дам, я сорвала парик с вельможи, бросила его на пол. Парик продолжал гореть.

Я увидела лакея, в растерянности смотрящего на меня. Я подбежала к нему.

– Быстро снимай кафтан, – скомандовала я, – быстро, – закричала я, стараясь перекричать гул голосов, и музыку.

Не дождавшись, я стала стягивать кафтан с лакея. Стянув кафтан, бросила его на парик и, подняв юбку, потопталась по кафтану.

К вельможе подбежала дама, и начала его тормошить, расспрашивать, кто-то подал ему воды. Толпа вокруг него сгрудилась. Я, пользуясь суматохой, стала пробираться подальше от них, смотря под ноги. Вдруг я в кого-то врезалась, подняв голову, увидела, что это был Дмитрий.

– Ой, – только и сказала я.

Дмитрий молча схватил меня за руку и в прямом смысле слова поволок в сторону Тронного Зала. В Тронном зале тоже стояли накрытые столы, и играл оркестр. Дмитрий, не останавливаясь, привел меня в Аудиенц-зал. Я даже не успела рассмотреть Тронный зал, а ведь он тоже сейчас не такой как в будущем.