Святая Катерина

— Катенька, хотите в ресторан? — спросил безнадежно, не рассчитывая на её согласие.

— Хочу, — к его удивлению просто согласилась она, — ужасно хочется утку в апельсинах. Вот она у меня прямо с утра в голове вертится. Так бывает, что ты до смерти хочешь того, чего ни разу не пробовал?

Кажется, Катина глубокая обида временно спряталась в завихрениях её беременного организма, и эта её прихоть вызывала досаду и раздражение. Именно чего-то такого Жданов с ужасом и ждал после того, как с трудом переварил новость о её состоянии.

Сейчас она будет, подобно Клочковой, требовать преференций?

Тем не менее, он покорно свернул в сторону ближайшего ресторана, где могли в это время суток подать эту дурацкую утку, — «Ришелье».

Пушкарева вдруг по-детски шмыгнула носом:

— Что вы искали в моей медицинской карте?

— Сведения о вашем любовнике, — резко ответил Жданов.

Ну вот, он сказал это вслух.

У Кати был любовник, и теперь она ждет от него ребенка.

Версию со святым духом, как это ни прискорбно, следует отбросить как несостоятельную.

— Для чего вам это понадобилось? — спросила Пушкарева.

И снова Жданов позорно слил боевого товарища:

— Видите ли, Катя, — осторожно сказал он, — Роман Дмитриевич очень переживает, что вы можете попасть под влияние человека, чьи моральные ценности окажутся не столь безупречны, как ваши.

— Роман Дмитриевич считает, что это ребенок Зорькина? — быстро уточнила Пушкарева, и стало понятно, что она и сама прекрасно понимала, откуда ветер дует, и теперь просто проверяла Жданова на вшивость.

А он-то думал, что Пушкарева размякла в своих мечтах об утке и апельсинах. Вечно от этих умных женщин одни проблемы.

— Влюбленные беременные женщины способны на любое безумство, — пожал он плечами.

Катя посмотрела на него с непонятной усмешкой, которая в последнее время частенько кривила её губы.

— Знаете, а вы правы, — жестко и хрипло признала она, — вы как всегда правы, Андрей Павлович, — она отрывисто рассмеялась. — Ну и что вы будете со мной делать? Какие репрессии мне положены за то, что я влюбилась? Какое наказание вы с Романом Дмитриевичем мне назначите?

В ней почти плескалась ненависть, и повернув голову, Жданов вдруг подумал, что она почти прекрасна в эту минуту — со своими косичками, в нелепой беретке, с безжалостным прищуром и кривым ртом. Прекрасна не как модель, красавица с картинки, а как бесстрашная маленькая воительница.

Они уже припарковались возле ресторана, но оба не спешили выходить из машины.

— Да бог с вами, — стушевался он, — вы вольны, конечно, устраивать свою жизнь, как угодно… Кать, вы действительно влюблены? — перебил он себя, не веря в такой поворот событий. Как это могло случиться, что его девочка из каморки в кого-то там влюбилась?

— А что написано на этот счет в моей медицинской карте? — с вызовом ответила она.

— Кать, — вздохнул он расстроенно, поняв, что эта невозможная Пушкарева за считанные минуты воздвигла между ними такую стену, через которую ему в жизни не перебраться.

Но тут она придвинулась ближе и заглянула в его лицо.

— У меня только один вопрос, — спросила тихо, — вы специально меня в частный медицинский центр пристроили, чтобы получить мою карту?

— Нет, — собственный голос показался чужим, — я действительно не планировал ничего этого.

Она кивнула.

— Я хочу вас попросить о том же, о чем вы вчера просили меня, — выпалила она, снова становясь девочкой с косичками, а не бесстрашной воительницей.

— Я никогда не буду вас обманывать, Катя, — торжественно провозгласил Жданов, не зная, плакать ему или смеяться от этой мизансцены.

Господи, как она может быть такой умной и доверчивой одновременно?

Но она поверила — его Катя Пушкарева всегда ему верила.

И прям даже захотелось действительно не никогда в жизни её не обманывать.

Хотя с другой стороны, Пушкарева — не Кира, она и без того знала о нем почти все. Глупо было бы вдруг ни с того ни с сего начать врать ей.

— Ну и гадость эта ваша утка, — вынесла вердикт Пушкарева, — и чего она ко мне с самого утра прицепилась? Да вы закусывайте, Андрей Павлович.

Он сделал большой глоток виски и мотнул головой.

Наконец-то безумный мир вокруг него стал немного спокойнее.

— Катя, — он почти вплотную придвинулся к ней, — да не ешьте вы это, если вам не нравится, — он с раздражением отодвинул тарелку.

— Нельзя выбрасывать еду, — слабо возразила она.

— Просто закажите что-нибудь другое… Катя, у меня для вас поручение.

— Какое? — она даже выпрямилась от служебного рвения.

— Вы должны повысить Катерине Пушкаревой зарплату. Вдвое.

— Денег нет, — возразила она сурово.

— Ну вы найдите где-нибудь. Кто у нас в Зималетто занимается финансами?

— Все равно нет, — неподкупно замотала головой Пушкарева.

— Ну какая же вы скучная, — расстроился Жданов и налил себе еще выпить. — Нету у вас сердца, Екатерина Валерьевна.

— Сердце есть, а денег нету.

— Кать, ну я не знаю. Вычтите эту сумму из моей зарплаты, что ли.

— С ума сошли? — она даже подпрыгнула от возмущения. — Оказаться на вашем содержании?

— С вами совершенно невозможно иметь дело, — Жданов недовольно подцепил кусочек её утки, задумчиво прожевал, кивнул сам себе и подвинул ей свою рыбу. — Тогда повысьте зарплату президенту Никамоды.

— Я подумаю над вашим предложением, — ответила Пушкарева.

— Подумайте, подумайте, — у Жданова зазвонил телефон, он глянул в монитор и вздохнул: — Юлиана. Сейчас будет меня ругать, что я до сих пор не в отеле. Поедете со мной, Кать?

— Чтобы у Милко истерика случилась? Это не эстетично, чтобы здесь быть! — передразнила она с югославским акцентом. — Вы испортили мое настроение, мою жизнь! Вы отравили мой вкус… вкус хороший у этой рыбы.

Он засмеялся.

— Действительно, истерики перед показом нам вовсе ни к чему. А вечером? Вы приедете?

— Нет уж, показы не для меня. Вы же помните мою славяночку с выходом.

— Да уж, такое забудешь. Что же, в таком случае я отвезу вас в компанию и мы простимся до завтра, Катя.

— Постарайтесь больше не пить, Андрей Павлович, — предупредила она.

Он легкомысленно пожал плечами.

— Даже не знаю, на что я способен без вашего присмотра, Катя.

— Ну, вы и под моим присмотром прекрасно справляетесь, — она кивнула на его стакан.

Он отсалютовал ей.

— Стресс-то какой, Катенька, живу как на вулкане!

— Это еще ничего, — успокоила она, — это еще цветочки.

— Что вы имеете в виду? — Жданов даже протрезвел от того, каким зловещим стал её голос.

— Я вас отучу совать свои носы в личные дела персонала, — Пушкарева кровожадно воткнула вилку в рыбу, — вот увидите.

Господи помилуй, да они с Малиновским породили монстра.

Однако, как ни старался Жданов напиться, Изотова его опередила, едва не сорвав показ.

В целом, он даже обрадовался, — хотела дорогая невеста увольнения Изотовой, так получите, распишитесь. Кира, и без того пребывающая в самом скандальном из своих настроений, впрочем, снова осталась не довольной. К тому же, ей кто-то уже успел доложить о том, что Жданов обедал Пушкареву в «Ришелье». И это вызвало новый виток разбирательств — как он смеет водить свою неформатную секретаршу в приличные места. Жданов стискивал зубы и обещал себе, что сегодня никого не убьет.

Малиновский, казалось, совершенно забыл об утреннем инциденте с картой, погруженный в свои переживания о беременности Клочковой. Жданов позавидовал кратковременности его памяти: не надо было так сильно обижать Пушкареву, державшую в своих крохотных ручках их компанию. И хотя она вроде как оттаяла, но на полное прощения рассчитывать не приходилось.

Ждановские мысли так прочно крутились вокруг Пушкаревой, что он даже не понял, о чем толкует ему Федор — какой женсовет, в каком составе, почему на улице.