Святая Катерина

— А как ты должен был это заметить? Она же не Кира, чтобы трещать об этом событии на каждом углу.

— Да нет, — отмахнулся Жданов. — Не стала бы она бегать одна по женским консультациям, если бы Зорькин приложил к этому делу руку.

— Руку? — заржал Ромку. — Я подарю тебе атлас по анатомии за первый класс.

— Ну посуди сам, — эта тема настолько раздражала, что виски словно бы сам выпрыгнул из стола, — будь Зорькин отцом этого несчастного ребенка, то ничто не мешало бы Пушкаревой выйти за него замуж. Но замуж она не собирается.

— Может, и собирается. Просто не доложила об этом по уставу.

— Не собирается, — возразил Жданов из чистого упрямства. — Она только что пообещала не обманывать меня, ты сам слышал!

— А мы все такие доверчивые, — протянул Малиновский насмешливо.

— Катя остается с Зорькиным друзьями. И я не знаю ни одну женщину, продолжавшую дружить с мужчиной, который сделал её ребенка и отказался жениться. Нет, лично я настаиваю на версии с непорочным зачатием. Иных вариантов быть не может.

— У тебя голова не болит? — скептически уточнил Малиновский. — Ты так прочно засунул её в песок, что на поверхности торчат одни страусиные ноги.

Казалось, весь мир сговорился, чтобы вывести Жданова из душевного равновесия.

Мало было ему подозрительного Малиновского, так еще и Кира требовала скальпа Пушкаревой. Или Изотовой.

Ему очень хотелось отдать ей свой собственный скальп — пусть дорогая невеста повесит на стену и любуется, а под землей поди тихо и спокойно.

— Да ты меня скоро в постели будешь Катей называть, — зарядила Кира и вовсе несусветное.

— То есть, ты полагаешь, что я на неё запал?

— Нет? По крайней мере жить без неё ты уже не можешь.

— Работать! Работать я без неё не могу! Не мыслю себе! — вспылил Жданов, и настроение его испортилось окончательно.

А придется.

Придется тебе, Жданов, учиться работать без Пушкаревой.

Какой-то непонятный младенец украдет у тебя Катерину, и ведь с ним даже не повоюешь.

Нельзя воевать с младенцами, это даже Жданов понимал.

Страшная картина предстала перед его мысленным взором: разрывающиеся телефоны, завалы из бумаг, заполонившие собой все углы его кабинета, прыгающие из окна цифры, кривые сметы, кредиторы с пулеметами и Жданов в каске.

— И что с твоим лицом? — спросила Кира.

А утром Пушкарева опоздала.

Жданов и так был на неё зол, как тысяча чертей, и теперь даже обрадовался, что у него появился такой прекрасный повод поорать в свое удовольствие.

О, он орал так страстно, что даже Кира удивилась.

— Да вы должны были вообще ночевать на рабочем месте!

Катерина, однако, не дрогнула.

— Ночевать? Я уже как-то ночевала на рабочем месте, — быстро взглянула на Киру и поправилась: — Я как-то ночевала на рабочем месте, когда у нас был аврал.… А сегодня с бумагами всё в порядке и отчёты на месте. Да, я опоздала — можно меня простить? Я опоздала первый раз в жизни, и, несмотря на это, пришла раньше вашего секретаря.

Получив такую отповедь, Жданов и вовсе пришел в неистовство.

Что он за руководитель такой бездарный, если его даже собственные пушкаревы не боятся.

— А у Катеньки-то скоро день рождения, — безмятежный, как белоснежный парусник в штормовом море, Малиновский вплыл в его кабинет.

— Что это? Её личное дело?

Катя и Кира только что покинули Жданова, чтобы разобраться со счетами за ресторан. Или убить друг друга.

— Лучше, — засиял улыбкой Малиновский. — Её медицинская карта.

— Что?

— Это ты молодец, что в частный медцентр её оформил, очень дальновидно. В обычной поликлинике мы вряд ли смогли бы так быстро подкупить медсестру.

У Жданова потемнело в глазах.

— Ты выкрал медицинскую карту Пушкаревой? — спросил он так тихо, что Ромка чутко дернул ухом, но грядущую опасность не смог оценить в полной мере.

— Не выкрал, а выкупил, — поправил он, — между прочим, это обошлось мне в кругленькую сумму. Во народ пошел!

— Зачем, Рома? — так же тихо спросил Жданов.

— Да потому что тут должны быть данные об отце её ребенка. Год рождения, вес, рост, генетические заболевания… А главное — если повезет, — еще и имя.

И Малиновский снова опустил глаза на карту.

Перегнувшись через стол, Жданов вырвал у него папку. На него как будто помутнение нашло. Красным заревом заволокло все вокруг.

Он еще со вчера был не вменяем, а сейчас и вовсе разума лишился.

— Ты с ума сошел? — загрохотал он, с трудом разрывая толстые листы. — Ты хоть подумал о том, что с нами будет, если Катя об этом узнает?

— Ну как она об этом узнает, Палыч, — отступил назад Малиновский.

— Подслушает, например, — раздался за их спинами невыразительный голос.

Жданов похолодел.

Приплыли, твою мать.

Пушкарева подошла к нему, выдернула у него из рук остатки своей карты. Она была бледна, решительна, смертельно оскорблена.

Малиновский отмер.

— Катенька, мы же за вас волнуемся, — пролепетал он.

— Еще один шаг в сторону неприкосновенности моей личной жизни, — все также невыразительно произнесла Катя, — и я от вашего Зималетто камня на камне не оставлю. Вот только попробуйте еще раз сунуть нос в мои дела, — продолжала она, и её голос прервался, — и я… и я… Я же живой человек! — вдруг закричала она хрипло. — Я живой человек, а не активы компании! Как вы смеете, как вы можете относиться ко мне, как к вещи… Как к этому вот столу… Да даже стол вы цените больше!

— Катя, — Жданову стало страшно за неё. Она казалось все бледнее и бледнее.

Малиновский пытался что-то сказать, но всякая прыткость слетела с него, будто её ветром сдуло.

— Выметайся отсюда, — велел ему Жданов, опасаясь, что Кате станет еще хуже.

Ромка помедлил и послушался.

Катя рванула розовый бантик на своей блузке.

— Да что это такое, — задыхающимся голосом произнесла она, — да что вы за люди такие.

Жданов подхватил её, и она замотала головой, не желая его помощи.

— Кать, я же порвал карту, — сказал он, — я же здесь вообще ни при чем.

Она вскинула на него усталое лицо.

— Скажи мне, кто твой друг, — произнесла утомленно.

— Ну я же не могу отвечать за все, что делает Роман.

Жданов предавал сейчас лучшего друга и спешил откреститься от него.

Это было отвратительно и очень по-детски, но что еще оставалось делать?

Бушующий ураган Катрина в его руках жаждал крови и мести.

Он усадил Пушкареву в кресло, принес ей воды.

— Катя, давайте поговорим завтра, — попросил он, стараясь говорить спокойно, — сегодня не лучший день для нервных срывов.

— Это у меня нервный срыв? — она даже рассмеялась от его наглости.

— Нет, у меня, — ответил он на полном серьезе. — Я не смогу открыть показ, когда вы в таком состоянии.

Она опустила голову, глядя на порванную карту. Вздохнула и выдохнула несколько раз.

— И что вы предлагаете сделать с моим состоянием? — спросила Катя сердито.

Жданов посмотрел на часы.

— У нас еще есть время. Давайте уедем из компании ненадолго. Успокоимся. Оба. Вы должны знать, что я потрясен произошедшим не меньше вас. У меня тоже земля из-под ног только что ушла.

Катя всхлипнула и вытерла глаза ладонью.

— Если мы оба уедем из компании в день показа хотя бы на час, здесь наступит конец света.

— А если не уедем — то закончимся мы, — откликнулся Жданов, метнулся в каморку и вернулся с её пальто в руках. — Ну же, Катя, нам нужно поговорить.

— Мне нужно уволиться, — отозвалась она уныло, — потому что работать с людьми, которые мне не доверяют, нет смысла. Но сейчас я не могу себе такого позволить. В финансовом смысле.

— Выходит, что мне повезло, — с кривой усмешкой проговорил он.

========== 5 ==========

У Жданова была очень скудная фантазия, и барышень он привык возить или в мотель, или в клуб. Куда везти несчастную и сердитую Пушкареву, он никак не мог сообразить.