Страница 16 из 18
жене Елизавете Семеновне,– Монина уволят?
–Нет…– ответила без выражения Елизавета Семеновна.
Сеновин выразительно посмотрел на Елизавету Семеновну и спросил ее:
–Вы хотите видеть такого вот Ромео на сцене? Как ваш супруг – глуховатого,
трясущегося, с шаркающей походкой? Седой Ромео? Я не могу возвращать своим
актерам молодость!
Елизавета Семеновна словно не поняла худрука:
–А грим исчез в нашем театре? Грим поможет закрасит седину.
-Но возраст он не уменьшит!– тут же возразил Сеновин.– Неужели вы все не понимаете меня? Я не хочу никого увольнять. И Монина тоже…Просто надо выбирать более подходящие для вашего пожилого… так скажем, возраста, роли.
Константин Вениаминович спросил Сеновина, не расслышав его полностью:
–Приятно, что нас вы поняли. Роли наши утвердили. Как я хочу сыграть снова Ромео!
–Да не будешь ты играть никогда Ромео!– разволновалась Елизавета Семеновна.– В театральном храме сейчас нам места нет!
Сеновин упрекнул Елизавету Семеновну:
–Что вы такое говорите? Как это вам тут места нет? Разве я говорил, что увольняю
вас или Монина?
–Правильно! Монина надо уволить!– обрадовался глуховатый Константин
Вениаминович, снова не поняв, о чем толком идет речь.
Я не выдержал и засмеялся. Сеновин бросил взгляд на меня, полный немого укора,
но ничего не сказал.
–Нет, Монина я не уволю,– вздыхая, произнес Сеновин.
Однако и на этот раз Константин Вениаминович правильно не расслышал слов
худрука, говоря:
–Спасибо вам, Юрий Ксенофонтович! Хорошо, что уволили Монина.
Евгения Павловна спросила худрука, пристально глядя на него:
–Что нам делать, Юрий Ксенофонтович? Ведь мы учили все роли, теперь что? Учить новые? Забыть Офелию, Ромео, Джульетту?
Однако Сеновин молчал, уставившись в одну точку и не двигаясь. Прошло минуты
три, а Сеновин молчал. Сеновин понимал, что Драматическому театру очень нужны
новые актеры, новая смена, но что делать со старыми заслуженными актерами, посвятившими театру всю свою жизнь и не мыслящим жизни без театра?..
Старые актеры сидели, ожидая ответа худрука.
–У этого Сеновина поистине мхатовские паузы,– прошептал я Незамыслову.
Незамыслов улыбнулся мне и кивнул.
Наконец, прозвучал голос Сеновина:
–Итак, я еще раз вам повторяю: я никого, ни – ко – го из старых заслуженных актеров
сейчас увольнять не хочу! Пока не хочу! Я уважаю ваш нелегкий и почетный труд,
ваши все заслуги! Кстати, вы хорошо знакомы с нашими классическими пьесами,
знаете текст, так что способны играть и другие роли…
Константин Вениаминович привстал, благодаря Сеновина:
–Спасибо! Рад, что вы утвердили меня на роль Ромео!
–Может, на все остальные роли вас утвердить?– разозлился Сеновин, бросив косой
взгляд на Константина Вениаминовича.– И на роль Гамлета, Фигаро, Хлестакова?
Елизавета Семеновна покачала головой, говоря с укором:
–Зачем смеяться над моим мужем?
Сеновин сделал паузу, заерзал на стуле, потом продолжал говорить сухо:
–Я знаю, что многие москвичи ходят в наш Драматический театр специально, чтобы полюбоваться игрой старых заслуженных актеров! Но и вы должны тоже понять
меня! Нельзя изображать юношу, тряся больной головой, и будучи полуглухим!
–Вы опять, Юрий Ксенофонтович?– недовольно спросила Елизавета Семеновна.
–И точно также нельзя играть на сцене молодую Джульетту актрисе в семьдесят или
более лет! С морщинистым лицом, извините…Возраст никаким мастерством, к сожалению, не убавить! И грим вам не поможет! И в силу этого сегодня наш режиссер Монин, следуя моим указаниям (слышите – моим указаниям!) изменил распределение ролей актеров.
–Правильно! Монину сделайте замечание, Юрий Ксенофонтович,– вновь плохо
расслышал слова Сеновина Константин Вениаминович.
-А у вас есть актеры помоложе нас?– задала вопрос Евгения Павловна.– Есть
кандидаты на наши места, наши роли?
Вопрос показался Сеновину явно провокационным.
Он помолчал минуту, потом продолжал, делая вид, что не слышал никакого вопроса:
–Итак, давайте, уважаемые и заслуженные актеры, сейчас разойдемся. Я подумаю
сегодня и завтра над вашим вопросом, какие роли вам лучше подойдут в вашем
возрасте. Еще раз повторяю, что никого пока увольнять не буду. – С этими словами
он встал, сжимая пальцы в кулаки и выразительно смотря на актеров.
Актеры встали, вышли из кабинета молчащими и удрученными.
Оставшись наедине со мной и Незамысловым, Сеновин тяжело вздохнул и
обратился к нам:
–Уж извините нас за только что виденную вами драму! Или за водевиль, что ли!– Он махнул рукой, встал, быстрой походкой подошел к окну, открыл форточку, вдыхая
свежий воздух с улицы.– Иногда так хочется все бросить, если откровенно, к чертовой матери!.. Уйти на пенсию, что ли… Все-таки тоже не мальчик… Старые кадры
нужны, но они стареют… А новых нет.
Я возразил:
–Как же так? Неужели театральные институты больше не готовят актеров?
–Готовят,– согласился со мной Сеновин,– но… Но многие из выпускников не подходят
для нашего Драматического театра. Ведь у нас театральный храм, если хотите знать!
Ведь не всякий нам подойдет, не всякого я возьму… Вот попросил недавно Ширмыршлянского помочь мне с актерами, он обязался помочь…– Он задумался
на минуту, погрустнев, потом вспомнил о нас, тихо сидящих возле стола, и попытался вспомнить:
–Так, о чем шла речь до прихода моих актеров?
Я понял, что наступил тот долгожданный момент, когда можно перевести тему с
пьес Островского на мои пьесы, мою персону. И медленно заговорил, выбирая
каждое слово перед тем, как его произнести вслух:
–Видите ли, Юрий Ксенофонтович, мы ранее говорили о пьесах Островского, о том,
что в старину русский театр всегда откликался на все социальные, политические проблемы общества.
–Да, да!– горячо подтвердил Сеновин, усаживаясь за стол и внимательно глядя на меня.
– И в силу этого русский театр ставил на сцене пьесы на различные актуальные темы,
а посему современники наших классиков охотно шли в театр.
–Ну, тут вы не совсем правы,– возразил мне Сеновин,– зрители шли в театры не только
из-за актуальных тем! Они восторгались талантом русских драматургов!
–Согласен с вами на все сто, Юрий Ксенофонтович,– улыбнулся я.– Если сейчас
снова вспомнить драмы Островского, то можно назвать такие его пьесы, как
«Доходное место», «Таланты и поклонники», «На всякого мудреца довольно
простоты». Ведь в то время театр не уходил от реальности, смело говоря на сцене о разных взяточниках, казнокрадах, подхалимах, дамских угодниках, всяких
проходимцах, продажных чиновников. Вспомним хотя бы комедию Гоголя «Ревизор».
А что сейчас, спросят нас многие зрители? А сейчас в наших театрах ставят лишь
старые классические пьесы, переработки старых пьес, так называемые спектакли «по мотивам…»
При последних моих словах Незамыслов заерзал на стуле.
Сеновин замер, смотря прямо мне в глаза.
Я же храбро продолжал, говоря про себя, что мир покоряется только смелым:
–Сейчас почему-то театр, наш российский современный теат…(здесь я начал
картавить – иногда в моменты волнения я не произношу букву «р») боится ставить
современные пьесы российских д…аматургов. Он просто их не замечает, если хотите знать.
–Что не понял вас,– остановил меня Сеновин, – теат…– это что такое? Может, театр?
–Да, вы п…авы!– быстро ответил я.– Иногда, когда волнуюсь, некото…ые слова не п…оизношу. Уж извините…
–Ясно,– ответил Сеновин.
Я набрался храбрости и продолжал:
–А ведь есть сейчас российские драматурги, которые пишут пьесы на современные
темы, но все их попытки поставить свои пьесы в наших театрах безуспешны. Драматурги участвуют в разных театральных конкурсах, получают там призы за свои пьесы