Театральная эпопея

( интересно, что в театральных конкурсах участвуют многие режиссеры и худруки), а потом мы не видим почему-то ни одну награжденную пьесу на конкурсе ни в одном театре России. Почему так…

–Стоп!– Сеновин ожил, усмехнулся и сухо произнес:

–Как я понял вас, Сергей Константинович, вы тоже драматург. И мечтаете увидеть

свои пьесы в театре.

–Совершенно верно,– подтвердил я слова худрука.

–Осторожнее,– прошептал мне Незамыслов.

– Значит, вся эта прелюдия с Островским оказалась лишь предлогом для знакомства со мной? Чтобы вы потом показали мне свои пьесы?– Сеновин довольно быстро раскусил мой план, чему я был, кстати, рад.

Я быстро кивнул, а Сеновин погрустнел, говоря:

–Не ожидал я… Во всяком случае не ожидал такого от вас, Николай Антонович.– Здесь

он укоризненно поглядел на притихшего Незамыслова.

–А что я? Я лишь привел писателя Соколова к вам,– отозвался Незамыслов.

Сеновин поднялся, подошел к окну, смотря на улицу.

–Снова знаменитая мхатовская пауза,– отметил Незамыслов, шепча мне.

–Нам уже уходить или можно посидеть напоследок?– так же шепотом спросил я Незамыслова.

–Уйти мы всегда успеем… Посидим,– решил Незамыслов.

Через минуты три Сеновин оторвал взгляд от окна, поворачиваясь к нам.

–Знаете, куда вы оба пришли?– спросил, прищуриваясь, Сеновин.

–В Драматический театр,– быстро ответил я.

–А вы не торопитесь с ответом,– попросил Сеновин.– Вы посетили театральный

храм! В этом храме творил сам Станиславский!– При этих словах он вытянулся,

словно говорил простой солдат о своем генерале, лицо его стало светлым и радостным.– Вот его портрет висит у меня на стене, видите? В этом храме ставят классиков:

Шекспира, Мольера, Шиллера, Гоголя, Островского, Чехова, сейчас мы пытаемся

ставить шедевры древнегреческих драматургов. Вы, наверно, слышали эти имена: Софокл, Эсхил, Эврипид, Аристофан?

–Слышали,– ответил я,– но…

–Послушайте меня спокойно хоть минуту!– перебил меня Сеновин.– Вы достаточно прочувствовали названные мною имена? Шекспир, Мольер, Островский!

Я не удержался от комментария:

–А если… если сейчас в ваш кабинет войдет сам Мольер, что вы ему скажете?

Подите вон, мэтр?

–Кто, кто войдет?

–Жан-Батист де Мольер!

–Гм, вы шутите, Сергей Константинович,– скептически произнес Сеновин.– Никогда

ко мне не войдет Мольер, он давно умер. И никогда мы не найдем ему замену.

Понимаете меня? Я не вижу сейчас хороших современных пьес.

–Или не хотите их видеть?– наконец, подал голос Незамыслов.

Сеновин по- театральному всплеснул руками:

–Ой, ну, что вы так плохо обо мне думаете? Уж не ожидал от вас, Николай Антонович.

–Знаете, я пока помалкивал,– как можно спокойнее произнес Незамыслов,– слушал вас обоих, теперь решил что-то сказать… Если вспомнить о том старом русском театре, который вы, Юрий Ксенофонтович, хвалите, то именно он отличался пьесами на актуальные, злободневные темы. Достаточно назвать «Свадьбу Кречинского» Сухово- Кобылина, «Ревизор» Гоголя, «Доходное место» Островского. Считаю трагедией нашего российского театра отсутствие на сцене современных пьес! Как театральный критик с большим опытом (сами это говорили мне не раз!), считаю, что отсутствуют у наших режиссеров современные способы языка и мышления. Наши театральные режиссеры демонстрируют лишь технику и весификаторство, ставя одну классику.

–Постойте!– недовольно воскликнул Сеновин.– Считаю, что наши современные драматурги, если таковые есть, в чем я сильно сомневаюсь, просто не знают сцены,

театра, чтобы писать пьесы.

–А у них есть опыт общения с режиссерами, опыт работы в театре?– горячо возразил я.

Сеновин на мой вопрос не ответил, чему я не удивился.

А Незамыслов продолжал:

–Давайте-ка подумаем, почему современные пьесы не доходят до сцены. Да, можно утверждать, как Юрий Ксенофонтович, что пьесы современных драматургов слабые,

им еще далеко до постановки… Допустим… Но есть ли диалог театральных режиссеров

с нашими современными драматургами? Нет его, к большому сожалению, нет… Вот

тут говорили о театральных конкурсах, мы знаем не понаслышке, что подобные

конкурсы проводятся лишь для имитации бурной деятельности.

–Ну, зачем вы так, Николай Антонович!– укоризненно воскликнул Сеновин.

–Наши театральные режиссеры,– продолжал Незамыслов,– стремятся не видеть современных пьес, а эти пьесы с большим трудом печатают в наших литературных журналах, которые еще печатают пьесы. Только в Интернете можно найти все современные пьесы наших драматургов, еще прочитать их можно, зайдя на сайты различных театральных конкурсов… Итак… Да, были неудачи некоторых режиссеров

на периферии, которые обратились к современным пьесам и поставили их на сцене.

И эти самые неудачи способны убедить зрителей в том, что современные наши драматурги плохо знают театр. Хотя я бы заметил здесь вот что: главный недостаток некоторых современных пьес – незнание своего потенциального зрителя. Современную

пьесу не ставят, как же можно тогда выявить ее недостатки, если таковые есть? Недостатки или достоинства пьесы могут быть видны только при постановке пьесы

на сцене! И в силу этого неожиданный для вас, Юрий Ксенофонтович, тезис: недостаток современной российской пьесы заключается в том, что ее не ставят на сцене! Нет прежнего сотрудничества, как в те старые годы жизни Чехова, Островского, режиссера

с драматургом. Налицо, как видим, кризис современного российского репертуарного театра! Скептики могут упрекнуть меня в плохом знании театральной специфики, упомянув об антрепризных летучих театрах, но я достаточно знаю об их деятельности

и могу уверить, что их постановки современных пьес единичны. Наш российский театр,

к сожалению, не желает отражать современную социальную жизнь, не ищет современного героя. Театр увлекается костюмами, музыкой, сиюминутой красотой показываемого действа, но как это самое действо отражает нашу жизнь?

–А зачем?– вставил свое слово Сеновин.

–Как зачем?

–Зачем отражать нашу современную жизнь? Чтобы показывать на сцене ваших

буржуа с сотовыми телефонами, с их проститутками?– повысил неожиданно голос Сеновин, краснея от волнения.– Бандитов показывать? Лекцию явились мне читать, да? Где положительный герой в современных пьесах? Чтобы я показывал на сцене всякие фуршеты и банкеты?

–Вовсе то необязательно,– возразил я.– Вы можете показать на сцене жизнь хорошего человека.

–Это какого же? Банкира или рэкетира?

–Показать на сцене жизнь врача, педагога, водителя, если та пошло.

Сеновин порывисто ответил нам обоим:

–Знаете, господа-товарищи, вот наш Драматический театр ставил Розова, его пьесы

«В день свадьбы», «Ее друзья», потом ставили Арбузова, пьесу «Мой бедный Марат».

Меня тут можете упрекнуть в увлечении старыми советскими пьесами, ненужной ностальгией по прошлым временам, но почитайте-ка их пьесы! Какие стремительные сюжеты, какой хороший язык!.. И самое главное: для нашего Драматического театра важна та забытая ныне тема хорошего человека! Хорошего, понимаете?.. Таких пьес сейчас никто не пишет! А Розов и Арбузов верили в торжество хорошего человека!

Незамыслов улыбнулся и прокомментировал реплику Сеновина:

–Понимаю вас, Юрий Ксенофонтович, понимаю ваши коммунистические взгляды.

–Да при чем тут…

–Нет, послушайте… Если мне не изменяет память, пьеса Розова «В день свадьбы» написана в начале шестидесятых годов прошлого века, так?

–Так…

–Она шла с успехом в свое время по всей стране, потом сошла со сцены. Ведь

конфликт, сами герои, проблемы- все это устаревшее для нашей современной жизни.

Все старое, даже мне такие пьесы смотреть не интересно, что тогда делать юноше

или девушке в театре? Не понимаете, как скучно им там? Не понимаете, что они хотят